Король стоял спиной к двери, глядя в окно. Просторный кабинет обставили довольно просто – от покоев монарха обычно ждёшь куда больше шика. Пол застилал ковёр насыщенно синего цвета, мебель была преимущественно из тёмного дерева: островок цвета в самом сердце белого детища Ликбера. И тот самый стол, который Таша видела на королевском портрете, висевшем в Клаусхебере; на полотне он был завален бумагами, но сейчас на нём царил идеальный порядок. – Благодарю, Джер. – Обернувшись, Шейлиреар улыбнулся Таше: легко и искренне. – Не возражаете, Морли-малэн? Хотел поговорить с вами с глазу на глаз. – Ваше Величество… – Да, Джер, ты свободен. Не поворачиваясь к королю спиной, Советник задом покинул комнату. Таша осталась наедине с Шейлиреаром Первым, который сделал несколько шагов по сизому ковру – к ней, разглядывая гостью с задумчивым вниманием. – Суд утомил вас? – Он первым прервал молчание. – Что вы, Ваше Величество. Справедливость не может утомлять. Король рассмеялся – и то был очень приятный смех. Обаятельный человек, красивый мужчина, мудрый правитель… Убийца её бабушки, дедушки и отца… Но Таша не могла его ненавидеть. Особенно сейчас, глядя в его смешливые светлые глаза, вызывавшие в ней странное и острое чувство узнавания. – Простите, но недавно ко мне пожаловал ещё один гость. Не хочу заставлять его ждать. – Приблизившись, Шейлиреар галантно подал ей руку. Указал на высокую дверь сбоку от окна, ведущую в некое смежное с кабинетом помещение. – Не изволите присоединиться к нашей беседе? – Как будет угодно Вашему Величеству. – Нашему Величеству угодно. …сколько раз Таша представляла себе эту встречу; сколько думала о ней, пока вместе с Норманами ехала из Фар-Лойла в Арпаген; и вот она состоялась, вот она, Таша, вышагивает рука об руку с королём – но столько всего предшествовало этой встрече, столько всего сломалось в ней за это время… Дверь закрылась с раскатистым стуком. Их шаги звонким эхом отдавались от паркета: просторная комната почти пустовала. Бархатные гардины на окнах были уже задёрнуты, не впуская внутрь закатный свет, и Ташина тень вытянулась по полу, искажённая отблесками каминного пламени. У огня грелись два кресла; одно пустовало, а временный владелец другого, подперев рукой темноволосую голову, смотрел в противоположную двери сторону. – Думаю, представлять вас друг другу не потребуется, – сказал Шейлиреар, подведя Ташу к столику, на котором поблескивали два бокала. Сидевший в кресле повернул голову – и Таша почувствовала, как пол уходит у неё из-под ног. – А, Ваше Высочество. – Когда Герланд улыбнулся ей, в зрачках его холодно сверкнули альвийские звёзды. – Позвольте поздравить… Миссию по спасению нашего скромного сообщества и мира заодно вы выполнили «на ура». Таша попятилась: не понимая, отказываясь понимать, что это значит. – Вы?.. – Всегда забавляла привычка людей спрашивать то очевидное, во что они не хотят поверить. …всё, что она слышала от Джеми с Алексасом, всё, что не давало им покоя с лета, – всё вдруг сложилось в чёткую логичную картинку. – Так это вы, – выдохнула Таша. – Вы предали «Тёмный венец»! Вы ослабили их защиту! Вы летом выдали их королю! – Собственно, выдавать их было незачем. Его Величество и так все эти годы прекрасно знал, где они находятся. – Герланд поднял взгляд на короля. – Видишь ли, Шейлиреар подумал и решил, что оппозиция законной власти возникает всегда. И заговорщики – вместе с ней. Это явление столь же неизбежное, как то, что на бродячих псах селятся блохи. А раз так, почему бы самому не организовать общество заговорщиков? Дабы всегда знать, что планирует твой враг. Дабы сделать его настолько могущественным, чтобы он мог расправляться с себе подобными, подминая их под свой контроль. – Нет, – прошептала Таша. – Да, – безжалостно произнёс альв. – Я был в числе организаторов Венца. Создав тайное общество, я блестяще выполнил приказ того, кому оно противостояло. Думаю, ты с этим согласишься. Таша отступила ещё на шаг: смятение, растерянность, непонимание и ужас подкашивали ноги, лишали способности мыслить хоть сколько-нибудь ясно. – Вы были рыцарем моего дедушки! – И получил огромное удовольствие от вести, что этого слюнтяя больше нет на свете. – Вы клялись ему в верности! – Клятвы людям для нас мало что значат. – Вы спасли Джеми и Алексаса! Вы вынесли их на руках, вы воспитали… – Позволительная слабость. Даже у меня случаются привязанности к вашему племени. Мальчики ничем не мешали нашему венценосному другу, а впоследствии ещё и здорово пригодились. – Их же могли убить тогда, во время нападения на штаб-квартиру! – Нет, не могли. Однако то, что Джеми сумел открыть портал, оказалось весьма кстати. Шейлиреар рассчитывал на это, но в противном случае ему бы пришлось выкручиваться самому, а это вызвало бы подозрения – хотя бы у самого мальчишки. Впрочем, всё прошло гладко. Таша смолкла, хватая губами воздух. Всё прошло гладко… Штаб-квартира, сгоревшая так вовремя. Джеми, упавший ровно на её пути. Герланд, который обо всём знал, король, который кажется ей до боли знакомым… …голос, который она впервые слышит наяву – не изменённым магией, не искажённым сюрреалистичной дымкой сна… Тариша. Та-ри-ша. Таша. Шейлиреар. Шей-ли-ре-ар. Ли-ре-ар… Богиня. И почему умные мысли всегда приходят в голову слишком поздно? Глупая, глупая, глупая девочка, своей рукой захлопнувшая собственную клетку… Глядя в серые, очень светлые глаза короля, Таша сделала шаг назад. И ещё один. …не так очевидно, как ты думаешь… – Ты, – выдохнула она. Дверной замок щёлкнул сам собой, отрезая путь к отступлению. – Герланд, – не отводя взгляда, сказал Лиар, – кажется, наш разговор придётся завершить в следующий раз. * * * Камердинер Его Величества вышел из королевской спальни. Прибрал кое-что на столе, выровнял стопки бумаг, стряхнув невидимые пылинки. Поправил чёрные перчатки без пальцев, закрывавшие морщинистые руки. Вскинув ладонь к лицу, принюхался и поморщился. Сон-трава. Треклятая сон-трава, казалось, въелась в кожу. От навязчивого мутного запаха болела голова: он не оставлял старика ни днём, ни ночью. Взглянув на запертую дверь, темневшую на противоположной стене кабинета, Альдрем покачал головой. …он никогда не осуждал своего господина. Он был недостоин его осуждать. Он понимал это, как понимал его – всегда. Понимал и принимал: вот уже две с половиной сотни лет. Именно поэтому он до сих пор жив. Старый слуга не то чтобы очень ценил свою жизнь. Просто он настолько привык к ней, что расставаться с этой привычкой было бы немного жаль. Впрочем, нельзя сказать, чтобы должность его напрягала. Ему доставляло искреннее удовольствие иметь дело со столь великой личностью и столь изощрённым умом. Девочку вот только жаль. Девочку, и её сестру, и мальчишек, которых во всё это ввязали… Вздохнув, Альдрем направился к выходу из кабинета, а там – в свою комнату, где ждали его старое уютное кресло, плед и тёплый чайник. …да, порой трудно было верить в это, но он всегда знал, что они ведут сражение не ради войны, а ради мира. Не ради смерти, а ради жизни. Не ради того, чтобы выжить, а ради того, чтобы счастливо жили другие: все, чьим хранителем когда-то назначили светлоглазого мальчишку, родившегося в очень тёмные времена. Радость и проклятие – быть Возлюбленным Богиней. Служить ей и её творениям, пока бьётся сердце, которое будет биться вечно. И пусть порой кажется, что давно забыто всё, чему когда-то учили шестерых отчаянных детей, и всё хорошее и доброе давно погребено под коркой льда, забыто, разбито, растоптано, – нужно лишь помнить, что всё зло, которое кому-то причинили, в итоге обернётся благом. Ведь амадэи – Возлюбленные Богиней. Посланники её, наместники и орудия. А что ни делает Богиня, всё к лучшему… * * * Альв поднялся с кресла. Отвесив Таше насмешливый поклон, прошёл к зеркалу, висевшему на противоположном от неё конце комнаты, при его приближении ненадолго засветившемуся серебром, шагнул в него – и пропал. Стекло тут же потухло, отражая то, как девушка пятится сквозь вязкую тьму запертой комнаты – пытаясь поверить своим глазам, своим ушам, своей догадке.