Зельда засмеялась – тихим смехом, горчившим, как дым погребальных костров в её прошлом. Круги, описываемые амадэями, становились всё стремительнее; Таша понимала – стоит ей сделать шаг в сторону, и ничем хорошим это не кончится. Позади оставался один её враг, впереди другой… но лишь один из них заинтересован в том, чтобы она осталась жива. – Ты думаешь, ты лучше меня, брат. Думаешь, что остался верен долгу, о котором я забыла. Но для тебя люди – то же мясо. Расходный материал. Пешки в игре. Ничто, – голос Зельды сделался шёлковым, мягким, как пламя, недавно гладившее Ташины руки. – Ты – Палач. Такое же чудовище из сказок, которыми сейчас пугают детей. Даже колдуном, что прибыл сюда с тобой, ты пожертвовал без раздумий… человеком, который отдал жизнь, спасая мальчишку, под чьей маской ты трусливо прятался. Ты пожертвуешь кем угодно, если это поможет тебе достичь цели. И после этого ты считаешь себя вправе вынести мне приговор? – Да, я чудовище. Я никогда не осмелился бы назвать себя хорошим. Равно как и милосердным и, упаси Богиня, добрым. – Лиар остановился; голубой свет пробирался в его глаза, расцветал там усталой серостью. Ни светом, ни тьмой – тем, что жило на грани, той тонкой грани, на которой сильнейший из амадэев балансировал вот уже который век. – Но есть люди, которые мне полезны, и те, кто бесполезен. Есть люди, которые мне мешают, и те, кто не мешает. И я никогда не забывал, что беречь пусть не всех и каждого, но их мир, их королевство в целом – вот моя цель. Что многие из каждой категории заслуживают лучшей участи, чем Бездна на земле. Зельда замерла шаг спустя. Прямо напротив брата. В руках её из ниоткуда материализовался меч: двуручник с пламевидным волнистым лезвием. Сталь была кроваво-алой, окутанной завораживающим багряным маревом, похожим на отблески костра. Ардор… Такие клинки Таша прежде видела только в книжках; обычно они не были красными, да и светиться не думали, но клинки всех амадэев наверняка были волшебными. Каждый изгиб лезвия наносил свой разрез, оставляя мертвеющие и загнивающие лепестки плоти. Даже пустячная рана приносила пострадавшему немало мучений. А ведь лезвия ардоров принято смазывать ядом… – Значит, таково твоё решение. – Лицо Зельды сделалось бесстрастным, красивым в своей застывшей строгости. С таким же, должно быть, когда-то она исполняла приговоры в судилище. – И как ты намерен выполнить свой долг? Убить меня ты можешь лишь собственной рукой. В этом слабеньком теле ты мне не противник. – Я – нет. – Лиар наконец позволил себе поднять глаза к небу. – Но у тебя остался не один брат. Снег у его ног продавила сияющая синева: тонкая светящаяся линия, очертившая широкий круг вокруг Таши и Воина, занявшего чужое тело. Прежде чем Зельда успела обернуться, прежде чем Таша успела моргнуть, Лиар перехватил девушку за талию и закрыл ладонью её глаза… чтобы их не ослепила вспышка драконьего пламени, разбившегося о защитный купол Мастеров, накрывший Ташу и юношу рядом с ней. Из огня, мгновенно растопившего снег до чёрной земли, Зельда выскочила живая и невредимая. Но её уже ждали те, кто намеревался это исправить. – Здравствуй, Зельда, – сказал Арон, спрыгнувший на снег позади четырёх Мастеров. – Прощай, Зельда, – добавил Иллюзионист. Арон, поняла Таша ошеломлённо, забыв, что надо вырываться. Арон, Арон! И Мастер Иллюзионист! И трое, которые могут быть только… Мечница кинулась вперёд, Заклинатель поднял руки, Странница прижала пальцы к вискам – и лесная опушка превратилась в кошмар наяву. Таша смотрела, как вокруг сражавшихся валятся деревья и трескается земля. Дракон парил сверху, готовый вмешаться в схватку в любой момент; под ним схлёстывались лёд и пламя, снег и каменные ливни, ураганные вихри и огненные дожди, сталь Мечницы и сияющий меч Зельды. Под ногами древней ведьмы выросли из земли щупальца ожившей грязи – Таша не успела заметить, как та перерубила их мимолётным движением клинка. Снег взвихрился в громадную львиную голову, накрывшую её зубастой пастью – Зельда вырвалась из неё одним косым ударом. Сияющие жёлтым светом листья яркими бабочками налетели невесть откуда, облепили её живым коконом – в следующий миг они уже осыпались серым пеплом. Таша не сразу поняла, кто запер дуэлянтов в защитном круге – Зельда или её противница, – но за границей этого круга клокотали разноцветные волны и струился чёрный дым. Потом догадалась: всё-таки Зельда. А волны и дым – заклятия Мастеров, которые она успешно отражает. Меч волшебницы порхал, как птица; Зельда оборонялась, и защита её была непроницаема. Мечница перекатывалась, кувыркалась, наступала словно со всех сторон одновременно – бесполезно. Древняя ведьма блокировала каждый удар. …в какой-то момент Таша поняла, что вокруг Зельды уже не одна Мечница, а две. Две волшебницы, похожие, словно близнецы. Иллюзия?.. Меча, рук, тела Зельды уже нельзя было увидеть: лишь угадать по рубящему воздух свисту, по сияющему алому следу, что оставлял в воздухе волшебный клинок, и отблеску летящих рыжих кудрей. Казалось, у ведьмы сотня рук, в каждой из которых – по клинку. Огненный меч рассекал вечную ночь, кромсал её на куски, резал, как масло. Один удар наконец достиг цели, – но иллюзия Мечницы растворилась в воздухе, чтобы на её месте возникли две другие. Очередная огненная волна за границей защитного купола застыла колким льдом, осыпала снег хрустальными осколками. Три Мечницы атаковали Зельду с новыми силами: кололи, рубили, выбивали из её вездесущего клинка снопы красных искр, призраками скользили друг сквозь друга, не мешая и не раня своих… Иллюзионист смеялся рядом с Ароном. Стоило Зельде достать одну из противниц – на место падшей приходили две другие. Вокруг древней ведьмы танцевало уже пять волшебниц, и, когда они на миг расступились, Таше всё же удалось увидеть Зельду. Она не думала, что её может так порадовать мука в чьём-то лице. Арон протянул руку за спину. Клинок Зрящего засиял мягким золотом, словно отражая огненное зарево. – Неужели мне даже не придётся вмешиваться, – сказал Лиар. Он не держал её: знал, что у Таши хватит ума не высовываться за границу магического щита, туда, где дрожала земля и бессильно травили воздух отражённые заклятия. – Надеюсь, хоть дракон без дела не останется. …Таша уже знала, как всё будет. Бесконечно отражать одновременно десяток неуязвимых мечей, магическую атаку Мастеров и ментальную атаку двух сильнейших чтецов Аллиграна не сможет даже Зельда. Рано или поздно один из трёх элементов её защиты даст сбой – и какой, не суть важно. Потому что тогда в её разрушенный защитный круг войдёт Арон, и одного точного удара будет достаточно, чтобы покончить с Возлюбленной Богиней по имени Зельда. А после, убедившись, что чужие руки сделали всё, как должно, Лиар покинет временное тело. Вернёт законному владельцу. Наверное, ещё прежде, чем Арон и Мастера соизволят обратить внимание на них двоих. Впрочем, даже если тёмный амадэй задержится, чтобы перекинуться словечком с братом, он ничем не рискует: тело Алексаса ни Арон, ни Мастера не тронут. Какой стройный, изящный план. Таша не могла восхищаться им. Трудно восхищаться существом, которое ненавидишь больше всего на свете. Но она ужасалась холодному сиянию его чистого, незамутнённого эмоциями разума. Гению, которого никто не смог превзойти. Мастерству игрока, отточенному за сотни лет. – Зачем? – прошептала Таша, пока на глазах её вскипали слёзы ярости. – Зачем было всё делать так? Зачем впутывать в это меня? Чего ты добиваешься? Мести? Власти? – Всего сразу. И хорошего развлечения. – Лиар пожал плечами. За чертой купола всё взрывалось, кипело и плавилось, но Таша этого уже не видела. – Зато погляди, какой в Ароне проснулся пыл… во имя спасения абстрактных людей он так стараться не стал бы. Его вранья и эгоизма, конечно, это не искупает, но хоть немного облегчает бремя грехов. – Вранья? Эгоизма? – Бешенство сипением прорвалось в голосе. – Арон был эгоистом, сколько я его помню. Милым маленьким мальчиком, который хотел быть любимым. Мальчиком, который в конечном счёте захотел понравившуюся игрушку, не задумавшись, какую цену придётся за неё выплатить. – Слова пронимали холодом до мурашек. – Но он, конечно же, рассказал тебе сказку о завистливом старшем брате, который не простил младшему, что тот оказался больше достоин любви. Таша не ответила. Она уже научилась чувствовать подвохи. – Ох, Арон, Арон… я так долго пытался отучить его врать. Этим его любимым враньём – с помощью талантливых недоговорок. – Отражение колдовских вспышек мерцало в глазах амадэя, играло в них шальным огоньком. – Знаешь, отчего умерла Лори? Потому что Арон использовал свою силу на ней. Силу, данную ему Кристалью. Заставил её думать, что она разлюбила меня и влюбилась в него. Разум твердил ей одно, сердце – другое. И это свело её с ума. И это убило её. – Лжёшь. Слова отозвались внутри тяжестью – невыносимой, словно бремя всех веков, минувших с той поры. – О, конечно, всё началось не со зла. Арон всё зло творит не со зла. Такова уж его натура. – Звон мечей бил по ушам, но не мог заглушить полный сарказма голос. – Сперва он просто боялся, что я переступлю черту и утрачу Дар. И тогда ему придётся убить Лори, чтобы вернуть мне силы, а он уже полюбил её. Потом ему стало жаль бедняжку… она ведь стала такой несчастной, когда он влез в её сознание, заставив порвать со мной. Ему хотелось утешить её – на первое время, пока она не оправится, сделать её жизнь не такой невыносимой… Арон обожает дарить утешение тем, кто в нём нуждается. Но в тот раз был ещё не так хорошо вышколен мной, чтобы устоять перед искушением и не переступить черту самому. А я, даже узнав, что случилось непоправимое, покрывал его. Потому что не верил, что мой брат мог так поступить со мной. Потому что не посмел бы убить её. – Он не сводил взгляда с её лица, но взгляд этот сделался рассеянным. Словно устремлённым в место, которого давно уже не было на этой земле. – Не утрать Арон Дар, возможно, в той стычке с Зельдой наша сестра осталась бы жива. Возможно, мне не пришлось бы убивать нашего брата, не пожелавшего жить без неё. Возможно, всё закончилось бы совсем иначе. И этого – смерть Лори, их смерть, сожжённый Адамант – я не простил Арону… как не простил себе. – Ты лжёшь! Глаза амадэя, снова сфокусировавшиеся на ней, сверкнули весело и зло. – Спроси его. Спроси, когда представится шанс. Спроси прямо, не оставив возможности утаить часть истины, чем Арон так любит заниматься. – Не буду. Не хочу. – Таша сама поразилась тому, какая обречённость прозвучала в её голосе. – Арон не станет мне лгать, он… он обещал мне… Лиар вновь улыбнулся. Хотел что-то сказать: возможно, подметить, как хорошо ей удаётся постоянно убеждать в чём-то саму себя. Но тут до Таши донёсся торжествующий крик Мечницы, и с лица Палача вдруг исчезла улыбка… за миг до того, как девушка ощутила, как плечо её взрывается острой, невыносимой болью. Сил кричать не было. Таша просто упала, и Воин подхватил её, прежде чем она коснулась земли. Рванул рукав её рубашки – напротив места, что будто разъедало огнём. Положив Ташу на снег, выпрямился и шагнул вперёд из защитного круга. Таша не видела, что произошло. Она кусала снег, баюкая плечо, которое грызла всепоглощающая боль. Лишь ощутила, как пронёсся по опушке порыв оловянного ветра, и услышала, как шум сражения сменился мертвенной тишиной. – Не трогать её, – прозвучал среди молчания голос Лиара, пугавший больше, чем любая боль. Когда Таша с трудом запрокинула голову, Мечница лежала в стороне: длинная седая коса вилась по снегу, который окрашивался красным под её разбитой головой. Трое Мастеров застыли поодаль, словно закованные в невидимый лёд. Дракон, багровый и грозный, следил за происходящим золотыми глазами. Глядя на брата, Арон опустил клинок – и едва ли сознательно. – Лиар? – в голосе Зрящего прорвалось то же потрясение, что недавно Таша слышала в восклицаниях Зельды. – Как… Тот вскинул руку. Арон, осекшись, рухнул на снег, выронив меч из ослабевшей руки. – Ритуал параллельных жизней, – сказал Лиар, приближаясь к сестре по изуродованной земле. – Неплохо придумано. – Ты от многого её защитил. Но от этого не защитишь. – Зельда шагнула ему навстречу, уткнув клинок в растопленный снег, опершись на него обеими руками. По лицу ведьмы блуждала сумасшедшая улыбка; рассечённое до кости плечо – правое, как и у Таши, – беспокоило её, казалось, не больше царапины. – Провести ритуал, пока она валялась без сознания после маскарада, труда не составило. – И зачем, скажи на милость, связывать свою жизнь с жизнью смертной девчонки, с которой разделаться куда легче, чем с тобой? – Затем, что в твой гениальный план закралась ошибка. – Лиственные глаза сияли нездоровым задором. – Ты думал, я не видела её… эту вашу миленькую ученицу Ликбера. Думал, я не знаю, почему вы с братом стали врагами. Но я знала. Я видела Арона с ней, вас обоих с ней – не раз. А потом узнала, что с ней стало… от Алейды. Прежде чем сестрица скрылась в альвийских лесах. – Зельда выдернула меч из земли; багряное колдовское марево слегка мерцало во мраке. – Сперва я не могла понять, что может связывать тебя и Арона со смертной девчонкой из сверженного королевского рода. Как она могла повстречать вас – обоих разом. Почему вы открылись ей. Кого она мне напоминает. А потом вспомнила… и всё встало на свои места. Ваша маленькая волшебница ушла не с миром и не могла обрести покой. Она обязана была вернуться. Хотя бы раз. И она вернулась, верно? …сперва пришло головокружение. Уже знакомая боль в висках. Потом странное, бесконечно странное ощущение – будто разум пытается вырваться за грань зримой реальности. Перед глазами промелькнули тени воспоминаний, смутные видения, которые Таша так и не успела осознать… а потом она снова обнаружила себя на снегу, здесь и сейчас. И молчание Лиара, взиравшего на сестру с внимательным и бесстрастным лицом, и слова зазеркальной тени, которые Таша так долго отказывалась обмысливать, и все странности последних дней – и дней летних, когда она так легко превратилась в человека, которым, по идее, не могла быть, – действительно поставили всё на свои места. Открыли правду, отрицать которую дальше было бессмысленно. Правду, вызывавшую лютое желание хохотать и рыдать одновременно. …впервые вы встретились ещё до свержения амадэев, сказали ей. А она-то думала – всё потому, что она Бьорк, всё потому, что из принцессы без трона выходила прекрасная кукла… – Вот я и решила: грех не связать свою жизнь с единственным человеком, чью жизнь твой враг ценит выше своей. Вы ведь не осмелитесь причинить боль своей девочке… ты только что это доказал. – Скользнув к Зрящему, отделённому от Зельды какой-то парой шагов, взгляд ведьмы вернулся к другому брату. – Жаль, ты не в своём теле. Всё равно с удовольствием посмотрю, как ты умираешь. Репетиция, так сказать. А пока просто осложню твою жизнь… сняв твою маску. Ты же, полагаю, не хочешь, чтобы Мастера узнали… – Однажды ты задала мне вопрос, сестра, – сказал Лиар, когда Зельда вскинула меч и кончик светящегося алого лезвия почти уткнулся ему в грудь. В мальчишеской руке возник стилас – тот самый, которым он обзавёлся в Броселиане. То ли скрытый клинок не отобрали перед охотой, то ли амадэю не составило труда призвать оружие оттуда, куда его зашвырнули эйрдали. – Что я выберу, если передо мной встанет выбор – любовь или долг. Зельда смотрела на брата. Смотрела, словно действительно пыталась вспомнить тот разговор, тот день, отделённый от настоящего толстым слоем пыли былого. Смотрела, пока задор медленно таял в её глазах. – Я ответил тебе, что долг превыше всего. Даже любви. – Лиар помолчал. – Жаль, ты всегда была не слишком внимательным слушателем. Сердце успело стукнуть всего раз, прежде чем он снова оказался рядом с Ташей, лежащей на земле. И не успело стукнуть в следующий – потому что амадэй почти без усилий вогнал тонкое узкое лезвие ей в грудь. На этот раз боли не было. Лишь странно перехватило дыхание, да что-то чужеродное ощутилось в том месте, где обычно ощущалось сердцебиение. Чувствуя щекой холод зимней земли, Таша услышала чей-то бесконечно далёкий крик; сквозь невесть откуда взявшийся туман увидела, как напротив неё падает на колени Зельда, прежде чем раствориться в воздухе. Кто-то звал Ташу по имени: один голос и второй… Арон очнулся… но откуда бы здесь взяться Лив? Нет, это ей определённо мерещится… Чьи-то руки перевернули её, прижали к себе. Бледное лицо Лиара заслонило собой звёзды – и в груди Таши странно и хрипло забулькало, когда она попыталась засмеяться от осознания, что клинок в сердце всё-таки причиняет ей боль. Вовсе не физическую. Она могла сколько угодно напоминать себе, что перед ней чудовище и ублюдок, от которого абсурдно было ждать иного. Да и выбор Палач сделал абсолютно верный. Между собственной жизнью и гибелью Зельды Таша бы тоже выбрала не себя. Но понимать, что тебя предал тот, кому ты недавно признавалась в любви, всё равно было больно.