— А ты отгадал? — не успокаивался Глебка. — Что? — А с карандашом? А с… — И Глебка опять толкнул Петра Петровича. Но тут Глебку самого Юля толкнула, чтобы замолчал: появились «вешники». Они несли большую коробку с медицинскими банками. На тарелке кусок льда. Колбы, деревянный штатив. — Смежные сосуды решают, уровни жидкости, — сказала Юля и таким голосом, что если бы «вешники» услышали, то не обрадовались бы. — Мой вопрос. — И пипетку. — Может быть, жидкий металл? Это мой вопрос. — А медицинские банки для чего? С банками вопросов мы не задавали. Петька, ты задавал? Пётр Петрович отрицательно покачал головой. Он лично ничего «вешникам» не задавал. — А если мы не сделаем с ведром и яйцом? — спросил Виталик. — А они с пипеткой и смежными сосудами? Что тогда? — Очки сравняются. Могут сравняться, — ответила Надя и опять втянула голову в плечи. — Что ты всё молчишь? — повернулась Юля к Петру Петровичу. — Да. Сорок восемь очков. — Двести сорок восемь, — поправили девочки, лучше всех замесившие сегодня тесто. — Да проснись ты! — рассердилась Юля. Высокий паренёк в форменном кителе, проходя мимо Петра Петровича, крикнул: — Салют наций, капитан! Пётр Петрович ответил: — Салют. — Наверное, это капитан «вешников», Серёжа. — После пятого! — крикнул высокий паренёк. — После пятого, — ответил Пётр Петрович едва слышно. 9 Был урок литературы. Петра Петровича вызвали отвечать. — Читай, — сказал учитель, удобно располагаясь за столом, совсем как Пётр Петрович у себя в Главпроекте. Даже пуговичку пиджака расстегнул. — Ну, читай, я жду. Пётр Петрович недоумевал — в шестом классе только учатся читать??? — Скворцов, не подготовил отрывок? Юля (она сидела рядом) сунула раскрытую хрестоматию. — «Всегда красные его веки моргали чаще обычного…» Пётр Петрович начал читать в отношении чьих-то красных век, моргавших чаще обычного. Читать вполне нормально. Но учитель остановил. — Где цезуры? Где паузы? — И он показал, как читает Пётр Петрович: — «Всегдакрасныееговекиморгаличащеобычного…» И это после восьмого занятия по комментированному чтению? — при этом он сердито дёрнул шеей и моргнул сам чаще обычного. Пётр Петрович начал сначала. Он уже устал от школы, от неожиданностей, которые поджидают по любому поводу, даже по чтению. — Не выговариваешь буквы! Начни сначала, Скворцов! Пальцы болели, голова болела, и язык, кажется, начал болеть и не выговаривать некоторые буквы. Пётр Петрович старается, читает. Он уже не на шутку волновался. — Букву «р» явно не выговариваешь. Прежде за тобой не замечал. Скажи скороговорку «На дворе трава, на траве дрова». Пётр Петрович попытался сказать и не сказал, сбился. Трава, дрова… траве, дворе… Втянул голову в плечи, как Надя Гречкина. — Сделаю кое-какую запись. Дай дневничок. Дома ты должен поупражняться в произношении буквы «р». У тебя пережиток детства, который не искоренили. Упражнения для искоренения даст логопед Анна Николаевна. Зайдём к ней вместе на большой перемене. Пётр Петрович дал дневник. И в дневнике, рядом с бочкой кваса и записью о том, что одет не по форме, появилась запись о пережитке детства. 10 Петя вышел из кабинета Тумаркина и натолкнулся на лифтёршу. — Пётр Петрович, вы футляр забыли. — Спасибо. (Из школьных правил пункт девятый.) Петя взял футляр с чертежом. Теперь он внимательно разглядит, что там на чертеже, и даст этому Главмонтажу встречный бой. — А вы не знаете, где я сижу? Где я работаю? — Кабинет ваш, что ли? — Угу. Кабинет обязательно. — Как же, знаю, провожу. Товарищ Тумаркин всегда вас разволнует. Родных и близких забывать начинаете, а уж где сидите, и подавно забыть можно. — Вредный дядька. Они спустились по лестнице на два этажа, повернули в коридор, и лифтёрша остановилась перед дверью с гладкой бронзовой ручкой. — Это мой класс… я хотел сказать — кабинет? — Ваш, голубчик, ваш. — Главпроект или ещё, может быть, какой-нибудь Глав? — Главпроект. А Главсырьё ниже. Главсырьё — макулатура, догадался Петя. Эту проблему он знает, это он умеет. Позовёт ребят, и они наберут макулатуры. Она тут в каждом углу. Рулонами. Можно целый фургон набить. Сразу. Фургон приезжает к школе, и они его набивают, стараются неделями. И опять очки. Кто находчивее и быстрее достанет макулатуру. А тут можно сразу. Не успел Петя нажать бронзовую ручку дверей своего кабинета, как подбежала женщина в тёмных нарукавниках: — Пётр Петрович, я вас поджидаю. Мне сказали, что вас уже видели. Тумаркин звонит, добивается своего. — Пётр Петрович, они от Тумаркина и идут, — сказала лифтёрша. Ей казалось, что Пётр Петрович после разговора с Тумаркиным до сих пор не в себе: родных и близких ещё не вспомнил. И свою помощницу Веру Борисовну не вспомнил. — Уже ходили? — Ходил. — Как будем с литейными уклонами? — Выпрямлять. — Выпрямлять? А острые кромки? — Закруглять.