Наверное, именно поэтому Лив ни капельки его не боялась. Она шагнула вперёд, заглядывая в солнечные глаза. Может, виной тому был драконий взгляд – завораживающее жидкое золото, плещущееся вокруг вертикальных зрачков, – но девочке казалось, будто что-то толкает её в спину, приказывая подойти ближе. Хель обеспокоенно проговорила что-то, однако Лив было всё равно. Единственное, что сейчас имело значение, – чешуя цвета осенней листвы, которой почему-то невероятно важно было коснуться. Дракон следил за её приближением, не двигаясь, не щурясь на солнце, ничего не говоря. Лив беспрепятственно подошла к самой его морде, подняла руку, дотронулась кончиками пальцев до сухого и тёплого драконьего носа… Жар пробежал по руке, охватил всё тело, – и мир поглотила вспышка золотого света. Лив не понимала, стоит она, летит или падает куда-то; земля под ногами исчезла, и вокруг не осталось ничего, кроме солнечной пустоты. Она хотела, но не могла пошевелиться, и лишь сердце колотилось обезумевшей птицей, а в ушах колокольным звоном гулко звучал стук другого сердца, ускорявшего удары, подлаживавшегося под её собственное… Краски реальности вернулись в миг, когда ритм двух сердцебиений слился в одно. Звон в ушах утих, окружающий мир вновь проступил сквозь потустороннее золото – совсем такой, как прежде… И только Лив знала, что всё изменилось безвозвратно. Глядя в драконьи глаза, столь же ошеломлённые, как её собственные, она откуда-то отчётливо, пугающе ясно понимала: теперь её сердце бьётся, не подчиняясь ей одной. Хель позади кричала что-то в восторженном ужасе. Лив не было до неё никакого дела. «Ты», – выдохнул дракон, не открывая пасти. Его голос не звучал, а просто возникал – прямиком в сознании девочки, минуя уши. «Ты, – без слов эхом откликнулась Лив. Пальцы её, лежавшие на багряной чешуе, растерянно дрогнули. – Ты… мой дракон?» * * * – История, конечно, занимательная, – нарушил молчание первый из шестерых, когда речь амадэя подошла к концу. – Но всё же… – Слабо верится, что вам так долго удавалось скрываться даже от нас, – закончил второй. – И что, эти ваши Воины действительно так хороши в бою, как писали в легендах? – хмуро уточнила третья. – Меня больше интересует вопрос, вправду ли передо мной самый сильный целитель трёх Эпох, – рассудительно молвила четвёртая. – Позволите как-нибудь взглянуть на вас в деле? Хотя тут нужен особо тяжёлый случай, а чтобы таковой подвернулся… – Что касается чтения, – негромко изрекла пятая, – он действительно лучше меня. Я не могу прочесть его, а я в кои-то веки стараюсь. – Я знал, – горестно вздохнул шестой. – А так надеялся получить подтверждение, что даже меня чутьё порой подводит… Ожидая вердикта под куполом из золотых листьев, вплетавших шелестящие нотки в журчащую песнь ручья, Арон обвёл взглядом Мастеров, каждый из которых занимал одно из кресел под белым древом. Он не помнил никого из шестерых (оно и немудрено). Однако теперь знал всех. Мастер Заклинатель. Первый наставник всех волшебников: тот, кто учит, как превратить обычную речь в песню, способную изменить мир. Кто учит, как подчинять Дар движению рук и губ, как призывать на помощь силы природных стихий. Полный мужчина с внешне добродушной улыбкой, с залысинами на макушке и брюшком, что не скрывала даже просторная мантия. Мастер Библиотекарь. Тоже один из первых учителей. Он отвечал за чтение, письменность, счёт, краеведение, историю и языкознание: не волшебные, но необходимые каждому предметы. Тихий молодой человек в очках, с тёмными глазами и кудрями, подчёркивавшими бледную, давно не видавшую солнца кожу. Мастер Мечница. Третья из тех, кого ученики знают с первого года. Та, кто развивает не ум, но тело. К окончанию Школы все её выпускники обязаны недурно фехтовать: сталь, подкреплённая заклятиями, в бою зачастую полезнее простых чар. Поджарая, точно гончая, женщина с длинной седой косой; неизменно красивое лицо с годами иссекли морщины и несколько шрамов, один из которых разрубал ей бровь. Мастер Травница. С ней знакомились на втором году обучения. Та, кто учит дарить жизнь противоядиями, сыворотками и микстурами, – и не учит, но рассказывает, что может её отнять. Яды в Школе Волшебников не варили, в отличие от Школы Колдунов, но их действия и состав заставляли зубрить, пока слова не начнут отскакивать от зубов. За учеников, выбравших специализацию «целитель», Травница могла лично поручиться даже перед королём. Полная женщина с коротко остриженными чёрными волосами, в которых уже пробивалась седина, и светлыми глазами цвета сушёной мяты. Мастер Странница, с которой знакомились на третьем году обучения. Учившая творить путевые заклятия и перемещаться в пространстве, а также заглядывать в чужие умы. Тем, кто к этому предрасположен, она рассказывала, как выпустить разум из клетки тела и взглянуть на мир глазами птицы или зверя. Только их – людей в качестве временного пристанища волшебникам использовать не дозволялось. Юная на вид девушка с копной совершенно белых волос; десяток тёмных родинок созвездием рассыпался по её длинному, худому, очень серьёзному лицу, чёлка падала на поразительные сиреневые глаза. И Мастер Иллюзионист, последний. Ещё один Мастер, с которым ученики знакомились лишь после двух лет в Школе. Тот, кто учит обманывать глаз и творить вещи осязаемые, слышимые, пугающе реалистичные, – а на деле только воздух, обретший форму. Старый знакомый Вермиллион, когда-то Морли. – То, что вы не слышали о нас, немудрено, – повторил Арон озвученное ранее. – Амадэям доступны чары такой мощи, которые из людей мог творить лишь великий Ликбер. – Приятно, что вы признаёте заслуги того, кто некогда вас сверг. – Заклинатель сказал это со смешком, но глаза его были жёсткими. – Знаете ли, то, что вы нам поведали, опровергает все наши представления об основателе этой школы. Чтобы он скрыл информацию об амадэях даже от собственных преемников… – Я не старался сделать свой рассказ удобным для вас. Я говорил правду. А правда, как известно, порой оставляет после себя неприятный горький привкус. Гирен сидел на своём тулупе, привалившись спиной к альвийскому древу Иршен. Древо это посадил ещё Ликбер, а ему семя дала сама Королева Лесная. Белая кора текстурой и блеском походила на шёлк; в шёпоте золотых листьев, сплетавших потолок зала, каждый мог расслышать слова, которые ему необходимо было услышать здесь и сейчас… Правда, для этого с деревом требовалось остаться один на один. Да и не горел бывший магистр желанием прислушиваться к голосу, который в конечном счёте всегда оказывался голосом твоей собственной души. Гирен видел, что Арон злил Заклинателя. Очень злил. Мастер Заклинатель давно привык к своему могуществу, к своей власти, к трепету простых смертных перед ними. Не самое положительное качество для Мастера… С другой стороны, Заклинатель никогда этим не злоупотреблял. Просто он, как и всякий житель Аллиграна, помнил: с момента основания Школы Шестеро являлись и являются одной из самых могущественных сил в Аллигране. Некоторые считали, что самой. То, что теперь перед Шестерыми стоял человек (или шут его знает кто), проявлявший к ним не больше почтения, чем выказывает король при встрече с Первейшим Предстоятелем[5], явно выводило Заклинателя из себя. – Господа, сейчас перед нами не стоит проблема человеческих качеств Основателя, – пресекла Мечница возражения коллеги, готовые сорваться у того с языка. – Наш король при смерти. У нас есть возможность найти и покарать мразь, которая за это в ответе. – И предотвратить новое Тёмное Время, – добавил Библиотекарь. – А также спасти милую юную особу, которая однажды сможет подать старому немощному мне стакан воды, – заключил Иллюзионист. – Вопрос лишь в том, сумеем ли мы её найти. – Травница задумчиво накручивала на палец прядь коротких тёмных волос. – Ваш Воин ведь прилагает немалые усилия к тому, чтобы сделать это было не так-то просто? Вот именно. И сможем ли мы даже вшестером противостоять ему, если он так силён? Впрочем, я думаю, что… – В силах Лиара можете не сомневаться, – просто сказал Арон. – Он всегда был сильнейшим Воином из трёх. – А что насчёт вас? – изогнула бровь Странница. Голос её оставался неизменно тих и бесстрастен: казалось, она просто не умеет его повышать. – Вы, соответственно, являетесь сильнейшим Зрящим? – Хотелось бы, но увы. – Лицо амадэя непроницаемостью напоминало зеркало. – Сильнейшая из нас погибла. – Значит, вы… – Второй по силе. – А третий? – Третья. Она была жива, когда я видел её в последний раз, но ей удалось спрятаться даже от меня. – А эта Зельда… – Вторая по могуществу среди Воинов. Она уступает Лиару, однако не стоит её недооценивать. – А если нам придётся бороться против двух Воинов? Если Зельда и Лиар объединятся? – Мечница подперла кулаком подбородок, глядя на Арона изучающе. – Коль всё так, как вы рассказываете, ситуация возникнет… затруднительная. – Не думаю. Лиар никогда не согласится пойти за кем-то. И это только одна из причин. – А другие? – Лиар здравомыслящий… амадэй. Что бы он ни творил с Ташей и со мной, его целью никогда не будет массовое истребление людей. И сеять хаос в королевстве для него тоже неприемлемо. Как ни тяжело мне говорить это, он всё ещё верен Богине… по-своему. Просто люди для него делятся на тех, кто не мешает, и тех, кто вмешивается. Вторые становятся вражескими пешками в его игре, а эти пешки принято устранять. – Что отталкивает меня от него больше, чем от спятившей колдуньи, не сумевшей выдержать груз всесилия и бессмертия. – Иллюзионист обратил взгляд туда, где сидел его бывший ученик. – А ты что притих, Гирен? Поддержи друга… Он твою внучку приёмную спасти пытается, в конце концов. – И без меня, мхм, прекрасно справится, – пробормотал звездочёт, блаженно жмурясь, пригревшись в тепле царившего вокруг вечного лета. – Я при нём – так, мальчик на побегушках… – Не прибедняйся. Да и мальчик на побегушках из тебя скверный. Вечно жаждал великих дел, вечно артачился, когда тебе давали пустяковые поручения. – Ну, – Мечница любовно погладила ножны с оружием, лежавшие на острых коленях, выпиравших под мантией, – к шестому году мы эту спесь из него выбили… – Благодарю вас, Зрящий, – отрезал Заклинатель, не настроенный вспоминать о былом. – Нам нужно время, чтобы всё обдумать. – Боюсь, у Таши времени совсем немного, – мягко сказал Арон. – Каждый час в обществе Зельды приближает её к смерти. – Вы же говорили, ваш брат не даст ей умереть. – Не даст. Однако я не хотел бы, чтобы Таша была обязана своей жизнью ему. Лиар привык, что за всё в этом мире приходится платить, и его услуги будут иметь свою цену. Для Таши не самую приятную. Заклинатель уже собирался задать новый вопрос, когда Иллюзионист кашлянул, привлекая внимание коллег. – Предлагаю провести конфиденциальный Совет прямо сейчас, – изрёк младший из Мастеров, после того как все взгляды устремились на него. – В конце концов, в наших же интересах отыскать виновника покушения на Его Величество как можно скорее. – Конфиденциальный совет в присутствии посторонних? – Мечница выразительно посмотрела на амадэя. – Нет, конечно. Наши дорогие гости пока прогуляются по школьному саду. Хотя и сомневаюсь, что это поможет утаить, о чём мы говорили. – Иллюзионист даже глаз не скосил на Арона, но сам его голос, казалось, выразительно указал в ту сторону. – О том, что обсуждается на тайных Советах Шестерых, не ведает даже Его Величество. Ему сообщают лишь окончательный вердикт… чаще всего. А потому… Волшебник смолк одновременно с тем, как все присутствующие вскинули головы. …даже Мастера редко могут ощутить, что неподалёку от них творится магия. Во всяком случае, если не настроены это ощущать. Но выброс энергии такой силы, донесшийся откуда-то со школьного двора, не ощутить не могли. – Вы тоже это почувствовали? – воскликнул Гирен, от изумления забыв добавить извечное «мхм». Мастера дружно повскакивали на ноги. К тому времени, как семеро волшебников и амадэй вышли из Школы, источник той самой энергии стремительно спускался с Драконьей скалы. Вернее, источником этим были двое. – …и тут я увидела, что у них обоих в груди что-то светится, а потом свет померк, и мы побежали сюда, а Кес полетел, – взахлёб закончила Хель, приволокшая Лив к подножию скалы. – Ясно. Свободна, – мрачно резюмировал Заклинатель. Обернулся к Лив, жавшейся к драконьей лапе, и перевёл взгляд выше. – И что теперь прикажешь с вами делать? Лив молчала, радуясь, что кленовая аллея отделяет скалу от Школы и её любознательных учеников. Ей и пристального внимания Шестерых хватало, чтобы чувствовать себя неуютно. Да ещё взгляда господина Гирена, ясно говорившего: «Предупреждал же, что драконы любопытных не любят!»