Падение было недолгим. Кажется, куда дольше Таша понимала, что выпала не с потолка, а из зеркала на стене, – и теперь уже не падает, а по инерции летит по комнате ногами вперёд. Она замерла в воздухе, не ощущая собственного веса. Потом тело будто само приняло вертикальное положение, чтобы ноги могли мягко коснуться земли и опереться на пол. – Не стоит благодарности, – сказал Алексас, опуская руки. Таша кивнула – всё равно благодарно, – заново свыкаясь с ощущением собственной тяжести. Вернувшийся вес навалился на неё, стоило подошвам сапог коснуться каменных плит. Странно, каждый день носишь это тело и не чувствуешь, а сто́ит чуточку побыть невесомой… – Вот все и в сборе, – добродушно молвил встречавший их мужчина. Он был длинным, точно жердь, с залысинами на седых висках, тонким носом и ртом, узким, как щель почтового ящика. Не эйрдаль – колдун. Во всяком случае, вряд ли он носил тёмную мантию просто для красоты. – Картер-энтаро, – проговорил Найдж, – позвольте представить вам Ташу Кармайкл. – Безмерно рад знакомству. – Колдун церемонно поклонился. – Прошу за мной. Я провожу вас в ваши спальни. – А как же… – Ваша встреча с лицами более высокопоставленными, чем я, состоится завтра утром. – Освещая им путь фонарём, Картер прошествовал по каменному полу, не прикрытому даже соломой. В комнате не было ничего, кроме зеркала в резной старинной раме. – Вашу просьбу о соблюдении инкогнито удовлетворили. Для всех, кроме избранного круга лиц, я завербовал вас во время последней отлучки в Долину. Так что не особо болтайте о Венце в своих комнатах: у наших сообщников слух тонкий… Даже слишком, мрачно думала Таша, следуя за колдуном по лабиринту погруженных во тьму коридоров. Ей было холодно даже в куртке на меху и плотном шерстяном плаще; казалось, стены и пол этого места источают нечто такое, что пронизывает льдом до самых костей. Запах тлеющих цветов бил по ноздрям так, что Ташу потихоньку начинало мутить. Судя по всему, они очутились в самом настоящем замке: длина переходов, высота потолков и количество лестниц поражали. Узкие окна-бойницы располагались слишком высоко, чтобы Таша могла в них выглянуть, – да и при Картере она едва ли осмелилась бы. Освещать всё это великолепие, видать, было чересчур хлопотно: нигде она не заметила ни единого светильника, факела или даже простой свечки. С другой стороны, обитателям этого замка свет и не был особо нужен. Таша не сразу поняла, что ей не мерещатся искры на стенах. Чёрный, матовый, грубо отёсанный камень едва заметно мерцал, даже когда на него не попадал свет. Казалось, пробей его тонкую прозрачную оболочку – и увидишь под ней ночное небо, перемигивающееся звёздами, заключённое в каменную клетку. После подъёма по крутой винтовой лестнице на самую вершину небольшой башенки колдун распахнул дверь, ожидавшую гостей в конце пути. – Комната для юной лэн и Алексаса-энтаро, – объявил Картер. – Слуги вскоре к вам заглянут, принесут дрова и бельё. Аромат затхлости и плесени вынудил Ташу поморщиться. Потрёпанный ковёр на полу разменял не один десяток лет, портьеры на окне тоже знавали лучшие времена. Стекло небольшого круглого зеркала на стене было таким мутным, что почти ничего не отражало. Хорошо хоть камин наличествовал, как и широкая кровать с балдахином. Всего одна. Таша не успела ничего спросить, прежде чем Алексас толкнул её внутрь и, бросив через плечо «благодарю», решительно прикрыл дверь. Одной рукой перебирая чётки, зажёг на ладони волшебный огонёк; обошёл комнату, осматривая каждый пустой угол, заглядывая за портьеры, под кровать и даже в приткнувшийся рядом с ней сундук. Проверил отхожее место старого образца: маленькая ниша с деревянным сиденьем, вонь из которой заглушали лишь узкая дверь да вездесущая цветочная гниль, которой в замке пропахло всё. Простучал столбики, на которых крепился пыльный тяжёлый балдахин. Ничего не обнаружив, он пропел пару слов, отчего в воздухе перед ним полыхнула пара огненных символов, – и, когда те истаяли бесцветной дымкой, обернулся к Таше, наблюдавшей за его действиями. «Надо же. Даже шпионских безделушек нет. Впрочем, осторожность всё равно не помешает. – Таша кожей ощутила, как нагревается под рубашкой янтарная подвеска – одновременно с тем, как в сознании прошелестел его голос. – Прости, что не предупредил заранее, но для Рассвета мы с тобой любовники». – Почему? – только и смогла вымолвить Таша, от изумления забыв, что отвечать должно не вслух. Пробный сеанс ментальной связи через украшения они организовали ещё утром, и это оказалось несложно. Требовалось лишь представить образ того, с кем хочешь связаться, сжимая подвеску в кулаке; когда янтарь становился тёплым, сосредоточиться на том, что хочешь сказать, – и собеседник слышал твой голос в сознании так же ясно, как если бы ты говорила вслух. «Иначе нас всех раскидали бы по разным концам замка. Членов конкурирующей организации лучше держать подальше друг от друга… на всякий случай. Но над юными влюблёнными, лишь недавно обретшими счастье взаимной любви и не мыслящими жизни друг без друга, всё же сжалились. – Взмахом руки заставив огонёк перекочевать на плечо, Алексас взбил пуховый тюфяк: наверное, проверял на предмет обитающей в нём живности. – Комната Найджа, готов поспорить, расположена как можно дальше от нашей. Посовещавшись, мы решили, что спать со мной тебе будет привычнее, чем с ним». Крыть доводы было нечем. В конце концов, в одной комнате с братьями Сэмперами Таша спала не раз и не два. Но всё равно отвернулась, надеясь скрыть смущение, и подошла к окну, чтобы отдёрнуть портьеру. Зрелище, представшее взору сквозь заиндевелые стёкла, превзошло всё, что она могла ожидать: просторная лесистая долина с зазубренной кромкой гор на горизонте и заснеженными просторами, голубыми в лунном свете. Долина внутри Долины… «Мы где-то в Лонгорнских горах. На карты, если помнишь, нанесены лишь ближайшие горы, а дальше – неизвестные земли. – Алексас подошёл ближе, встав за её спиной. – Замок вполне может располагаться в каких-нибудь двадцати милях от Фар-Лойла. Или вообще под горами». «Под горами? – На этот раз Таша ответила, как положено: мысленно, сжимая подвеску в кулаке. – А откуда тогда лес и звёзды?» «Если думаешь, что амадэю не под силу сотворить такое, ты ошибаешься. – Алексас, щурясь, смотрел на заснеженный лес. – Полагаю, замок выстроили эйрдали ещё до свержения амадэев. В таком месте удобно наслаждаться жизнью… периодически наведываясь в Долину, дабы подкрепиться и обзавестись новыми слугами. Но потом замок нашла Зельда – и прибрала к рукам вместе с хозяевами, попутно немного усовершенствовав». «Но неужели…» «Конечно, эта долина защищена чем-то помимо природного расположения, – ответил Алексас, предугадав вопрос. – Иначе Зельду нашли бы куда быстрее, чем она того хотела». Таша рассеянно взлохматила чёлку, неотрывно глядя на звёздное небо. …как там Арон? Получил ли её весточку? Отправился ли за ней? Наверняка он поехал, как только смог; но Ташин след теряется где-то в Броселиане, и теперь найти её будет ой как непросто… Впрочем, она не была уверена, что хочет, чтобы её находили. Как бы абсурдно это ни звучало. Если стравить Лиара с Зельдой казалось ей очень даже неплохой идеей, то подвергать такой опасности Арона… Тишину прервал робкий стук в дверь. Дождавшись крика Алексаса «войдите!», в комнату прошествовали и вежливо поприветствовали гостей две молодые служанки. Одна тут же принялась застилать постель, другая – возиться с камином… и вместо ожидаемого аромата цветочного тления, которым веяло от эйрдалей, Таша почуяла совсем иные запахи. «Они… люди?» – удивлённо спросила она. «Именно. – Алексас пристально наблюдал за служанками, делающими свою работу. – Скажешь мне, что с ними не так?» Девушки были в зимних сапогах и в тулупах поверх шерстяных роб. То ли в комнатах слуг не топили, то ли хозяева замка искренне заботились, чтобы они не простыли. В конце концов, больные люди едва ли хороши на вкус. …это было предсказуемо. То, что нечисть, хозяйничающая в замке, не снизойдёт до того, чтобы собственноручно прибирать свою огромную вотчину. Но до этой секунды Таша предпочитала не задумываться о том, кого эйрдали и оборотни используют в качестве слуг. «Они… какие-то… послушные, – сказала она, когда девушки безмолвно удалились, закрыв за собой дверь. – Их лица…» «Будто они всю жизнь только и мечтали служить кровожадной нечисти. – Смяв волшебный огонёк в ладони, Алексас поправил пуховое одеяло. – Верно». Приветливо-умиротворённое выражение на лицах, добродушная полуулыбка, застывшая на губах… и наивная пустота во взгляде. Такая пустота бывает у новорожденных, и то далеко не у всех. Таша видела немногих младенцев, однако Лив уже из колыбели наблюдала за окружающим миром живым и крайне заинтересованным взором. Явно размышляя, как в будущем будет интересно исследовать тот или иной предмет с точки зрения обоняния, осязания и вкуса, даже если это окажется редкостной гадостью, а все вокруг будут вопить «нельзя». Особенно если все вокруг будут вопить «нельзя». Глаза крошки Лив были куда более осмысленными, чем у этих людей. «Эйрдали их зачаровали? Но Орек… когда его очаровывала Кэйрмиль… ты рассказывал, что он…» «Вёл себя совсем не так? – Сдёрнув сапоги, Алексас развалился поверх одеяла, раскинув длинные руки. – У Орека Нормана куда более сильная воля, чем ты можешь себе представить. Этим девочкам наверняка внушили послушание единственный раз, а с тех пор время от времени обновляют чары… хотя они и так надолго останутся покорными. Орек же сопротивлялся всё то время, что прожил с Кэйрмиль. А ведь она постоянно держала мужа под ментальным воздействием. – Алексас качнул головой. – Но он любил. Ты удивишься, сколь многому может противостоять искренне любящий». «Только вот его жену это не спасло», – тихо сказала Таша, присаживаясь на противоположный край кровати. «Орек так и не согласился сам нанять убийцу для любимой супруги. Или подлить яд ей в суп. Хотя Кэйрмиль, полагаю, очень на этом настаивала. Тогда после убийства младших Норманов было бы легко повесить на Орека по крайней мере одно убийство, после чего избавиться от него руками стражников и судей». …до чего ужасная судьба: потерять любимую, брата, невестку, едва не потерять племянников и чуть не быть убитым самому. И всё из-за одного-единственного эйрдаля, влезшего в твою постель. А даже когда Арон разоблачил убийцу, вроде бы навсегда изгнав её из герцогского дома… «Почему всё-таки Норманы? – спросила Таша в такт своим мыслям, хмуро глядя на пламя, разгоравшееся в камине. – Зачем эйрдалям сдался Клаусхебер? Я могла бы подумать, что чаша – просто месть за клеймо… Что Кэйрмиль предложила подкинуть её Ореку, когда в Рассвете стали думать, кого из герцогов использовать для покушения на короля. – Сама она не видела клейма, которое Арон выжег на лбу Кэйрмиль в наказание за содеянное, однако Джеми некогда описал ей сцену разоблачения эйрдаля во всех подробностях. – К тому же Кэйрмиль воздействовала на его сознание, а это должно было сыграть роль при досмотре памяти… и сыграло». «Не спеши с выводами, – качнул головой Алексас. – Мнится мне, в сложностях с досмотром памяти Орека повинна не Кэйрмиль. Во всяком случае, не только она». «А кто ещё?» «Арон». Таша расширила глаза: «С чего ты взял?» «Он что-то сделал с сознанием Орека, помнишь? Чтобы человек, переживший то, что пережил наш герцог, за одну ночь перестал тосковать и нашёл в себе силы жить дальше… Сомневаюсь, что это было достигнуто путём одной лишь душеспасительной беседы. Арон выстроил в сознании Орека ментальный барьер, но сделал это не так филигранно, как когда менял твою память. Не видел в том нужды. На этот-то барьер в итоге дознаватели и наткнулись. – Алексас зевнул, прикрыв рот ладонью. – Но сомневаюсь, что Зельда стала бы прислушиваться к советам Кэйрмиль, будь они продиктованы одной лишь обидой… А теперь, пожалуй, нам обоим не помешает немного вздремнуть». Таша без лишних слов поднялась на ноги, чтобы расстегнуть плащ и привычно занавесить им зеркало. Вернувшись к кровати, скинула куртку, жилет и сапоги; оставшись в штанах, носках и рубашке, рискнула заползти под одеяло. От соприкосновения кожи с ледяной тканью мигом стало ещё холоднее. Согреть им постель никто не соизволил. – Не лягаться, не пинаться, не храпеть, – предупредила Таша вслух, устраиваясь поближе к краю и отворачиваясь к стене. – И не ёрзать. – Может, заодно по старой традиции положить между нами обнажённый меч? – Она слышала усмешку в голосе Алексаса, взбивавшего подушку. – Дабы ты не сомневалась в чистоте моих помыслов? – Так и быть, поверю на слово. – Премного благодарен, моя королева. Я знал, что вы проявите благоразумие и побоитесь испортить прорезями свой прекрасный новый наряд. Слушая треск, сопровождающий танец огня в камине, и разглядывая резьбу, которой неизвестный мастер украсил деревянное изголовье их кровати (странные люди с оленьими рогами танцевали на поляне с альвийскими девами, станы которых облекали лишь цветочные лозы), Таша едва заметно улыбнулась. Что ни говори, с Алексасом она даже в логове кровожадной нечисти чувствовала себя не так плохо. * * *