– Мне мерещится, – произнёс Иллюзионист, – или у Кеса действительно на спине кто-то есть? – Не мерещится, – коротко изрекла Странница. Дракон сел – и холодный снежный вихрь окатил с головы до ног не только Мастеров, но и стену вокруг поселения, и цвергов за ней, ответивших новой волной взволнованных криков. – Ох уж эта девчонка, – выдохнул Вермиллион восхищённо, пока в воздухе оседала колючая белая взвесь. – Да она ещё невыносимее меня! К моменту, когда метель от драконьих крыльев улеглась, цверги уже смолкли – а Заклинатель уже подскочил к дракону и самозабвенно на него орал. – Ты что о себе возомнил?! – Разъярённого волшебника не пугали нехорошие огоньки в янтарных глазах, каждый из которых был больше его головы. – Мы велели тебе оставить девчонку в Школе! Какое право ты имеешь… – Я его человек, не ваш! – не вытерпев, тоненько крикнула на него Лив, соскакивая наземь с драконьей лапы. Ноги девочки по колено утонули в снегу, покрывавшем поле, но там, где позади неё сидел Кес, снег снова стремительно таял. – И это Кесу решать, брать меня с собой или нет, не вам! Тоже мне, Шестеро, наследники Ликбера, защитники людей! О вас песни пишут, а вы детей обманываете! – Сжав кулачки, Лив яростно рассекла воздух одним из них. – Обещали, что возьмёте меня с собой, а сами… Не стыдно?! Это заставило Заклинателя замолчать. Наверное, потому, что он повидал в жизни многое, – но только не девятилетних девочек, гневно кричащих на Мастеров Адамантской Школы. – Вы могли просто сказать мне, что я могу умереть и не должна никуда лететь, – добавила Лив, – тогда я бы и сама осталась! – Ой ли? – усомнился подоспевший Иллюзионист. У девочки хватило совести потупить глаза. – Почему у меня смутное ощущение, – сверху вниз глядя на её упрямую мордашку, заметила Мечница вполголоса, – что этот милый ребёнок станет самой большой занозой в наших задницах за последние полторы сотни лет? – За всю твою практику? – понимающе уточнил Иллюзионист, и Мечница хмыкнула в ответ без особого огорчения. – Не ссорьтесь, господа. – Арон, пробравшийся сквозь толпу зевак-цвергов, приблизился к волшебникам и дракону, сжимая в руке свеженький новостной листок. – Разве можно вздорить друг с другом, когда для нас есть такие прекрасные вести? – Зрящий эффектным жестом развернул бумажный лист; Лив, сверлившую его злым взглядом, он не мог не заметить, но ничем этого не проявил. – «Его Величество Шейлиреар Первый впервые после покушения пришёл в себя. Свидетелем тому были его камердинер и придворный лекарь». И… записано со слов лекаря: «Его Величество выглядел растерянным, не понимал, что происходит и где он находится, а также не узнавал никого из присутствующих в спальне. Это нормальные последствия после поражения столь могущественным проклятием, однако во избежание шокового состояния монарха мы приняли решение снова погрузить его в сон». – Амадэй передал листок Заклинателю, нетерпеливо щёлкавшему пальцами. – В кои-то веки благая весть, верно? – Весь вопрос в том, когда Шейлиреар окажется в доброй памяти, – устало заметила Мечница. – И окажется ли вообще. – В этом я не сомневаюсь. Но желательно, чтобы он пришёл в себя в ближайшие дни, дабы воспрепятствовать Первому Советнику в его попытках чинить самосуд. – Джелиар – честный и справедливый человек, – отрезал Заклинатель, не отрывая взгляда от печатных строк. – Он сделает всё, чтобы покарать преступников. – Не сомневаюсь. Вопрос лишь в том, окажутся ли истинные преступники у него под рукой. Куда удобнее объявить преступником того, кто уже сидит в тюрьме, чем признаться в собственной несостоятельности. – Если ваша дочь предоставит ему… – А если она предоставит лишь доказательства того, что истинный преступник на свободе? – Заметив, что Заклинатель колеблется, Арон качнул головой. – Впрочем, будем надеяться на лучшее. Если всё пройдёт, как я надеюсь… – Амадэй наконец повернулся к Лив, устремив на неё взор, в той же мере строгий, что и ласковый. – Здравствуй, стрекоза. Скажи на милость, зачем ты кинулась за нами? Лив посмотрела в светлые лучистые глаза. Опустила взгляд на губы, улыбавшиеся ей приветливо и тепло. Шагнула вперёд – и свирепо пихнула амадэя в грудь: – Почему ты меня обманул?! – Я… – требовательный вопрос отразился на лице Арона едва заметным удивлением, – не хотел подвергать тебя опасности, только и всего. – Это мне решать, подвергать себя опасности или нет! Мне и Кесу! А пока он жив, мне тоже ничего не грозит, так что зря ты боялся! – Лив топнула ногой, ничуть не смущаясь, что та тонет в снегу – и что перед ней тот, кто старше её на одиннадцать веков. – И про маму ты нам с Ташей тоже врал, мне господин Гирен сказал! Что с ней? Почему она не может вернуться? …она не сразу поняла, что чего-то не хватает. И лишь потом осознала: звуков. На заснеженном поле за околицей Приграничного сделалось слишком тихо. Даже Заклинатель прекратил шуршать новостным листком. Только цверги оживлённо переговаривались вдали, но то был фоновый шум, не привлекавший к себе внимания, пока не притихли все другие источники шума. – Лив, я уже говорил. – Присев на корточки, Арон серьёзно взглянул на неё. – Мой брат наслал на вашу маму порчу. Но для взрослых эта болезнь не так опасна, как для детей. Если вы с Ташей заразитесь от неё, вы можете умереть. – Порча незаразная, – недоверчиво возразила Лив. – Эта – заразная. – И что, даже ты не можешь её вылечить? – Нет. Не могу. – А почему тогда господин Гирен сказал, что мама не вернётся? – Вы просто не увидитесь с мамой ещё очень, очень долго. Но однажды вы обязательно встретитесь. Честное слово. – Дэй протянул ей ладонь с согнутым указательным пальцем: символ зарока, который нельзя нарушить. – Мир? Лив, размышляя, подышала на зябнущие руки. Опустила на них рукава школьной мантии, прикрыв кисти по самые костяшки. Всё же протянула ладонь в ответ. – Всё равно ты нехорошо поступил, что меня обманул, – укоризненно добавила девочка, когда они с амадэем сцепили пальцы, ритуально скрепив примирение. – Больше не буду. Теперь беги в ворота – и прямо-прямо до большого каменного здания. – Здесь всё каменное. – То здание двухэтажное. На воротах висит табличка с короной. Это трактир. Подождёшь нас во дворе, хорошо? Под сочувственными взглядами Мастеров Лив решительно пробралась к дороге, рассекая глубокий пушистый снег, ломая подошвами прятавшуюся под ним корочку льдистого наста. С любопытством воззрилась на цвергов, которых живьём видела впервые в жизни: те, шушукаясь, во все глаза смотрели на маленькую волшебницу, явившуюся верхом на драконе. Вежливо поздоровавшись с обитателями Приграничного, девочка вприпрыжку побежала к массивным дубовым воротам, сейчас раскрытым настежь. – Если к тебе кинется рыжая женщина-цверг и начнёт обнимать, – крикнул вдогонку Арон, – не пугайся, это наш друг! – и посмотрел на дракона: уже без тени улыбки. – Так на Лив теперь тоже не действует чтение. – Что, не удалось запудррить ей мозги своей улыбочкой? – В мурлыканье дракона слышалась насмешка. – Да, Возлюбленный Богиней. Большая часть человеческой магии не действует как на нас, так и на наших избрранников. Теперрь ты лишён возможности ею управлять. – Возможность при желании отыскать нетрудно. И чтение, поверь, мне для этого не требуется. – За внешним дружелюбием в голосе амадэя пробилась холодная сталь. – Отправляемся в Штольни, как только она поест. Вы и так задержались. Кес махнул хвостом, взметнув в воздух ещё одно снежное облако. Щурясь, посмотрел в серое небо. – Что ж, в одном ты ей не солгал. – Не опуская взгляда, дракон выпустил из ноздрей дымные струйки, взвившиеся к тому же белёсому зимнему небу, в которое безотрывно и пристально всматривались огненные глаза. – Однажды, наверрное, они действительно встрретятся. * * * – Я безнадёжен, – под уничижительным взглядом Картера покорно признал Алексас, в бесчисленный раз поднимаясь с присыпанной снегом брусчатки внутреннего двора. Другие колдуны упражнялись поодаль; Таша искоса наблюдала за этим, делая вид, что смотрит за тренировочными боями оборотней. И чем дольше наблюдала, тем сквернее себя чувствовала. Если вчера Алексас и Найдж бились друг против друга, сегодня Картер занялся ими лично – и лютовал не на шутку. Найдж уже выбыл из строя и отправился зализывать раны в свои покои. Алексас же вот уже добрые полчаса летал, падал, покрывался коростой, шипел от волдырей и истекал кровью, успешно поставив щит от его проклятий всего пару раз. Картер всё не торопился отпускать новичка – сам лечил очередное неотражённое проклятие и поднимал Алексаса на ноги, чтобы приступить к новому раунду истязаний. Будто находил в этом какое-то извращённое удовольствие. …впрочем, он правда мог находить в этом удовольствие. Если вчера Кэйрмиль насплетничала отцу, что представители Венца – те же люди и нелюди, чьими стараниями на лбу его дочери красовалось клеймо, выжженное цверговым серебром. Кто летом помешал им осуществить план, к осуществлению которого они явно шли долго и упорно. Вот только зачем? С чего всё-таки Зельде так сдался Клаусхебер?.. Хотелось бы Таше думать только об этом. Не о грядущей охоте. Не о ночном кошмаре – или дамнар его знает, чем этот разговор был. – Удивлён, что Венец держит у себя столь слабых колдунов. – Казалось, это яд в голосе Картера концентрируется облачками, тающими в морозном воздухе. Он говорил тихо, чтобы не услышали другие колдуны, но слух оборотня всё равно различал слова. – Не суметь поставить щит против формулы Недикори… – Я очень прилежно учусь, – сказал Алексас, утирая нос. На его бледной ладони осталось кровавое пятно. – Но всё никак не выучусь. Впредь буду ретивее стремиться к вершинам. …стой Таша не так далеко, она посоветовала бы Алексасу быть самую чуточку прилежнее. И смирнее. Она слишком хорошо помнила: когда в своё время не осаживали Джеми, тот вполне способен был забыть как чувство меры, так и здравую оценку своих возможностей. А потом Картер впервые за долгое время отвёл взгляд от Алексаса – и встретился глазами с ней, издали наблюдавшей за поединком. – Думаю, в моих силах придать вам ретивости, – произнёс колдун, прежде чем крикнуть: – Таша-лэн, не соизволите подойти? Пересекая несуразно огромный двор (противиться было бы подозрительно), Таша уже знала: ничего хорошего её не ждёт. Их обоих не ждёт. Вопрос лишь в том, насколько всё будет плохо. – Ваш друг, Таша-лэн, никак не может освоить щиты, которыми при его уровне не владеть прямо-таки стыдно. Я решил прибегнуть к методу, часто помогавшему в подобном случае. – Узкие губы на длинном худом лице раздвинулись в улыбке высшей степени пакостности. – Вставайте перед ним. Да, перед. А вы, Алексас, воздвигайте щит, который прикроет вас обоих. В случае неудачи, как вы понимаете, все неприятные последствия достанутся вашей подруге. До вас дойдут лишь остаточные явления. Суть данного упражнения, надеюсь, ясна? …достаточно плохо. Секундой позже огненная волна истаяла перед самым Ташиным лицом, обернувшись копотным облаком. Она отпрянула – и уткнулась затылком в грудь Алексаса, уже стоявшему за ней, вытянувшему напряжённые руки по обе стороны её лица, едва слышно напевавшему слова отражающего заклятия. – Другое дело, – проговорил Картер весело, на миг прервав собственную убийственную песню. – Берём планку повыше? Следующий блок Алексаса обрушил на брусчатку осколки льда. Вонючий красный дым, последовавший потом, вынудил Ташу закашляться. – Надо же, и с наговором Шлимура сразу совладали… – Под порывом обжигающего ветра Алексас пошатнулся, но щит выстоял. – А говорили, безнадёжны. – Можно я пойду? – сделав большие наивные глаза, спросила Таша как можно жалобнее. Сделала пару осторожных шагов вперёд. – Мне тоже тренироваться надо… Ответом послужила ледяная пыль, брызнувшая в лицо из ниоткуда, вынудившая девушку прикрыть глаза ладонью и отступить обратно. – Толку от вас всё равно пока никакого, – пренебрежительно сказал Картер. – А может, никакого и не будет. Оборотнем больше, оборотнем мень…