– Прочтите подпись, Ватсон, – передразнивает она его интонацию. – «Один год», со смайликом-сердечком! – О… ну возможно. Хм, хотя не знаю – она в велосипедном снаряжении, если Гарри тоже этим увлекается, может, это как-то связано с ездой на велосипеде? Теперь Стью уже не так уверен, он скорее сбит с толку. Это, должно быть, Джулия. Джулия с ее блестящими темными волосами, которые всегда выглядели уложенными феном, даже когда она возвращалась с восьмидесятимильной велопрогулки – розовощекая и с энтузиазмом щебечущая, что я должна «непременно присоединиться к ним в следующий раз». Наверно, она теперь тоже появилась в социальных сетях. Вот что меня раздражало в ней в числе прочего – то, как Гарри всегда ставил ее в пример, когда мы ссорились, и я настаивала, что у всех людей нашего возраста есть «Инстаграм», а он отвечал: «У Джулии из моей велосипедной группы – нет». Я пыталась кататься на велосипеде вместе с Гарри. Помню, как однажды складывала вещи для пикника: наше старое клетчатое одеяло и множество маленьких контейнеров с разными вкусностями – представляя, как мы приедем на велосипедах в действительно живописное место, откроем бутылку игристого вина и будем валяться на одеяле, глядя в облака. Но у Гарри оказались другие планы. Он выбрал маршрут до Пик-Дистрикт. «Легкие десять миль», сказал он, забыв упомянуть, что большинство из них в гору и что моя задница – с непривычки и поскольку я поеду на взятом напрокат велосипеде – будет болеть всю дорогу. «Ты должна с этим справиться, крути педали!» – кричал он сквозь ветер, постоянно на фут или два меня опережая. «Как?» – орала я в ответ. Когда мы наконец устроились на пикник, мое лицо было красным, как помидор, волосы спутались от шлема, а уровень сахара в крови так упал, что я сорвалась, едва он упомянул имя Джулии, заявив, будто сперва она тоже затруднялась, но «быстро освоилась». «Ах, прости, что я не Мисс Идеальная Джулия!» – выкрикнула я. Гарри лишь покачал головой и велел мне что-нибудь съесть, дабы успокоиться. И в итоге мы сели на обратный поезд до Шеффилда в полнейшем молчании. Через дверь я слышу, как Эйд вышагивает взад-вперед, ее каблуки цокают по полу. – Она морочит нам голову, Стью, это единственное объяснение. Она фальшивая. Но есть и другое объяснение. Я уверена, что смогу его придумать, однако в данный момент у меня нет ни одной идеи. – Ты можешь говорить потише? – интересуется Стью. – Она будет здесь с минуты на минуту, и мы сможем у нее спросить. Я не думаю, что Кэйтлин из тех, кто лжет. Мое сердце едва не выскакивает из груди, когда я слышу, как он это говорит. Я не хочу больше ничего слушать, но и не желаю оказаться с ними лицом к лицу – Эйд начнет сверлить меня взглядом, в то время как Стью будет смотреть на это с сочувствием. Мне нечего им сказать, пока я не поговорю с Джулией. Я могу убедить ее удалить фотографию. Может, мы и не подруги, но она же наверняка видела плакаты? Она должна понять. Она мне задолжала. Я быстро спускаюсь обратно по лестнице, выбегаю на свежий воздух и ударяюсь прямо в чью-то грудь. Я поспешно отстраняюсь и растягиваю губы в улыбке, чтобы извиниться перед незнакомцем. Он высокий, этот мужчина – такой высокий, что мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него. И первое, что я вижу, – это зубы. Сверкающие белые зубы, понимающая полуулыбка. Затем я вижу линию подбородка, безупречный костюм. Это Роуэн. От его присутствия меня бросает в дрожь, мой желудок трепещет, как будто полон крошечных человечков, молотящих кулаками по его стенкам и кричащих: «Выпустите нас! Выпустите нас!» – Извините, я вас не заметил. – У него глубокий, бархатный голос – голос депутата или судьи. Я опускаю взгляд, сосредотачиваясь на темном комочке жвачки на тротуаре, в надежде, что парик и фальшивые очки в черной оправе, которые я нацепила перед самым выходом из дома, сделают свою работу – сохранят мою личность в секрете. И не только потому, что он мой клиент. А еще – понимаю я вдруг – я не хочу, чтобы этот человек знал обо мне хоть что-то. – Все в порядке. – Я пытаюсь его обогнуть, но он преграждает мне путь. Мне хочется крикнуть: «Пошел вон с дороги!» – но вместо этого я сглатываю и выжидающе смотрю на него снизу вверх. – Прошу прощения, дорогая, надеюсь, вы не станете возражать, если я кое о чем спрошу? Слова скатываются с его языка, будто гладкие шарики. Что-то в нем заставляет меня кивнуть, хотя я и не хочу этого делать. Словно он меня околдовал. – Валяйте, хотя я и тороплюсь… – Это мой единственный выпад, который он пресекает на полпути, вскинув ладонь и прерывая меня: – Вы что-то скрываете. Я машинально тянусь к парику, проверяя, на месте ли он. – Я не об этом, дорогая. Каковы бы ни были причины, побуждающие вас носить парик, меня это не волнует. Я имею в виду вашу утрату. То, что вы потеряли. Я вижу в вас великую печаль. По ауре вокруг вас. Струпья на моей коже. Он видит то, что я постоянно пытаюсь разглядеть в своем отражении. Он может это видеть. Но как? – Нет… Нет… – Мой язык заплетается. Я потеряла над ним контроль. И над своими ногами, которые теперь дрожат. А Роуэн просто смотрит на меня и кивает: – Да, я чувствую это. Вокруг вас. Это кто-то особенный, и дайте-ка… Он водит рукой над моей головой, будто я в каком-то стеклянном пузыре, а он гладит его поверхность. – Да, особенный день. Жизненно важный день. То, чего вы боитесь. Скоро. Уже скоро. Было ли время, когда я посмеялась бы над ним? Отмахнулась бы от него, как от сумасшедшего, пошла бы домой и рассказала все Гарри? Я уверена, что было. Но теперь я не могу найти в себе личность, которая бы так поступила. Она пропала, спрятана под слоем кровоточащей кожи и серости, обволакивающей мое тело. Этот слой никто не может видеть. Кроме Роуэна. Он опять обнажает зубы в улыбке, и они словно говорят со мной. «Мы знаем тебя. Мы знаем о тебе все», – шипят они приглушенно. Он вкладывает свою визитку в мою дрожащую руку: – Я могу вам помочь. И с этими словами уходит. Оставляя меня покачиваться из стороны в сторону посреди улицы. Я чувствую себя так, будто он закрутил меня вокруг оси. Я не знаю, как долго стою здесь, – совершенно не обращая внимания на гудки клаксонов вокруг, на резкий ветер, свистящий в ушах, пока что-то – наверно, толкотня на улице – не возвращает меня обратно в тело. Я смотрю на карточку, зажатую в руке. Аккуратным курсивом там написано просто: «Роуэн Дэгг, ясновидящий». Я осторожно кладу ее в задний карман и щиплю себя за руку, пока на тыльной стороне ладони не появляется красное пятно. Каждый шаг ощущается так, словно я иду по неровной земле, словно твердый серый тротуар подо мной превратился в мягкую пену, сквозь которую я могу провалиться в любую секунду. Показавшийся ресторан должен бы принести утешение, напомнить, что вокруг все осталось прежним, но от его знакомого вида мне еще хуже. Я больше не тот человек, которым была в прошлый раз, когда входила в его двери. Бобби приветствует меня, как обычно, – широкой улыбкой. Но я не могу ответить тем же, когда он говорит: – Сегодня большой день! Должно быть, я слегка пошатываюсь, потому что он подхватывает меня под локоть: – Кэйтлин? Ты в порядке? Я киваю, выдавливая из себя: – Все нормально, просто немного нервничаю, вот и все. Он лишь заметил дрожь в моих ногах, подсказывает логика. Но затем я снова вспоминаю, как Роуэн всего за несколько мгновений сорвал с меня весь мой защитный слой. А вдруг теперь все видят меня насквозь? Я сажусь на свое место, пытаясь думать о твердой деревянной доске подо мной. Все разговоры и голоса вокруг звучат будто на иностранном языке, французском или итальянском. Женщина за соседним столиком перехватывает Бобби, спрашивая его, что особенного есть в сегодняшнем меню. Мне знакомы слова, которые он произносит: «томаты», «трюфели». Я проговариваю их одними губами, но они не имеют смысла – все перемешалось в моей голове. Я смотрю на столик, за который вскоре усядутся Морвена и Роуэн. Прежде я бы держала пальцы скрещенными, чтобы он появился вовремя, встал при виде нее, приветствуя; но теперь, когда я знаю, что он рыскает поблизости, моя единственная мысль: пожалуйста, пусть он меня не заметит. Я не могу допустить, чтобы Роуэн раздевал меня и стирал в пыль одним взглядом еще раз. Наконец он входит. Я вижу, как он стоит в дверях и скалит зубы на Бобби, скользящего между столиков и постукивающего кого-то по плечу, чтобы они подвинулись и дали ему протиснуться. Роуэн выглядит так же безупречно, как на фото. Я пытаюсь сосредоточиться на том, как сверкают его ботинки, какая четкая у него линия челюсти. Его волосы уложены, зачесаны налево, а подбородок уже достаточно покрыт щетиной, чтобы выглядеть мужественно, но не неопрятно. Он садится, держа голову так высоко, словно к ней привязана веревочка, тянущая его вверх. У него нет никаких признаков нервного поведения, которые я обычно наблюдаю на первом свидании: он не просматривает меню, не проверяет телефон. Он даже не смотрит на дверь, а просто сидит там, уверенный, что она придет. И Морвена показывается, одетая в серое облегающее платье и шубу искусственного меха, которую сбрасывает на руки подоспевшего молодого официанта. Ее волосы по такому случаю окрашены в неоново-оранжевый цвет, напоминающий маркер, и свисают на плечи крупными кудрями, а глаза подведены черным. Когда она в туфлях на толстой платформе идет к столику, почти все оборачиваются, чтобы получше ее рассмотреть. Роуэн же остается неподвижным, глядя в противоположном направлении, на стену. Официант показывает, где ее столик, и она зависает позади Роуэна, прежде чем осторожно постучать его по плечу. И тогда он встает, поворачивается кругом и целует ее в обе щеки. Я наблюдаю, как он восклицает, что она чудесно выглядит, а Морвена хихикает, когда он выдвигает ей стул, помогая сесть. – Морвена Стар, – произносит Роуэн таким бархатным голосом, что это кажется отрепетированным. – Вы очень впечатляющая леди. Она смеется, немного звонче, чем нужно. – Вы провели собственное расследование! – Но конечно, если не сочтете за лесть, признаюсь, что в реальной жизни вы выглядите еще эффектнее. Каждое слово, которое он произносит, заставляет мое сердце биться быстрее. Мне кажется, что я потеряла над ним контроль, – оно бьется так, что эхо ударов отдается в ушах. Бобби кидает на меня взгляд, поднимая большой палец вверх. Их мгновенное притяжение друг к другу несомненно – я должна быть счастлива. Мой телефон жужжит от сообщений Эйд: она интересуется, что происходит и почему меня не было в офисе. Я не отвечаю ей. Два слова – «ты лжешь» – крутятся в моей голове, и я не знаю, кому они предназначены. Я стараюсь смотреть только на Морвену. Роуэн протягивает ей карту вин. – Сначала дама, – говорит он. Все идет по сценарию, и она покупается на это: подпирает подбородок рукой и заинтересованно смотрит на него: – Нет-нет, я уверена, что в вине вы разбираетесь лучше. Его палец скользит вниз по меню. – Давайте взглянем… Как насчет «Шато»? – произносит он, выбирая самое дорогое. – У нас много общего, – выдыхает Морвена, понизив голос до шепота. – Вы тоже верите в сверхспособности… Зато я не верю. И никогда не верила. Я считаю, что все экстрасенсы – аферисты. Одному такому удалось однажды поймать мою маму на крючок – года через три после того, как отец ей изменил, – так что я знаю, какими действенными могут быть их убеждения. Вот что я чувствовала, когда Роуэн смотрел на меня, – личное отвращение к его бизнесу. И все равно я ощущаю себя голой всякий раз, когда он окидывает взглядом ресторан, хотя его глаза ни разу на мне не задержались. Я смотрю на часы. Морвена просила меня оставаться здесь в течение часа. Я смогу уйти, когда пройдет пятьдесят минут. Я наблюдаю за тонкой золотой стрелкой своих часов, словно так можно заставить минуты бежать быстрее. Роуэн рассказывает Морвене, как попал в этот бизнес, как заметил пробел на рынке и имел все навыки, чтобы его заполнить. Она дважды спросила – когда он впервые осознал, что имеет «дар». Но Роуэн каждый раз уклонялся от ответа, переводя разговор на ее «Инстаграм» и то, как она добилась такого количества подписчиков. – Я была по-настоящему органичной, – говорит Морвена, пока он пристально смотрит на нее, словно намереваясь высосать досуха. – Я предлагала подлинный продукт, и люди это видели. Роуэн щелкает пальцами и улыбается: – Но вы же зарабатываете на этом деньги, не так ли? – Он тянется к бутылке, чтобы наполнить ее бокал, но Морвена отодвигает его. – Я не думаю, что это подходящий вопрос, – заявляет она. Он смеется, поднимая руки вверх: – Я пришел с миром, но просто поинтересовался, вот и все. Мы все читали статьи, что влиятельные блогеры делают деньги, не особенно утруждаясь. Морвена вздергивает подбородок: – Вообще-то это распространенное заблуждение. Я очень много работаю. Тут к ним подлетает Бобби, чтобы принять у них заказ. Я смотрю вниз, на свою руку. Иголки, которые, по ощущению, колют мою кожу изнутри, не видны на поверхности; дергающее чувство тоже незаметно – словно мои кости двигаются в суставах. Я не могу это больше выносить. Я поворачиваюсь на стуле, встаю и направляюсь к туалетам. Бобби возникает рядом со мной. – Какой у нас план, босс? – шепчет он. – Хочешь, чтобы я вмешался? Пролил напиток? Я пытаюсь выдавить из себя какие-то слова, сказать, что собираюсь делать дальше, – но понимаю, что не могу. Слова застревают у меня в горле. Я думаю лишь о Роуэне, который, кажется, освободил застывший водопад из подавленных эмоций в моей душе. Мне нужно поскорее добраться до туалета, так что я распахиваю дверь и спешу к самой дальней кабинке, плотно закрыв ее за собой. В туалете пахнет дешевым порошком для ручной стирки, из тех, что остаются на ваших руках еще долго после того, как вы их вымыли. Этот запах смешивается с синтетическим сосновым ароматом, исходящим от зеленой желеобразной субстанции, заключенной в пластик и висящей на дальней стене туалета. Раньше здесь было намного красивее; когда заведение только что открылось, в туалете стояли ароматические свечи и разнообразные кремы для рук. Я это помню, потому что перепробовала их все, и когда вернулась, Гарри заметил, как приятно от меня пахнет. Это воспоминание душит меня, будто кто-то засунул в мое горло комок ваты. В то время мой бизнес находился в зачаточном состоянии, и я была очень рада получить приглашение на открытие шикарного ресторана. «Это значит, что меня считают кем-то важным, Гарри! Смотри, что тут написано! “Мы приглашаем всех уважаемых владельцев бизнеса из местного района”! – говорила я, размахивая приглашением – на плотной кремовой бумаге с золотым тиснением. – Ты пойдешь со мной? Пожалуйста!» Гарри взглянул на дату и покачал головой: она совпадала с ежегодным сбором его приятелей по велоспорту, мужчин и женщин, кому он обычно только кивает при встрече, или закатывает глаза, когда они не могут подняться на особенно крутой холм в Пик-Дистрикт. Но каждый год они неизменно встречаются – в любой одежде, кроме велосипедной – и разговаривают о лучших маршрутах, рамах из карбонового волокна и прочей чепухе, по поводу которой я могу лишь притворяться, что она мне интересна. Гарри же с нетерпением ждал этого сбора вот уже несколько месяцев.