– Ничего не имею против госпожи Большой политики, но объясните мне, пожалуйста, почему всю свою помощь господа Чемберлен и Даладье направляют нам через Норвегию и Швецию, а не напрямую, через Петсамо? Чем лучше норвежский порт Нарвик нашего незамерзающего порта Петсамо? Ведь отправка через Нарвик грузов только удлиняет путь их получения! – Потому что так удобно англичанам с французами и безопаснее в случае нападения русских боевых кораблей и подлодок! Они не могут напрямую направлять нам грузы ни через Балтику, ни через Баренцево море, только через Нарвик. – И когда они намерены начать высадку обещанного десанта в Мурманске? Я уже говорил и повторю снова, что к Благовещению русские войска будут в Хельсинки и господам союзникам уже некого будет спасать, – хмуро напомнил Маннергейм о реалиях простого дня, а не большой политики. – Я сегодня встречался с господином Канингемом, и он назвал мне новые сроки высадки союзного десанта в Мурманске. Крайний срок этой операции двадцать первое марта, но возможно, ее начало будет перенесено на восемнадцатое марта! – воскликнул премьер, упреждая гневный упрек фельдмаршала. – А до этого мы должны сами сдерживать русских?! – Нет, господин Маннергейм! Наши дорогие союзники подумали и об этом. Уже отдан приказ о переброске к нам польских соединений из Франции и Англии. Пока речь идет о двух бригадах, но к середине марта их будет целый корпус, – радостно объявил Рюти, но его слова не очень обрадовали собеседника. – И кто ими будет командовать? Кому они здесь будут подчиняться – мне или назначенному из Лондона командующему? Вопрос Маннергейма застал премьера врасплох. Он сообщил столь важную и приятную для всех новость, и надо же было старому ворчуну так гадко и мерзко ее испортить. Нет, маршал Маннергейм ничего не понимает в политике! Возникшую заминку попытался сгладить Каллио. – Господин фельдмаршал, я твердо обещаю вам, что польские солдаты будут также подчиняться вашему командованию, как и остальные добровольцы, прибывшие к нам из Европы и Америки. – Я очень на это надеюсь, господин президент, – сдержанно произнес Маннергейм и поспешил откланяться. Враг был у ворот финской столицы, и нужно было спешить. Глава XIV Красные маки Виипури Измотанные и понесшие крупные потери в результате боев на перешейке, войска генерала Эстермана не смогли удержать наступление Красной армии на подступах к линии дотов в районе Муолаа. Испытывая нехватку времени, сил и возможностей, они не успели создать крепкую оборону на этом рубеже до подхода соединений противника. Все их отчаянное сопротивление носило разрозненный характер. Его хватило на отражение натиска передовых сил 7-й армии, но против натиска танков и пехоты командарма Мерецкова финны оказались бессильны. Свою роль в прорыве финских позиций сыграла и авиация противника. Словно стряхнув с себя изрядно затянувшуюся зимнюю спячку, советские летчики появились в небе над Муолаа и, несмотря на отчаянное сопротивление редких финских зенитных батарей, буквально засыпали оборону врага бомбами. За два дня непрерывных бомбежек смертоносный град, сброшенный на землю «сталинскими соколами», смел наспех созданную оборону предполья противника. В ней возникли опасные бреши, сквозь которые неудержимым потоком хлынули советские танки и пехота. По своему количеству это были не очень крупные соединения, но и их хватило, чтобы оборона финнов была прорвана и легкие и проворные танки Т-26 вы шли на оперативный простор. Напрасно генерал Эстерман умолял Маннергейма прислать ему хотя бы немного подкреплений за счет войск с направления Ладоги или Кандалакши. Несмотря на весь трагизм положения Армии перешейка, главнокомандующий не рискнул снять ни одного соединения из района Западной Карелии или Северной Финляндии, опасаясь, что эти действия могут привести к развалу финской обороны на этих участках фронта. – Нет никаких гарантий того, что обнаружив переброску наших войск, противник не предпримет попытку нового наступления, которое неизвестно чем может закончиться. От этих русских можно ожидать чего угодно, в том числе и невозможного… – аргументировал свой отказ Маннергейм, и Эстерману приходилось проявлять чудеса изворотливости, дабы своими скудными резервами повторить свой декабрьский успех. Для этого определенные шансы у генерала Эстермана были. Запасной рубеж финской обороны занимал межозерное пространство, что в определенной мере ограничивало советским войскам простор для маневра, и состоял из трех линий бетонных дотов. Также сдерживать наседающего противника финнам помогали его старые болячки в виде упрямого нежелания советского командования проводить инженерную разведку местности, по которой предстояло наступать. Два дня передовые части Красной армии пытались с ходу, малыми силами прорвать переднюю линию финских укреплений на Муолаа и каждый раз терпели неудачу, неся неоправданные потери. Только после этого находящиеся в авангарде подразделения стали выяснять точное местоположение дотов противника, передавая их координаты артиллеристам, которые расправлялись с ними радикальным образом. Отказавшись от стрельбы с закрытых позиций, они выкатили на прямую наводку свои могучие 203-миллиметровые гаубицы и принялись громить финские доты. Вскоре многие амбразуры вражеских укреплений были разрушены прямыми попаданиями в них снарядов, а находившиеся внутри солдаты пострадали от осколков снарядов и кусков упавшего внутрь бетона. Конечно, финны не могли позволить противнику безнаказанно расстреливать свои укрепления. Ответным огнем финские артиллеристы смогли уничтожить несколько русских гаубиц, но полностью сорвать наступление противника было им не под силу. При поддержке танков БТ наступающие цепи красноармейцев достигли линии дотов и попытались их захватить. Мощности танковых орудий хватило, чтобы уничтожить или привести к молчанию несколько дзотов, в задачу которых входило прикрытие промежутка между дотами. Один за другим они прекращали свое существование, но вот разрушить стены бетонных казематов пусть и поврежденных артиллерийским огнем дотов они не могли. Каждый из них представлял собой мощное бетонное укрепление размером 35 на 12 метров, имевшее по три каземата с пулеметно-пушечными амбразурами, огонь которых не позволял советским солдатам продвигаться вперед. Стараясь не попасть под огонь финских батарей, они фланировали на узком пятачке пространства, огнем своих пулеметов срывая контратаки противника. Несколько раз храбрые сыны Суоми пытались отбросить русскую пехоту от поврежденных дотов, но каждый раз неудачно. В отчаянии видя, как советские солдаты забрасывают внутрь дота гранаты и ведут через разломы в стенах пулеметный огонь по его защитникам, финны ударили по ним из артиллерии. Столь смелые и необычные действия противника заставили красноармейцев отступить вместе с имевшими легкую броневую защиту танками БТ. Финны смогли восстановить свое положение, но, как оказалось, ненадолго. Уже через полчаса по ним ударили танки Т-28. Своим пулеметно-орудийным огнем они обратили солдат противника в бегство, а подошедшие к дотам саперы взрывами большой мощности обвалили стены и крыши этих бетонных сооружений. Примерно по такой же схеме действий была прорвана и вторая линия финской обороны. Единственное отличие заключалось в том, что наткнувшись на огонь из дотов, советские войска сразу отошли и стали организовывать инженерную разведку местности. Когда же картина прояснилась, заговорила артиллерия и в дело вступили танки. Не всегда их атаки можно было назвать удачными. Сказывались отсутствие опыта совместных действий танков с пехотой, торопливость в принятии решений, а также шаблонность в ведении боя. Вместо того чтобы атаковать сразу крупными силами, командование вводило свои подразделения по частям, не смея отказаться от этой губительной тактики. В определенной мере этот опасный элемент компенсировался личной инициативностью младших командиров, принимавших решение по ведению боя, исходя из сложившейся на поле боя обстановки. Так, командиры батальонов, не имея приказа командования, но исходя из целесообразности, самостоятельно устанавливали связь с артиллеристами и во время боя и напрямую передавали им заявки по ведению огня. Сходная картина была и с танкистами. По достигнутой между командирами договоренности, идущие в атаку танки не рвались вперед на всех скоростях, а старались двигаться на врага вместе с пехотными цепями. По мере наступления между танкистами и красноармейцами вырабатывался своеобразный стиль действия. Огнем своих пулеметов и пушек танкисты открывали дорогу наступающей пехоте, а та в свою очередь оберегала целостность броненосных машин от гранат и бутылок с горючей смесью. Конечно, данный вид совместных действий был далек от идеала, бывали досадные сбои, приводившие к потерям, но худо-бедно войска продвигались вперед. Те доты, что устояли от огня советской артиллерии и по чьим амбразурам советские танкисты не могли вести прямой прицельный огонь, разрушали саперы, а уцелевших после взрывов финнов добивали красноармейцы. Так, методом тыка, проб и ошибок к 22 февраля передовые соединения 7-й армии вышли к последнему рубежу финской обороны. Неизвестно, как долго бы они его прорывали, но в дело вмешалась природа. В ночь с 22 на 23 февраля в районе Муолаа разыгралась сильная метель. Мело так, что ничего не было видно на расстоянии пяти метров и, что самое главное, ветер дул в направлении финнов. Наступать в подобных условиях было очень трудно, но командарм Мерецков решил рискнуть, сделав ставку на внезапность. Атака началась без огневой подготовки и применения танков. Выставив вперед штыки, советские солдаты бросились в атаку и одержали победу. Застигнутые врасплох финны не оказали серьезного сопротивления и обратились в бегство. Напрасно выбитые из своих траншей солдаты ожидали помощи от гарнизонов дотов. Полностью отрезанные от остального мира сплошной стеной падающего снега, они не видели, что творится рядом с ними. Из-за разыгравшейся метели финские пулеметчики полностью лишились обзора, и весь их огонь уходил практически в никуда. К утру советские войска не только выбили финнов из их траншей, но и заставили отойти от дотов. Все бетонные укрепления противника оказались в окружении, однако быстро продвинуться дальше не удалось. Белый союзник, скрывший атакующие цепи красноармейцев от взора вражеских пулеметчиков, прочно преградил им дорогу вперед. Пока командиры решали, кто и где должен наступать, ударили морозы, прочно сковавшие выпавший снег. Как шутили солдаты, теперь вместо бетонных укреплений врага им предстояло брать снежные. Засевшие в хуторах финские солдаты оказывали ожесточенное сопротивление. За один день хутора по нескольку раз переходили из рук в руки. В этих местных боях обе стороны несли большие потери, и в первую очередь командный состав наступающих. Причиной тому была показная храбрость младших командиров, считавших неприличным топтаться перед снежными заносами, после того как прорвана последняя вражеская линия обороны. С пистолетом в руке они смело поднимали своих солдат в атаку на детскую «снежную крепость» и становились жертвами финских снайперов. Быстро вычисляя советских командиров по полушубкам, теплым шапкам и энергичным действиям, снайперы выбивали их, справедливо полагая, что этим самым они сорвут атаку врага. Не миновали пули вражеских снайперов и командира подразделения, в котором воевал старший лейтенант Любавин. На второй день борьбы со «снежными городками» он вновь принял командование батальоном, так как майор Мальков получил тяжелое ранение, когда пытался поднять в атаку лежавших на снегу солдат. Его полушубок, хорошо различимый на фоне темных солдатских шинелей, сразу привлек внимание вражеского снайпера, снявшего энергичного майора с одного выстрела. Самого Василия Любавина пули вражеских стрелков миновали по самой банальной причине. Вместо полушубка он носил шинель и был вооружен солдатской винтовкой. Подобная мимикрия спасала Любавина, хотя его поведение вызывало полное непонимание со стороны высоких «контролеров», которых черти регулярно заносили на передовую в часы затишья. Одним из таких был полковник Крыков, прибывший из штаба дивизии на передовую, после того как батальон Любавина смог выбить и удержать за собой очень важный опорный пункт на дороге на Выборг. Обрадованный успехом, Крыков стал требовать немедленно продолжить наступление, но это было невозможно сделать. Измученные непрерывными стычками с врагом солдаты уснули прямо на снегу, и поднять их на ноги было очень трудно. Любавин сам с трудом стоял перед высоким командованием и слушал его возмущенные речи. Столько нелестных вещей о себе сразу из уст высокого командования он не слышал ни разу. Случись эта беседа месяца два назад, Василий бы сгорел от стыда, но в этот момент он только меланхолично слушал Крыкова, стараясь из всех сил не заснуть. На его счастье, вслед за Крыковым в батальон приехал подполковник Телегин, который сумел сменить начальственный гнев если не на милость, то хотя бы на понимание. Оно проявилось в том, что увидев измотанность и усталость солдат, он приказал отвести батальон в тыл для отдыха и пополнения. Пока передовые части пробивались к Выборгу, тыловые соединения зачищали вражеские доты. Пробив брешь в обороне противника, солдаты и саперы при помощи взрывчатки и пулеметов приводили к молчанию находившиеся на флангах бетонные укрепления финнов. К чести гарнизонов окруженных дотов следовало признать, что ни один из них не выкинул белый флаг и не запросил пощады. Некоторые защитники дотов погибли под развалинами своих укреплений или были добиты красноармейцами. Однако большинство пулеметных рот, находившихся в дотах, под прикрытием ночи оставили укрепления и попытались прорваться к своим. Очень много дотов достались советским пехотинцам целехонькими, что придавало взявшим их солдатам особую гордость. – Сами, без танкистов и артиллеристов финнов выбили, – важно говорили они друг другу, сидя перед костром пытаясь отогреть озябшие руки. Так получилось, что дата полной зачистки района Муолаа от солдат противника совпала с выходом советских войск к внешнему обводу обороны Выборга. И случилось это в последний день февраля. Сами по себе созданные финнами укрепления здесь не шли ни в какое сравнение с теми укреплениями, что находились на Карельском перешейке. Дело заключалось в тех, кто защищал их. Это были польские солдаты, прибывшие в Финляндию из Англии через Нарвик. По приказу генерала Айронсайда три батальона поляков были переброшены под Выборг, оставшиеся два – в район Петсамо. Хорошо вооруженные и экипированные, они привезли из Туманного Альбиона противотанковые пушки, минометы, а также имели сильное желание сражаться с большевиками, «захватившими» их родину. Вобрав в себя потрепанные соединения Армии перешейка, они смогли остановить наступление порядком уставших за время преодоления последнего оборонительного рубежа противника соединений 7-й армии. Умело используя особенности местного рельефа, поляки смогли создать крепкую оборону Выборга, которая успешно выдержала атаки советских войск в течение двух дней. Несмотря на суровые для них климатические условия, поляки яростно сопротивлялись натиску войск командарма Мерецкова, мало в чем уступая самим финнам, а иногда и превосходили их в умении держать оборону. Куда меньших успехов добились польские «добровольцы» на севере Финляндии. Присланной лордом Чемберленом подпитки оказалось мало для серьезных изменений на Кольском полуострове. Заморские батальоны скорее взбодрили сердца и души усталых от войны финнов. Они были как бы физическим напоминанием того, что большая Европа не забыла своего маленького северного союзника. Когда же поляки попытались атаковать позиции советских войск в районе полуострова Рыбачий, они не смогли продвинуться вперед. Благодаря хорошей работе разведчиков, советское командование было заранее оповещено о прибытии в Петсамо польских батальонов и готово к обострению боевых действий на этом участке советско-финского фронта. Возможные участки наступления были заблаговременно усилены пулеметными ротами и минометными батареями, подтянуты резервы, и когда поляки вместе с финнами попытались атаковать советскую оборону, им был дан достойный отпор. Понеся ощутимые потери, противник был вынужден отступить и вернуться на свои исходные позиции. В некоторых местах финские лыжные отряды предприняли попытку проникновения в тыл советских войск, используя отсутствие сплошной линии фронта в условиях тундры. Полностью уверенные в своем превосходстве над противником, дети Суоми совершили стремительный лыжный рейд в районе Боависты. Без труда обойдя опорные пункты обороны противника, они остановились, чтобы определиться со своими дальнейшими действиями, как по ним вдруг ударил советский лыжный отряд, появившийся на пути финнов буквально из воздуха. Попав под плотный ружейно-пулеметный огонь, лейтенант Тиконен приказал отступить, но на этом их злоключения не кончились. Вставшие на лыжи «русские медведи» нанесли защитникам Суоми быстрый и решительный ответный удар. Следуя их примеру, через никем не охраняемую тундру они сами проникли в тыл противника и внезапным ударом обрушились на походную базу финских лыжников. Захватив мирно отдыхавших финнов врасплох, они уничтожили более тридцати человек, при этом никого не взяв в плен. Во время боя погибла одна чухонка, исполняющая на базе обязанности поварихи и мойки. Ее гибель обрела мировую известность благодаря грузинскому эмигранту Карло Свахудзе. Подвизавшись работать на Би-Би-Си, он активно вещал из лондонской радиостудии, обличая преступления сталинского режима. Сидя перед микрофоном, вечно небритый, со стриженым седым бобриком, на примере гибели женщины Карло Свахудзе нарисовал апокалипсическую картину зверств советских солдат над мирными жителями в Финляндии. Расширенно толкуя слова «о бесценности слезы, пролитой ребенком», он исступленно призывал ведущие государства Европы поставить заслон перед звериным оскалом большевизма и спасти всех финнов от тотального истребления в жарких песках пустынь Туркестана. О том, что это может случиться, говорили множественные донесения, поступавшие в Москву как по линии НКВД, так и по линии ГРУ. Англичане и французы сошлись в цене с эмиграционным правительством Польши об участии польских соединений в финском конфликте. Для того чтобы поскорей бросить польское «пушечное мясо» в огонь войны, британцы были готовы передать полякам оружие, ранее предназначенное для оснащения вновь созданных английских дивизий, включая тяжелое вооружение. Одновременно с этим шла подготовка союзного десанта на Мурманск. Работая одновременно сразу на трех направлениях – французском, финском и южном, – Англия не успевала выполнить начатую ею работу на хорошо и отлично. Не забывая о том, что находится в состоянии войны с Германией, Лондон ставил во главу угла сначала собственную безопасность. За это он регулярно получал желчные упреки со стороны Парижа, недовольного медленным наращиванием численности британского корпуса на границе с Германией. В качестве отместки французы неотвратимо сокращали число своих солдат в запланированном на март месяц десанте на Кольский полуостров, приводя в качестве оправдания разведывательные данные о том, что Гитлер готовит нападение на Францию. Что-либо конкретное о плане немецкого наступления под кодовым обозначением «Гельб» французы не знали и использовали такую возможность для торгов с англичанами. Дебаты шли жаркие, по итогам которых было решено, что львиная доля «северного проекта» придется на Англию, тогда как осуществление «южного варианта» ложится на плечи Франции. Подобный вариант очень устраивал «лягушатников». Генерал Вейган, главнокомандующий французских сил в Сирии и Ливане, уверял Даладье и Чемберлена, что к началу мая союзные войска смогут начать боевые действия в районе советского Закавказья. Полностью уверенный в своих силах, этот рьяный поклонник итальянского маршала Дуэ предоставил даже сроки уничтожения главных нефтяных узлов Страны Советов. Так, на уничтожение Баку со всеми его приисками Вейган отводил пятнадцать дней. Одиннадцать дней по замыслу генерала выделялось на разрушение Грозного и его нефтеносных месторождений и всего три дня было зарезервировано для уничтожения терминалов Батуми. После этого франко-британские войска должны были начать вторжение на территорию Азербайджана и РСФСР для установления контроля над местными залежами нефти. Начало полноценной реализации «северного варианта» было запланировано на 19 марта, плюс-минус один день. Об этом англичане твердо заверили финского президента Каллио и маршала Маннергейма, призвав их любыми усилиями удержать Выборг до этой даты и тем самым избавить Хельсинки от поражения в конфликте со Сталиным. Называя финнам точную дату начала «большой войны», французы и британцы надеялись на добропорядочность своих союзников, но жестоко ошиблись. О планах Лондона и Парижа от финнов узнал Берлин, информация из которого плавно перетекла в Москву. Резидентура ведомства Лаврентия Павловича в столице Третьего рейха работала хорошо.