– Камин, – благоговейно выдохнула Таша, с нескрываемым наслаждением стягивая шапку и мокрые варежки. Верхняя одежда, носки и сапоги тоже успели вымокнуть. Развесив вещи у разожжённого в их отсутствие огня, Алексас сел на кровать; Таша уже куталась там же в плащ, который по такому случаю решила всё же сдёрнуть ненадолго с зеркала. Чтобы нагреть одеяло, в кровать потребовалось бы положить по меньшей мере пару грелок, и жертвовать ему остатки тепла, сохранявшиеся в её продрогшем теле, Таша не собиралась. «Надеюсь, обещанный нам разговор с высокопоставленными лицами всё же состоится, – закутавшись в плащ по самый подбородок и коснувшись янтарной подвески, произнесла Таша мысленно. – Учитывая, что Зельды нет, неопределённость меня тревожит». «Полагаю, сперва с нами побеседует не Зельда, а кто-то из её ближайших подручных, – откликнулся Алексас, достав из кармана чётки. – Правда, под его личиной вполне может скрываться кто-то другой. Как ты убедилась летом, могущественные маги могут покидать собственные тела… творить себе временные – или занимать чужие, подавляя разум законных владельцев. Есть лишь одно условие: согласие этих владельцев. Но что-то мне подсказывает, что Зельде здесь никто не откажет». «Ты думаешь…» «Как я понял, она отлучается довольно часто и надолго. Но зачем Зельде покидать замок? Зная, что за его стенами её ждут двое амадэев, которые в своё время выбрали жизнь, чтобы покончить с ней? – Алексас взъерошил влажные кудри. – Полагаю, она удаляется в какой-нибудь подвал, где у неё оборудовано логово со всеми удобствами. Там отпускает разум и гуляет по замку в своё удовольствие. Когда же в ней возникает надобность, Зельда возвращается, создавая иллюзию всезнания и всеведения». «Занимать чужие тела… – Таша поёжилась, и вовсе не от холода, – зачем?» «Разведать обстановку. Узнать о маленьких слабостях, какие позволяют себе её слуги, – а таковые позволяют себе все слуги, когда хозяйки нет дома. Проверить сомнительных членов сообщества. Перед Госпожой любой будет следить за языком, но старому другу легко поведают то, что накопилось на душе. К тому же так легче пережить налёт на замок, если кто-то из братьев сумеет её найти. – Алексас смотрел на огонь. – К счастью, вломиться в чужое тело можно лишь на несколько часов. Больше не под силу даже амадэю. Правда, существует ещё обмен телами…» «У магов и такое есть?» «Есть. Подготовительный ритуал требуется провести не менее чем за год до непосредственно обмена, зато после маг… или обычный человек, если маг ему помогает… может переместить сознание в чужое тело, получив право пользования им на неограниченный срок. Соответственно, сознание того, в кого ты переместился, на этот срок переносится в твоё покинутое тело. – Алексас лениво потянулся. – В своё время на этом сколачивали состояния. Противозаконно, естественно». «И каким же образом?» «Обмен возможен лишь по желанию мага, проводившего ритуал. Только по его слову, и никак иначе. Что первый, что обратный. А теперь представь себе богатого старика, которому очень не хочется умирать. Он нанимает себе в камердинеры симпатичного молодого человека, после чего идёт к некоему магу и, заплатив крупную сумму, просит оказать ему определённую услугу. Юного камердинера опаивают, добиваясь согласия на ритуал, – заклятию нет разницы, дал ты его в доброй памяти или нет. Проходит год, богач меняется телами с ничего не подозревающим парнишкой… и в тот же день старика разбивает паралич. Верный камердинер преданно ухаживает за хозяином до самой его смерти – довольно скорой. А когда вскрывают завещание, совершенно неожиданно обнаруживается, что старик оставил ему всё своё состояние». «Мораль сказки ясна», – сказала Таша угрюмо. «Прежде чем за проведение этого ритуала ввели смертную казнь, один маг успел сменить тело шесть раз. Смерть, обманутая на четыреста лет. – В зрачках Алексаса плясали искры отражённого пламени. – Неплохо для простого смертного, верно?» «Наказание за преступление – это прекрасно, но для начала преступника нужно вычислить и найти. А это, подозреваю, в случае с могущественными магами довольно проблематично». «Для Мастеров Адамантской Школы – нет. При подготовительном ритуале, как и при непосредственном обмене, происходят колоссальный всплеск энергии и возмущение магического поля. Мастера сумели создать прибор, который регистрирует этот всплеск, и стоит кому-то нарушить закон, как в зеркале проявится, кто это был, где он находится и куда направляется». «О. – Таша уважительно склонила голову набок. – Это ведь должны быть невероятно сложные чары. И мощные, раз они покрывают всю страну». «Шестеро недаром считаются одной из самых могущественных сил в Аллигране». «А скрыться от обнаружения можно?» «Ликбер, пожалуй, смог бы». «Тогда успокоил. – Таша мысленно пролистала беседу на пару страниц назад. – Так ты думаешь, что Зельда шпионит за нами чужими глазами». Оглядев комнату, Алексас задержал взгляд на прикроватной тумбочке. «Почти уверен, – сказал он, на миг подавшись вперёд. Следом протянул Таше желтоватый клочок бумаги, которого не было, когда они уходили. – И, похоже, твоя долгожданная встреча с высокопоставленными лицами всё же состоится». Таша приняла бумажный обрывок из его пальцев. Вчиталась в надпись, начертанную на нём бисерно-каллиграфическим почерком. Сегодня вечером, в библиотеке, когда все уйдут. Одна. Она в смятении скомкала пергамент в кулаке. …Таша всегда любила библиотеки. Любила вдыхать запах старой бумаги. Гладить шершавые корешки. Пачкать пальцы в книжной пыли. Но сегодня идти в библиотеку ей очень не хотелось. Особенно после всего, что только что поведал Алексас. «Да вы никак загрустили, моя королева. – Глаза Алексаса смеялись. – Советую искать во всём положительные стороны». «Например, то, что даже мой провал будет лучше неопределённости?» «Хотя бы это. И, учитывая, что через пару дней нас здесь не будет, я бы на твоём месте позаимствовал пару книжек и вошёл в историю». «Это каким образом?» Алексас улыбнулся. По-мальчишески – и одновременно с сарказмом, который казался чужим на его юном лице. «Ты стала бы первым живым существом, которое знало, с кем имеет дело, и взяло имущество Палача без намерения его возвращать». * * * – Почему вы сделали это? – спросила Мечница, устремив на лицо амадэя пристальный взгляд тёмных, без блеска глаз. Поход в недра Окраинных гор пришлось отложить до завтрашнего утра – по меньшей мере: Кестрель, которого они тщетно прождали в предгорном трактире весь день, так и не соизволил явиться. «Подумаешь, загулял парень, – великодушно заметил Иллюзионист, когда Заклинатель от выражения своих мыслей по поводу драконов в целом перешёл к планированию страшных кар для конкретной запаздывающей особи. – Тебе бы столько просидеть на каком-то камушке с чахлыми сосенками – взвыл бы небось. Может, он по любимой бабушке, оставшейся в горах, соскучился. Или по жёнушке с тремя детьми». «Какие ещё дети?!» «У драконов, знаешь ли, тоже бывают дети. Иначе бы сейчас мы о них не знали. – Вермиллион успокаивающе похлопал коллегу по плечу. – Он принёс клятву. Прилетит, куда денется». …но поскольку Мастера без дела сидеть не привыкли, с час назад Иллюзионист уволок Странницу в таверну, а Заклинатель, материализовав на низком малахитовом столике доску для аустэйна, уселся в углу трактирной комнаты для партии с самим собой (среди окружающих достойных противников он не видел). Арон же с Мечницей опустились в кресла у камина и занялись тем, что ничем не занялись. Даже не разговаривали. До недавнего момента. – Что именно? – Почему спасли эту девочку? Какое-то время было слышно лишь то, как в углу комнаты стучат о деревянную доску фигуры, которые взглядом двигал Заклинатель; они сняли самые большие покои в трактире, с двумя спальнями и гостиной – могли себе позволить. – Я увидел у неё за спиной тень моего брата, – сказал Арон. – Я думал, что, если я не спасу её, она умрёт. – Нам вы говорили обратное. – Да. Говорил. – Арон смотрел на свою тень. В свете одинокой лампадки и живого огня она вязко тянулась по паркетному полу гостиной, наползая на белёную стену: тонкая, длинная, искажённая. – Тогда, вначале, я неверно расценил его намерения. Беспристрастная оценка ситуации никогда не входила в список моих достоинств. Лиар сыграл на моём милосердии. Потом – на возникшей привязанности к ней. – И он знал, что эта привязанность возникнет? – Знал. Она не могла не возникнуть. – Почему? Арон улыбнулся, но серые глаза его были печальны: – Нам всегда нравились одни и те же женщины. – И, позвольте угадать, именно поэтому ваши пути с ним разошлись. Арон не ответил. Мечница, хмыкнув, перебросила косу через плечо, закрытое плотным льном светлой рубашки. – В который раз убеждаюсь, что не зря семье предпочла Школу. – Она потянулась за чашкой чая, стывшей на тумбочке. – Мастера отрекаются от всего, когда проходят посвящение. Дом. Имя. Семья. Остаётся только Школа, которая становится твоим домом, Шестеро, которые становятся твоей семьёй, и школьники, которые становятся твоими детьми. Шансов обзавестись обычной семьёй у меня было немало, но для меня ни один мужчина никогда не мог сравниться с магией и клинком. Возможно, потому, что некоторые из нас просто не созданы для любви… Амадэи. Мастера. А когда пытаются, выходит что-то вроде вашей истории. – Заклинатель не отказался бы обзавестись семьёй, – сказал Арон так тихо, что волшебник в углу, увлечённый игрой, явно его не услышал. – Не будь он тем самым опоздавшим на свидание волшебником, про которого сложили злую сказку, которую до сих пор рассказывают в Школах. – Что не способствовало улучшению его характера, – волшебница ответила так же тихо, и её усмешка была печальной. – Значит, вы и это увидели. Но едва ли Джейд решил стать Мастером из-за одной-единственной женщины. Скорее она была последней каплей в долгом споре с самим собой на тему «магия лучше людей». – Чуть повернув голову туда, где сидел Заклинатель, а в окне за его спиной метался в ночи белый снег, она сделала бесшумный глоток. – Никто из моих коллег, насколько я могу судить, не сумел бы стать образцовым супругом и родителем. Верма вполне устраивают приключения без обязательств, благо запрета на таковые у нас нет. Рин… Странница… хотя вы-то это и так знаете… Ей всё телесное вообще чуждо. Проводить время вне своей головы ей нравится куда больше, чем внутри неё. И общаться с людьми словами, которые так часто затрудняют передачу знаний, искажают правду, заставляют не так понимать друг друга, кажется нелепым. Вот она и молчит почти всё время. – Потому вы и стараетесь «заземлять» её, позволяя Вермиллиону исправно таскать её по тавернам? Боитесь, что иначе однажды странствия вне тела заведут её так далеко, что она не вернё… Когда амадэй запнулся, Мечница посмотрела на собеседника, уставившегося на стену. Проследила за его взглядом. Глиняная чашка, выпав из её пальцев, упала на пол, огласив комнату треском, выплеснув чай на женские сапоги, разметав осколки по паркету. Мигом позже метательный нож, который Мечница выхватила из воздуха, пригвоздил тень Арона к штукатурке. Опустив голову абсолютно независимо от её владельца, тень с интересом поглядела на лезвие, видневшееся на месте сердца. …конечно, глаз у неё не было. И по-хорошему рассмотреть, каким был её взгляд, возможным не представлялось. Но тому, кто знал повадки сильнейшего из Воинов, домыслить выражение его лица не составляло труда. – В яблочко, Мастер Мечница, – чарующим баритоном – так могло бы петь золото – заметила тень, шагнув вперёд. От стены отделилась только тень, но шаг сделал уже человек. И, увидев его, Заклинатель вскочил так резко, что едва не опрокинул доску, а Мечница замерла, не успев обнажить оружие, ремень которого она перебросила через спинку кресла.