– Да, святой отец, ваши девочки лёгких путей не ищут. – Иллюзионист подтолкнул Хель по направлению к Школе. – Иди. Будь добра, пока не рассказывай о случившемся никому. Под «никому» я имею в виду никому, не исключая лучшую подругу, которая точно-точно умеет хранить секреты. В противном случае тебя ждёт взыскание, поняла? Лив в отчаянии следила, как Хель покорно удаляется по тропинке: присутствие кого-то, с кем её не разделяла пропасть в несколько десятков или сотен лет, хоть немного приободряло. – Полагаю, вы получше нашего знаете, что это значит? – продолжил Иллюзионист, взглянув на Арона почти утомлённо. – Что жизнь у них теперь – одна на двоих? – Амадэй стоял между Шестерыми и Лив, скрестив руки на груди. Кто-то из Мастеров был растерян, кто-то всеми силами старался растерянность скрыть. – Или то, что Лив теперь… как бы это сказать… наполовину дракон? – Я? – вырвалось у девочки. – Наполовину дракон?.. Когда Мечница без лишних слов ударила её ножнами по руке, Лив вскрикнула. И лишь потом поняла: не от боли – от неожиданности. – Больно? – участливо поинтересовалась Мечница. – Нет, – растерянно откликнулась девочка, прислушиваясь к ощущениям в локте. – Совсем. – А тебе, Кес? Дракон безмолвствовал. Он безмолвствовал всё время с того единственного «ты», сказанного Лив на вершине, и это начинало немного тревожить. Во всяком случае, у Лив появились основания подозревать, что он отнюдь не в восторге от произошедшего. – Теперь у девочки драконий болевой порог? Ну да, – возвестила Травница. – А ведь Альма даже не особо сдерживалась, правда? Как я и думала. – Отныне его боль – твоя боль, девочка. Но не наоборот, – ровно пояснил Библиотекарь. – В связке человека и дракона второй становится защитником и принимает все удары на себя. Теперь ты почувствуешь боль, лишь если её причинят Кесу. – Хорошо хоть не наоборот. Человеческое тело такое слабенькое… и, что самое прискорбное, чрезвычайно смертное, – заметил Иллюзионист. – От ран и синяков тебя это не защитит, но рядом с Кесом твоя регенерация… В общем, они будут заживать быстрее. А твоё сердце будет биться, пока бьётся сердце твоего дракона. – Если только в течение жизни она не разорвёт связь, что сделать очень легко, – криво улыбнулся Заклинатель. – Полагаю, Зря… святой отец… вы помните единственное условие, необходимое для сохранения подобной связи. – Что связанный с драконом человек не должен принадлежать другому человеку физически? – Арон улыбнулся в ответ, и в улыбке этой Лив почудилось ехидство. – Помню. Как и то, что именно это условие в конечном счёте нарушил Ликбер. – Ликбером руководили объективные причины! Он отправлялся в Бездну, и если бы он остался связанным с драконом, кто знает, что… – Однако разорвать связь можно и прежде, чем осквернить себя плотской связью с другим человеком, и даже вовсе без этого. Так что давайте не будем спорить о делах давно минувших дней. – Тон Арона был усталым, но возражений не допускал. – Лучше и правда решим, что с ними делать. Лив смотрела на восьмерых взрослых и белое здание, возвышавшееся над верхушками клёнов, облитое по-зимнему ясными солнечными лучами. В поисках поддержки инстинктивно коснулась ладонью драконьей лапы; сразу стало теплее – не только руке, но будто и сердцу. …она теперь драконий всадник. Как Ликбер. А драконьим всадникам не пристало бояться. – Что тут решать? Из Школы ей отныне никуда. Лично я рад тому, что теперь смогу регулярно кормить её сладостями, – заявил Иллюзионист жизнерадостно и непреклонно. – Летом будет поступать, новая группа как раз идёт под моё кураторство. – Мы даже не знаем, есть ли у неё Дар, – досадливо изрёк Заклинатель. – Знаем, – возразила Странница. – Я чувствую его. – Не говоря уже о том, что доселе с драконами связывались лишь Хранители Дара, – поправив очки, вставил своё веское слово Библиотекарь. – Вряд ли девочка станет исключением. – Осталось только, мхм, спросить саму Лив, готова ли она ко всему этому… – Да что тут спрашивать? – Бурчание звездочёта заставило Иллюзиониста изумлённо изогнуть бровь. – Лив, скажи, ты хочешь стать волшебницей? Девочка стояла, ошеломлённо переводя взгляд с одного Мастера на другого. Сглотнув, попыталась выдавить «да», но пересохшее горло дало осечку; судорожно дёрнула головой, изображая кивок. …если честно, она не совсем понимала, на что соглашается и что происходит. Знала одно: если тебе предлагают стать волшебницей, отказываться нельзя. В конце концов, так у неё появится шанс спасти Ташу и вылечить маму. – Тогда вопрос решён, – широко улыбнулся Мастер Иллюзионист. Повернулся к Арону: – А по поводу вашего вопроса… – Переглянувшись с коллегами, он кивнул, отвечая на что-то, не произнесённое вслух. – Мы огласим решение позже. Дождётесь его в Школе. * * * Вечер второго дня своего пребывания в Адаманте Лив встречала на Драконьей скале. День прошёл как в тумане. Сразу после совета в кленовой роще Кес, так и не сказав ни слова, взлетел обратно на скалу, а Мастера убрели на другой совет, перед уходом поручив господину Гирену поводить дорогих гостей по Школе (с учётом, что за возможные происшествия он будет отвечать головой). С другими учениками им посоветовали (скорее приказали) не пересекаться, так что почти весь день они провели в дубовой роще, на уютной поляне неподалёку от входа. Лив только издали, в промежутках меж древесных стволов видела мальчишек и девчонок в одинаковых бежевых одеждах. Те тоже замечали незнакомцев и с любопытством их разглядывали, но подходить не решались. Лив оставалось лишь наблюдать, как они перебрасываются огненными шарами, творят из пустоты иллюзии виноградных гроздьев или тренируются парить в воздухе, как Джеми, – многие школьники явно предпочитали упражняться в магии на свежем воздухе. Обеспечить визитёров едой Мастера не удосужились, но Лив не против была поесть зимой свежесорванных яблок и вишен, росших неподалёку (Арон позаботился их собрать). Девочка грызла одно яблоко за другим, пока её не начало мутить, после чего прилегла на траву, постелив плащ вместо простыни, а тулуп вместо подушки. Арон и господин Гирен пытались говорить с ней о случившемся, но она отмалчивалась. Просто потому, что до сих пор не знала, что обо всём этом думать. …она никогда не собиралась становиться волшебницей. И драконьей всадницей – тем более. Это Таша с Гастом вечно играли в героев из книжек, а Лив вполне устраивало быть обычной девочкой. Хотя бы потому, что у героев в книжках почти всегда умирали родители и друзья, а этого Лив точно не хотела. Ей хватало и того, что они с Ташей остались без папы. Лив плохо помнила Альмона Фаргори, но даже смутные воспоминания достаточно тревожили её, чтобы осознавать: больше она не хочет никого терять. С другой стороны, став волшебницей, она как раз сможет лично защитить тех, кто ей дорог. Вдруг теперь Таша с мамой больше не будут попадать в беду. Особенно если Лив помогут другие волшебники – а они, кажется, всё же помогут. Во всяком случае, она не могла поверить, что Иллюзионист бросит их… Зов дракона прозвучал, когда рощу уже окутал вечерний сумрак. Стемнело рано, но это неудивительно: совсем недавно в Аллигране праздновали Ночь Середины Зимы. «Иди ко мне, маленькая волшебница». Слова прервали дремоту, снова прозвучав в голове: так чётко, так ясно, будто дракон был рядом. Заставив Лив открыть глаза и посмотреть на звездочёта, прикорнувшего у соседнего дуба, и Арона, сидевшего неподалёку. – Мне нужно на скалу, – сказала Лив беспомощно. Амадэй, неподвижно глядевший прямо перед собой, будто прислушивавшийся к чему-то вдалеке, моргнул и перевёл взгляд на неё. – Зачем? – Меня зовёт… мой дракон. Произносить это всё ещё было странно. Даже учитывая, что это было правдой. Арон покосился на блаженно похрапывавшего звездочёта. Бесшумно поднявшись, протянул Лив руку: – Идём. – А господин Гирен нас не потеряет? – Я скоро вернусь. – Амадэй дождался, пока Лив уцепится за его пальцы, и добавил: – Я доведу тебя только до скалы. Дорога наверх безопасна, и я не думаю, что твой дракон хочет видеть кого-то кроме тебя. …во второй раз подъём дался как будто бы легче. Может, потому, что дракону он едва ли мог показаться трудным, а Лив теперь была наполовину дракон. И хотя она пробиралась по тропинке в одиночку, да ещё в сумерках, но ни разу не споткнулась. Кестрель ждал на площадке рядом с пещерой, свернувшись клубком. Снова молча. И так же молча позволил Лив сесть на тёплый камень под ногами, прижавшись спиной к драконьему боку. Какое-то время она смотрела, как в зимних сумерках мерцает огнями далёкий город. «Почему я?» – спросила Лив наконец. Без слов – общаться мысленно оказалось так же просто, как вслух. «Я не знаю, – сдержанно ответил Кес. – Это не я ррешаю, маленькая волшебница». От лежащего дракона исходил жар, будто где-то там, под бронированной чешуёй, вместо крови по жилам его тёк огонь. Слова его отдавались в сознании мурлыкающим эхом, и эхо это действовало… завораживающе. Девочка вдруг поняла, что с трудом удерживается от желания отвечать, тоже раскатывая букву «р». «Мне показалось, что тебе… не очень хотелось… обладать своим человеком». Дракон фыркнул, и язычок пламени показался из его ноздри. «Никогда не мечтал быть чьим-то прридатком. Осознавать, что ты прринадлежишь не только себе… меррзко». …как и следовало ожидать. На самом деле Лив действительно ожидала, что её опасения подтвердятся. И, наверное, именно поэтому она не расстроилась, а разозлилась. «Ну прости. Я не специально. И вообще, мне теперь хуже: кто-нибудь захочет тебя убить, и я тогда тоже умру». «Меня убить не так прросто, маленькая волшебница». «Прекрати меня так называть. У меня есть имя». «Люди, – глаза дракона сверкнули, как жёлтый топаз на солнце. – Вы такие… глупые. Такие… воспрриимчивые к условностям. – Он снова фыркнул. – Имя прреходяще. В дрругой жизни твою душу наррекут по-дрругому, и даже в этой жизни тебя могут звать рразными именами. Однако суть твою никто и ничто не изменит, и волшебницей ты быть не перрестанешь, покуда не уйдёшь в новое перреррождение. Рразве так плохо быть маленькой волшебницей, маленькая волшебница?» «Мы же не зовём друг друга “большая мама” или “маленькая дочка”!» «Мать и дочь – тоже явления прреходящие. Одно сменяет дрругое». Лив только рукой махнула: препираться с драконом на столь зыбкие темы она не собиралась. «Ты сказал, что в другой жизни мою душу нарекут по-другому?» – подумав, переспросила она.