– Если я не справлюсь, тебя тоже убьют. Ты это понимаешь? – Если кто-то захочет убить тебя, ему предстоит иметь дело со мной. И это мой выбор. – Взгляд Алексаса стал очень серьёзен. – Я всегда буду рядом. Что бы ни случилось, где бы ты ни была, ты никогда не будешь одна. Таше вспомнились слова Найджа. Вот сейчас, казалось бы, самое время сказать: «Только не переусердствуй». Или: «Только не навреди другим». Напомнить ему о границах, которые он не должен переступать – даже ради неё. Но вместо этого она произнесла: – Ты ведь знаешь, что я никогда тебя не оставлю? Алексас едва заметно наклонил голову, глядя на неё. В ночи глаза его казались темнее обычного. – Я хочу помогать тебе, как ты помогаешь мне. Хочу делить с тобой твою боль. Но даже если ты не готов показывать её мне… – Она нашла его ладони, сжала их своими, чувствуя тепло его пальцев и его дыхания, отзывавшееся теплом в ней самой. Поднеся эти пальцы к своей щеке, порывисто прижалась к ним, словно изголодавшаяся по ласке кошка; ощущение сна стирало границы дозволенного и рамки условностей, позволяя наконец выразить всю свою нежность, всю свою благодарность, все чувства к нему, которые она испытывала всё острее, но которым затруднилась бы – а может, просто не хотела – дать название. – Ты не будешь один, пока я дышу. Обещаю. Что бы ни произошло. Таша ожидала в ответ улыбку, но он не улыбнулся. Просто склонился к её руке и коснулся поцелуем костяшки по центру. Развернув её ладонь, повторил поцелуй с внутренней стороны, скользнув приоткрытыми губами по коже, прослеживая одну из глубоких линий, что прочерчивали её. – У вас длинная линия жизни, моя королева, – произнёс Алексас, прикрыв глаза, выдохнув тихие слова в её ладонь. – Вы будете жить долго и будете счастливы… однажды. – Он опустил Ташину руку, но не отпустил: переплёл свои пальцы с её и повёл девушку к выходу из зала. – Пора заканчивать этот сон. Кому-то нужно видеть другие сны. Таша молчала, пока перед ними распахивались двустворчатые двери. Молчала, когда эти двери затворились, выпустив их. Её слегка лихорадило, будто в ознобе, хотя было совсем не холодно – даже босым ступням, мерившим шагами пол. Лишь на лестнице она ощутила, как к ней возвращаются самообладание и способность говорить. – Алексас… – Да? Она слушала, как тёмное эхо шепчет вслед его поступи. – Ты подаришь мне однажды такой же сон? Слова с трудом сорвались с губ. И когда Таша услышала ответ, окативший её ледяной волной, она пожалела, что не сдержала их. – Нет. Алексас оглянулся прежде, чем Таша остановилась. – Подарю другой, – пообещал он с лукавой улыбкой на затенённом лице, увлекая Ташу наверх, крепко сжимая её пальцы. – Лучше. Глава девятая. Школа Волшебников и её обитатели Когда мужчина, старик и ребёнок приблизились ко входу в Адамантскую Школу, солнце только начинало свой ежедневный небесный обход. – Час истины пробил, – заметил встречавший их Иллюзионист шутливо (а может, и не совсем). В ожидании гостей он прохаживался взад-вперёд у калитки. – Сейчас узнаем, достойны ли вы войти в Школу. – Вы нас не пригласите? – подозрительно глядя на волшебника, спросила Лив. – Пригласить приглашу, но пройти смогут не все. В частности, некоторые тёмные личности, странствующие разумом. – Иллюзионист по-мальчишески ей подмигнул, и Лив удивлённо распахнула глаза. – В Школе ты в полной безопасности. Никто не сможет проникнуть в твой разум… никто из тех, кого не пригласил один из Мастеров. – Он приоткрыл низкую калитку, свитую из медных прутьев, от времени сделавшихся совершенно зелёными. – Итак… Я, Мастер Иллюзионист, позволяю вам войти. Лив посмотрела на ждавшую за калиткой пустошь, облитую снежным покровом, из-под которого тут и там торчали обледенелые стебли трав, засохших с осени. Решив, что Школа где-то за пустырём, шагнула за калитку – и замерла. Снег и бурьян исчезли. Лив стояла на белокаменной дорожке, которая убегала в дубовую рощу, шелестевшую летней зеленью; в рассветных лучах камни казались перламутровыми, листва – вырезанной из малахита и серебра. Невысокие раскидистые деревья перешёптывались с ветром. Где-то вдали звенели заливистые трели птиц, радовавшихся царившему вокруг теплу. Пахло цветами и тающей летней ночью, жаркой и душистой. Сплошной купол из древесных крон пропускал свет столь прихотливо, что Лив не сразу заметила господина Гирена, застывшего в шаге от неё. – Такие вот охранные чары, мхм. С той стороны стены видна только голая пустошь. А с этой… сама видишь, – снисходительно произнёс звездочёт с тщательно маскируемым теплом в голосе. Лив оглянулась, неуверенно посмотрев на стену, за которой благонадёжно виднелись крыши жилых домов и вывеска «Короны». Девочке хотелось убедиться, что калитка не перенесла её в место, очень далёкое от заснеженного Адаманта. – Здесь что, вечное лето?.. – В этой части сада – да, – подтвердил Иллюзионист, выступив из тени с другой стороны. – А в остальных – зима, весна и осень. Хорошо иметь возможность в любое время полюбоваться цветущей вишней, сорвать свежее яблоко и слепить снеговика, правда? – Это… какое-то волшебство, – констатировала Лив потрясённо. – Это сотворил Ликбер. – Арон коснулся ладонью шершавой коры ближайшего дуба, тёплой, как кожа. – Его не зря называли Чудотворцем. – Мне мерещится или вы ностальгируете? – сощурился Мастер. Амадэй ускользающе улыбнулся в ответ: – Я так понимаю, нас ждёт Совет Шестерых. – Вас – ждёт. – Волшебник взметнул мантией, устремляясь по дорожке. – А вы, юная лэн, проведёте ближайшее время в приятной компании одной из школьниц. – Меня не возьмут на Совет?! – вскинулась Лив, торопясь следом. – Там будут скучные взрослые разговоры. Гулять по Школе тебе понравится куда больше, чем слушать нас, – заверил Арон, коснувшись её макушки. Лив гневно тряхнула волосами, забранными в высокий хвост… а потом вышла из рощи, увидела всё, что ждало впереди, – и, забыв о возражениях, восторженно завертела головой. Слева зеленели яблоневые деревья, усыпанные цветами; розовые лепестки летели в ручей, бегущий среди пушистой травы. Справа искрились сугробы; там ручей замерзал, и через него перекинули резной деревянный мост-коромысло, облитый льдом, явно служивший ученикам горкой. Прямо вела цветущая липовая аллея, в конце которой виднелось приземистое белое здание – должно быть, Школа; над ним нависала огромная скала, поросшая соснами. – Да здесь целая деревня может поместиться! – Лив пыталась задержать разбегающийся взгляд на чём-то одном, но получалось не очень. Запах лип щекотал ноздри, убеждая в том, что она не спит. – Территория Школы велика. – Иллюзионист, щурясь, высматривал кого-то вдали. – А, вот и твоя провожатая… Проследив за его взглядом, Лив увидела полненькую девушку, бежавшую по аллее. Приблизившись к гостям, она согнулась в поклоне: как заподозрила Лив, не только в знак почтения, но и от колик в боку. – Доброе утро, Мастер, – выдохнула девушка. – Здравствуй, Хель. – Иллюзионист улыбнулся так радушно, точно незнакомка приходилась ему родной дочерью. – Лив, знакомься – Хель. Хель, это Лив. На сегодняшнее утро она целиком в твоём распоряжении. – Думаю, она не будет скучать, – выпрямившись, серьёзно ответила девушка. Волосы у неё были светлыми, светлее жатого хлопка её бежевого платья, почти белыми. Зато глаза – синими-синими, синее воды и васильков. Жестом велев остальным следовать за ним, Иллюзионист направился к липам. – Мы скоро, – обернувшись напоследок, сказал Арон. – Не натвори, мхм, ничего, – важно бросил через плечо господин Гирен. Оставляя девочек на аллее, они двинулись мимо лип к белому зданию Школы и высоким дверям, беззвучно отворившимся при их приближении; на мраморном дереве филигранно вырезали летящего дракона. – И всё же поверить не могу, что ты у нас, оказывается, голубых кровей, – тростью отстукивая ритм их шествия, бурчал господин Гирен, когда они вступили в широкие коридоры Школы. Своё любимое детище Ликбер отделал под стать тем, кто им управлял: белый мрамор на полу, белая побелка на стенах, светлое дерево полукруглых окон и дверей, уводивших в классы. – Считай, уже нет, – пожал плечами Иллюзионист. – При посвящении в Мастера мы отрекаемся от наших семей, ты же знаешь. – И тебе, мхм, позволили это сделать? – Почему нет? Я был младшим княжеским сыном. Титул наследовал мой брат. Ко времени моего посвящения он уже был женат и обеспечил род Морли наследником. – Но теперь, мхм, вы с Ташей последние представители… – Она. – Мастер отстранённо смотрел в тихую пустоту коридора перед собой. Большинство учеников только просыпались и собирались завтракать, и нарушать тишину было некому, если не считать их троих. – Я не Морли вот уже шестьдесят лет. – Ваша наставница умерла рано. Гораздо раньше, чем должно, – заметил Арон будто бы невзначай. – Делать Мастером столь молодого волшебника, как вы, действительно было рискованным шагом. Я могу понять тех ваших коллег, что оказались против… но, полагаю, они давно убедились, что ваша наставница сделала правильный выбор. Иллюзионист покосился на него с лёгким удивлением: – А вы и в самом деле недурны в своём деле, как я посмотрю… – Моя святая обязанность. – А тот, кто нам противостоит… – Нет, он этим даром не владеет. – Но ведь есть ещё такие, как вы? – Одна Зрящая жива, однако она давным-давно спряталась. Очень далеко и надёжно. И, как я понимаю, заканчивать одностороннюю игру в прятки пока не намерена. – Надеюсь. Если она выступит против нас, это будет… печально. – Мастер остановился: коридор упёрся в стену, где на светлом камне красовался барельеф в виде цветка аллиграна. – Теперь вы вступаете туда, где все разговоры остаются в пределах четырёх стен. – Мхм, – буркнул господин Гирен.