Мчатся ядра́ электроны… — нестройно подхватил хор: Пусть всегда будут ква́нты!.. — Что здесь происходит? — раздался с порога суровый голос. В дверях стоял человек в кожаной куртке, вельветовых брюках, седой, стриженный ёжиком. В руках чемодан. Это был Главный Криоген, академик Александр Степанович Мельников. Он только что вернулся из командировки. …На столах обрывки бумаг, разбросанные карандаши, стакан с кофе. Лежит морковь — остаток нового климата. Гудят два настольных вентилятора, выдувают табачный дым в раскрытое окно. В кабинете никого, кроме Громцева и Мельникова. — Это чудовищно! — Главный Криоген сердито листает план Казимира Ивановича. — Электрончики, протончики, разрывные цепи… Кто затеял историю с детьми? Громцев смущённо развёл руками. — Видите ли, Александр Степанович, сейчас это принято. Дни открытых дверей. А тут ещё ошибка с афишей. Но, говорят, уже в первых классах начали изучать алгебру… Мельников нетерпеливым движением выхватил из кармана телеграмму и протянул её Громцеву: — Вот! В телеграмме было написано: «Просим ускорить завершение эксперимента «Висмут» тчк Начальник полярной станции Антарктида-3». — Понимаю, Александр Степанович. Конечно, не к месту затея с детьми и не ко времени. А что же делать? Они завтра опять придут. — Не пускать! — А районо? — Я вас не понимаю, Вадим Павлович! Ну ладно этот методист. Но вы, взрослые, серьёзные люди… Учёные. Не пускать! Или, может быть, корпус за моё отсутствие превращён вашим районо в филиал начальной школы? Громцев молчал, теребил на носу отремонтированные очки. Ему было стыдно, что он не мог проявить подобной воли и попал в плен к кочевникам. — Где Тамара Владимировна? У неё последние записи по эксперименту «Висмут». — И при этом Главный Криоген швырнул тетрадку с планами Казимира Ивановича на стол. Вентиляторы подхватили тетрадку, закружили по комнате и выдули её в окно. 5 Пространство перед корпусом было заполнено ребятами. Никуда они, конечно, не уехали, они все снова были здесь. Даже больше прежнего их пришло, потому что привели друзей и знакомых. Дверь корпуса открылась, и на пороге появился Лазуркин. Молча и деловито прикрепил кнопками к дверям листок. — Развивайтесь сами. На дому! Согласно рекомендованному списку литературы. — Как — на дому? — спросила девочка с косичками, концы которых были защёлкнуты пряжками — маленькие гусиные лапки. А на платье гуси были нарисованы целиком. Тоже маленькие, конечно. — Сказали, послезавтра начнём! — возмутился паренёк в летней шапке с пластмассовым прозрачным козырьком зелёного цвета. — Когда теперь приходить? — крикнул другой, в такой же летней шапке, только цвет козырька был жёлтым. Ни у того, ни у другого из ребят шапки ровно надеты не были. Само собой разумеется. Конструкция школьника! — Хе-хе! — усмехнулся Лазуркин. — Восемь классов кончите и придёте! Не до вас. Академик приехал. Эксперимент начинается. Посторонись! — крикнул он, потому что от подъехавшего грузовика несколько сотрудников тащили к выходу чёрные дымящиеся сосуды с азотом. Пропустив азот в корпус, Лазуркин посмотрел на небо. — Погода. Лето. И гулял бы я на вашем месте! — и закрыл дверь. — Безобразие! — крикнул Гунн. Он опять был с мороженым. Ребята заволновались, зашумели. Всё пространство перед корпусом заволновалось, зашумело, задвигалось. — Как же так? — Нам обещали! — И в газете было напечатано! И по радио говорили! Даже маленькие гуси на платье у девочки закричали: «Мы с нею везде ходим, поэтому тоже всё видели и слышали! Вы обещали!» А мальчик с развязанными шнурками на ботинках даже попытался заплакать от обиды. Он очень надеялся стать физиком, ведь физика — наука будущего, она ждёт его!.. Гунн переложил мороженое из правой руки в левую, подскочил к дверям и забарабанил кулаком что было сил. Дверь распахнулась, и Лазуркин, вынув из кармана свисток, пронзительно засвистел. Толпа отхлынула, обратилась в бегство. Девочка с гусями убегала первой. А может быть, это не она, а гуси убегали первыми. Мальчик с развязанными шнурками не убегал, потому что, прежде чем убегать, ему надо было завязать шнурки. Он этим и занялся. Хотя понимал, что шнурки развяжутся снова. А сквозь отступающие ряды к корпусу стремительно шёл старик в развевающемся плаще и в фетровых ботах. — Без паники! Все за мной! И ребята послушались неизвестного старика. Для взрослых старик был странным, непонятным, чудаковатым. Но все эти качества иногда необходимо иметь, чтобы сразу завоевать доверие у ребят, чтобы они пошли, ни о чём не спрашивая. То, что неясно для взрослых, ясно для ребят. Мальчик с развязанными шнурками с облегчением перестал завязывать шнурки. А двое в летних кепках в ту же минуту оказались рядом со стариком. Зелёный и жёлтый. Казимир Иванович подошёл к Лазуркину и сказал: — Посвистели, и хватит. А теперь пустите нас к вашему академику. — Стыдно, гражданин. Безобразию потворствуете. — И Лазуркин захлопнул дверь. …К корпусу двигалась организованная начальная школа. Именно организованная, а не какая-нибудь толпа, которая в панике только что удирала от Лазуркина. И причём каждый сам по себе удирал. Со стороны, конечно, противно было смотреть. А сейчас впереди вышагивал Казимир Иванович. За ним вышагивали ребята, гордые и счастливые своим новым другом. Они верили в его силу и могущество. Ну-ка, Лазуркин, выйди, посвисти и похихикай!.. Теперь ребята сами скажут: «Посторонись!» Инициатива, впервые проявленная подобным образом в науке. И в таком масштабе. Солидно. Квалифицированно. И очень своевременно. Казимир Иванович нёс плакат — «Откройте двери молодым!».