В итоге колдунья всё же достала из шкатулки на столе карманное зеркальце и, отрезав у Лив прядь волос, зажгла чёрные свечи, горевшие зелёным огнём. Лив следила, как женщина сжимает волосы в ладони, пока лицо её становится всё более удивлённым. Потом, кинув прядь на стол как будто со злостью, колдунья достала кинжал и объяснила, что ей нужно взять у Лив немножко крови (нельзя сказать, что Лив в этот момент не стало страшно, но разве что самую капельку). Женщина сожгла волосы и смешала пепел с кровью, а потом капнула этим на зеркало, добавив туда каплю воска с чёрной свечи. Когда она наконец поманила Лив пальцем, предложив ей заглянуть в стеклянную гладь, девочка увидела Ташу, бредущую по заснеженному лесу… на один-единственный миг. Пока что-то не потянуло её в зеркало, словно в омут. Лив падала долго, хотя падать было вроде некуда. Когда падение закончилось, вокруг осталась одна лишь страшная сосущая чернота, ничего и никого… кроме тёплых спокойных рук, вдруг обнявших её сзади за плечи. «Не бойся, Лив». Она рванулась, но её удержали. «Кто ты?!» «Я не причиню тебе вреда. Я помогу тебе выбраться отсюда». Его голос был таким отечески ласковым… Сейчас-то она понимала, что мама говорила правду. Незнакомцам никогда, никогда нельзя доверять. Но в тот момент перестала вырываться. «Где я?» «Внутри своего сознания. Разреши мне занять твоё тело, и я вытащу тебя отсюда». «Разрешить что?..» «Просто скажи “разрешаю”. Я вытащу тебя отсюда, и мы вместе поможем Арону спасти Ташу». «Ты сможешь… Но кто ты?» «Старый знакомый вашей мамы». «Правда? Но…» «Скажи “разрешаю”. Пожалуйста. Разрешаешь?» Почему-то смысл его слов ускользнул от неё. Почему-то она не усмотрела в этих словах ничего подозрительного. Вокруг была эта жуткая чернота, а его голос и тёплые руки на плечах заставляли чувствовать себя в безопасности. И она сказала: «Разрешаю», и он погладил её по волосам и исчез, оставив одну в черноте; и в тот же миг зазвучала музыка – странная, механическая, словно из музыкальной шкатулки. Лив кричала, перекрывая звенящую мелодию, кричала так долго и так громко, что должна была бы охрипнуть, но никто не откликался. Потом ей внезапно стало тепло, словно она вошла в нагретый дом с мороза, и девочка стала различать голоса: там была госпожа Лиден, и дядя Арон, и – странно – её собственный голос… И когда мелодия смолкла, чернота исчезла, и она открыла глаза уже наяву – уже здесь, не в конторе колдуньи, а в башне звездочёта – и над ней склонялась обеспокоенная госпожа Лиден… Но как она вернулась домой, Лив не знала. – Я помню, что заглянула в зеркальце… Там был белый туман, а потом он исчез, и всё стало чёрным… – Пальцы девочки вцепились в морщинистую руку, словно когти испуганной кошки. – Я нырнула туда и услышала голос. – Голос? – Он говорил так, как будто добра желал… и музыка… и… – Всё уже позади, милая. – Госпожа Лиден погладила её по волосам, когда Лив сглотнула, удерживая плач в горле. – Его здесь больше нет. – Ни к чему её обманывать, – произнёс Арон: амадэй следил за происходящим, прислонясь к дверному косяку на входе в комнату, ещё на его памяти успевшую побывать лабораторией и библиотекой. Всё же прошёл внутрь. – Лив, послушай меня. Тот, кто говорил с тобой, – это Лиар. Мой брат. Мой враг. Он хочет навредить Таше и хочет, чтобы я знал, что он этого хочет. И он использует тебя… Он разговаривает со мной, занимая твоё тело. Девочка расширила вишнёвые глаза, и без того казавшиеся огромными на её маленьком лице. – Моё тело?.. – Он очень сильный маг, Лив. Время от времени ты будешь как бы… терять сознание. А потом просыпаться в другом месте, не зная, как ты там очутилась. Если подобное случится, а мы с госпожой Лиден этого не заметим, ты должна обязательно рассказать об этом нам. – Присев на корточки, амадэй заглянул в детские – теперь точно детские – глаза, в самые зрачки, расширенные беспомощностью. – И пока мы не будем выпускать тебя из башни. Госпожа Лиден постарается всё время быть рядом. Если она вдруг не сможет за тобой наблюдать, будем запирать тебя в комнате. Лив переводила взгляд с одного взрослого на другого. Застывшая, нахохлившаяся. Плечи её съёжились и поникли: сейчас девочка сама походила на одну из своих брошенных кукол. …почему тогда ей не вспомнилось, что не стоит доверять незнакомцам? Почему она не сообразила: она ведь ни разу не видела и не слышала их с Ташей врага, и это вполне может оказаться… Ошибки, ошибки, которые теперь Лив не могла себе простить. И вряд ли сможет. Даже если враг очаровал её (а он, скорее всего, очаровал её), дела это не меняло. – Вы боитесь, что я могу вам навредить?.. – Чем меньше Лиар услышит и увидит в этом доме, тем лучше. – Арон смотрел на неё без жалости, но с бесконечным сочувствием. Фортэнья распрямилась с шёлковым шелестом, когда амадэй поднялся на ноги. – Дело не в тебе. И это не продлится долго. Обещаю. Лив и госпожа Лиден вместе следили, как Арон идёт к двери. Старушка – с выражением, очень походившим на неодобрение (и она была одним из немногих людей, за одиннадцать веков осмеливавшихся выражать неодобрение в адрес Возлюбленных Богиней). Лив – с выражением, очень походившим на страх (и это был один из немногих моментов, когда Лив Фаргори-Кармайкл можно было увидеть напуганной). …она ведь хотела как лучше, хотела просто убедиться, что с Ташей всё в порядке, что её не достали враги, не нашёл кукловод, не… – Мы ведь поедем за Ташей? – почти выкрикнула она в спину амадэя. – Найдём её, пока ваш брат не успел ей навредить? – Поедем, – не оглядываясь, сказал тот. – Когда придёт время. – А когда оно… Но Арон уже закрыл за собой дверь. * * * Не осади Алексас лошадей, Таша в жизни не сказала бы, что они добрались до нужного места. Приняв услужливо предложенную руку своего рыцаря, девушка следом за ним спрыгнула наземь. Ступив на снег, искрящийся в тусклом свете каретных фонарей, обозрела открывшийся пейзаж: берег озера, ивы, тонущие в зимних сумерках, заснеженные равнины вокруг. На горизонте, ещё тлевшем отблесками заката, виднелась полоска лесистых гор; вдали мерцали огоньки какого-то поселения. – Нам назначили встречу здесь? – уточнила Таша с сомнением. – Именно, – произнёс Герланд, бесшумной тенью отделившись от ствола ближайшей ивы, не оставив следов на снегу. – И вы опоздали. – Назначить встречу в подобном месте мудро, но трудно точно рассчитать время на дорогу сюда. – Алексас улыбнулся бывшему учителю. – Рад вас видеть. Герланд долго смотрел на него; звёздные искры в его зрачках чуть светились во тьме. – Я тебя тоже, пожалуй, – молвил альв без намёка на эмоции. Перевёл взгляд на Ташу, на Гаста, вылезшего из кареты, и снова на Алексаса. – Идёмте. – Он отвернулся, взметнув плащом. – Проход скоро активируется. Таша побрела по заснеженному льду озера, решительно не представляя, куда их ведут. Спустя пару десятков шагов, оставивших в снегу дорожки рыхлых следов, она недоверчиво проследила, как Герланд замирает у проруби неподалёку от берега. – Прорубь? – только и смогла вымолвить девушка, уставившись на кружок чёрной воды. – Магические проходы бывают разными, Ваше Высочество. И вовсе не обязаны быть зеркальными. – Альв посмотрел на Гаста, чуть склонив голову. – Значит, у нас пополнение. – Это Гаст Онван, мой… – Друг. Наслышан. Кого только не приходится нынче принимать в заговорщики, – ответил альв скучающе. – Держу пари, молодой человек, вы слабо представляете, насколько у вас хорошие связи… и чему вы им обязаны. Герланд заглянул в лицо Гаста, порядком ошалевшего от всего происходящего – и, судя по скорости, с которой тот отвёл взгляд, в глазах главы Венца ему открылась бездна, в которую он предпочёл бы не всматриваться. Края проруби вдруг засветились потусторонней, пронзительной синевой, и Таша невольно прикрыла глаза рукой. – Пора, – изрёк альв. – Вы первая, Ваше Высочество. – И что я должна делать? – Прыгать. Таша смотрела на воду. Ей необязательно было касаться тёмной поверхности, чтобы представлять, насколько она холодная. – Вы уверены?.. Альв промолчал так выразительно, что молчание это почти вопило о глупости неких юных венценосных особ. – А что будет с лошадьми? – спросила девушка, отчётливо понимая, что просто тянет время перед неизбежным. – Мы с Герландом о них позаботимся. Как только отправим вас. – Алексас мягко подтолкнул её в спину. – Ну же. Не бойся. Тоскливо воззрившись на прорубь, Таша поправила сумку на плече. Приблизившись к самому краю, зажмурилась и, сделав глубокий вдох, прыгнула. Вместо незамедлительного столкновения с ледяной водой последовал неожиданно долгий полёт. Таша отсчитала пять ударов сердца, прежде чем её завертело и закружило, унося куда-то, размазывая в темноте перед глазами смутные белые пятна, похожие на звёзды; потом её уронило на что-то, по ощущению подозрительно напоминающее ворс пушистого ковра.