— Да, на больницу российскую это явно не похоже… — Кристина, как ты думаешь, с ним все будет хорошо? — несколько надрывно спросила Катя, выдав свое внутреннее волнение. — Конечно, подруга! Это было бы крайне несправедливо, если с Герой что-нибудь случилось именно сейчас! — рассмеялась Тина. — Ну тебя! — Молодой, здоровый парень в надежных руках моего не состоявшегося жениха! О чем ты только думаешь? Все будет тип-топ! — Кристина вошла в комнату, отведенную Кате, и присвистнула, так как больничной палатой ее назвать было нельзя. — Ничего себе хоромы! Неплохо ты тут устроилась! Хорошие у нас благотворители! Здесь богаче, чем в апартаментах Германа, где разместилась я. Только чур без намеков, между нами ничего нет. Мало того, я зорко слежу за его поведением и берегу для тебя. Тина прошла в комнату и развалилась на диване. — Ну и балаболка же ты, — вздохнула Катя, открывая шкаф и доставая оттуда свою одежду и чемодан. — Слушай, прямо уходить не хочется… Может, мне сымитировать приступ аппендицита? — Дура ты, Тина! — А что? У нас все оплачено! — посмотрела круглыми голубыми глазами на подругу Кристина и нервно похлопала себя по карманам в поисках сигарет. — Иди в ванную! Вылезла, словно из могилы, я тебе подберу что-нибудь из своей одежды, — улыбаясь, сказала Катя. — Ладно, пойду искупаюсь, пока латают твоего рыцаря печального образа, — ответила Кристина и, не торопясь, прошла в роскошную ванную. Катя знала, что это минимум на сорок минут, и, быстро побросав свои вещи в сумку, вышла из комнаты, чтобы попрощаться с Верой. Она знала, что девушка расстроится, так как очень надеялась на общение с Катей после ее операции и длительного периода реабилитации. Катя, абсолютно не боясь монахинь, снующих по своим медсестринским делам, решительным шагом направилась к палате Веры. Она мандражировала только перед Франческо, а он был занят на операции. Катя деликатно постучала в комнату Веры, а затем заглянула туда. Сердце Кати сжалось, когда она увидела: девушки нет в комнате, а кровать Веры идеально застлана. — Вера? — удивленно спросила Катя, и ответом ей была тишина. «Нет, ну ладно если бы Вера пошла погулять, но такое впечатление, что здесь больше не живут. Может быть, Веру перевели в другое место? А вдруг что-то случилось?» Все эти мысли промелькнули в голове Кати со скоростью света, и тут же она услышала голос за спиной на русском языке. — Полагаю, Катя? — Да! — Катя обернулась и увидела монахиню невысокого роста, доброй комплекции, с круглым лицом и в круглых очках. — Добрый день вам. — А вы тоже русская? — Русская, русская, — пробубнила монахиня и протиснулась мимо Кати в комнату Веры. — Извините, не знаю, как вас… — Сестра Лора. — Сестра Лора, вы ухаживаете за Верой? — спросила Катя, переминаясь с ноги на ногу. — Ухаживала… — нехотя ответила Лора, вытирая тряпкой пыль с пустой тумбочки. Совсем недавно там стояла ваза с фруктами. Весь вид сестры Лоры говорил о том, что она не склонна ни к каким разговорам. Но Катя, зная, что скоро уйдет отсюда навсегда, решила все выяснить до конца. — А где сейчас Вера? — спросила Катя. Монахиня перестала протирать тумбочку и перекрестилась. — На небесах, дочь моя, уже на небесах… — Я не совсем поняла… — похолодела Катя. — Верочка недавно ушла к отцу нашему небесному. — Лора проворно достала носовой платок из складок монашеского одеяния и вытерла уголки глаз. После секундного замешательства Катя прошептала: — Умерла? — Да, дочь моя, умерла… Но ее духовная жизнь не закончилась, так что не убивайся сильно. — Но как же? Я совсем недавно разговаривала с ней, и все было хорошо. — Катя была действительно ошеломлена. — Это, дочка, не ко мне… ее лечил отец Франческо, вскрытие делал тоже он, я ничего не знаю… На все воля Божья, — снова перекрестилась сестра Лора и повернулась к Кате спиной. Совершенно удрученная, Катя прошла дальше по коридору к операционному блоку, отличавшемуся от других помещений только табличкой о том, что посторонним вход воспрещен, и села на стул. В голове у Кати творился полный сумбур. Она никак не могла поверить в услышанную от Лоры новость. Ведь совсем недавно она совершенно спокойно общалась с Верой. «Бред какой-то… Может, монахиня что-то напутала? Хотя нет, палата Веры пуста». Время за этими грустными размышлениями прошло очень быстро, и вскоре из отделения хирургии вышел Франческо, вытирая лицо увлажняющей и освежающей салфеткой. Заметив Катю, он улыбнулся, она про себя отметила, что Франческо не держит на нее зла, она скорее сама себя корила за нелепейший свой поступок и побег с костью. — Сидите, Катерина? Переживаете? Все закончилось успешно, рана абсолютно не опасная, только крови Герман потерял много, поэтому первое время будет чувствовать некоторую слабость. Он уже в сознании, и его скоро привезут в палату номер… — запнулся Франческо и взялся рукой за деревянный крест, висящий на шее и который он не снимал, — в палату, где вы уже были и разговаривали со своей землячкой, сестрой Верой. Катя, услышав это имя, завалила Франческо вопросами о том, что случилось с Верой, пояснив, что о ее смерти она уже успела узнать. Франческо погрустнел и, положив руку на плечо Кате, сказал: — Пойдемте ко мне в кабинет. Катя охотно проследовала за доктором в его кабинет. Она старалась не смотреть на аквариум с человеческими запчастями, и Франческо сразу же выключил подсветку над своим аквариумом, словно боясь, что она опять там что-нибудь присмотрит себе и украдет. Катя вела себя крайне скромно, присев на краешек стула. Франческо сел напротив в удобное кресло, положив руки перед собой. Катя невольно залюбовалась его руками с изящными, длинными пальцами, нежной кожей… Эти руки, по слухам, творили чудеса… — Душа Веры освободилась… — Я понимаю, что я должна радоваться, что она в царствие небесном, но что-то мне не радостно, — смело сказала Катя. — У вас, мирян, другие взгляды на смерть. — От чего она умерла? — У Веры было очень слабое здоровье, я знаю, что она рассказала о своей беременности, — зорко стрельнул глазами Франческо. Катя в подтверждение кивнула головой. — У Веры был очень сильный токсикоз, не совместимый с беременностью, но избавляться от беременности — большой грех. То есть вопрос о прерывании беременности отпал автоматически, я пробовал настоять как врач, но это было бесполезно. Резус-конфликт, гормональные нарушения — все это привело к такому печальному концу. Я не имел возможности реанимировать Веру, потому что ее обнаружили, когда биологическая смерть уже наступила. Какие еще вопросы? — У нее были родственники? — почему-то спросила Катя. — Насколько мне известно, нет. Она будет похоронена на монастырском кладбище на земле, на которой молилась, работала, жила, грешила и умерла. — Делали вскрытие? — Я сам его и проводил, хотя я уже знал, от чего она умерла, вскрытие это только подтвердило. Катя молча мигала глазами, не решаясь задать самый важный вопрос. Франческо проявил себя с самой лучшей стороны, показав, что он умный и проницательный человек, и спросил сам. — Я не совсем понимаю, Катя. Вы меня в чем-то обвиняете? — Скорее подозреваю. — Странно, что я лечил и я же делал вскрытие? — Ну… немного… — Дело в том, что это маленький городок, и я здесь лучший специалист и ее лечащий врач. Вы не доверяете мне? — Доверяю. Простите меня. — Я понимаю, что вы расстроены, Вера была очень милой девушкой. — Милой — это именно то слово, — согласилась Катя. — Что делать? Такова жизнь, кстати, Катя, вы можете пожить у меня в больнице как в пансионате. За все заплачено, и если вы отказались от операции, вы можете просто заняться общим оздоровлением организма, подлечить все имеющиеся заболевания. — Да нет… знаете, я уйду к своим друзьям из России. — Как хотите, неволить не стану. Надеюсь, вы проведете еще некоторое время у нас в стране? — спросил доктор. — Не знаю, — честно ответила Катя, — это решаю не я, но мне Италия очень нравится. Единственно, что очень расстроило, так это жуткое преступление, невольными свидетелями которого мы стали. — Эта русская актриса, обезображенная маньяком? — уточнил Франческо. — Кстати, вам покажется еще более подозрительным, но ее обследовал тоже я, вскрытием это назвать сложно, так как она была уже кем-то вскрыта. — Почему вы решили, что действовал маньяк?