— Ты запер ее в подвале?! — на секунду Семен забыл про все свои злоключения. — Похитил, ничего не объяснив?! И после этого ты считаешь, что «Ангелы с поднебесья» — криминальная организация, а ты — святой? — Святым я себя не считал никогда, а вот Катю я погубил… Самодур! Возомнил о себе!.. Подумал, что смогу взять в одиночку всю шайку! Ты представляешь, что теперь будет? Нас убьют, а ей никогда не выбраться из подвала, она умрет страшной, голодной смертью в ожидании меня! — Вот на том свете встретитесь и поговорите, — отрешенно сказал Семен. — Не шути! Я готов умереть, но что я сделал с ней?! Куда я ее втянул?! Идиот! — Лицо Германа даже вспотело от возбуждения. Картины гибели Кати рисовались одна страшнее другой в его воображении. — Она так и умрет, проклиная меня! Молодая и красивая! Какой ужас! Какой же я самонадеянный идиот! Даже на минуту не предположил, что меня могут взять! Семен покосился на Германа. — Гера, мы не должны умереть, тогда мы спасем твою Катю! Хотя бы один из нас должен выжить. — Я бы рад это сделать, друг, но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. А еще — чемпион мира! Позор! Семен кинулся к нему и начал судорожно дергать за все цепи. — Нет… Я уже пробовал! Черти! Ты бы смог что-то сделать, поэтому тебя и приковали! А я — олух! Еще детектив, ничего просчитать не могу даже на шаг вперед! Только и способен на то, чтобы носить твои пробирки с кровью. — Это я виноват, не предупредил тебя, что собираюсь действовать. Ты никогда не одобрял и не поддерживал мой план, вот я и не стал ничего тебе рассказывать, — вздохнул Герман. — Ты не знаешь, где мы? — Ирония судьбы, но, похоже, тоже в каком-то подвале, как и твоя Катя. Когда тебя усыпили и связали, а мне дали еще раз в рыло и заклеили рот скотчем, я слышал, как бесновалась Инна Владленовна, эта дьяволица. Она кричала, что все пропало, что ее подставили, что ты был подсадной уткой, что сейчас нагрянут милиционеры! Директриса также сказала, что нас нельзя оставлять в живых, что нас, особенно тебя, будут искать и что нас надо ликвидировать быстро и по-тихому. — Очень захватывающе! На ее месте я бы уже спасался по поддельным документам, — буркнул Герман. — Тут такое дело… Они надавили на меня… — сник Семен. — И что? — Я и не знал, что окажусь таким трусом, но я не смог терпеть боль от пламени зажигалки, — продолжал оправдываться Сеня. — Что ты им сказал? — спросил Герман. — Лучше спроси, чего я им не сказал. Все рассказал… что никакая милиция не в курсе и никто не приедет, что все это только твоя личная инициатива и лишь мы, двое, знаем об их преступной деятельности. Герман удивленно скосил глаза на Семена. — Я не могу осуждать тебя за то, что ты не выдержал пыток, но ты хоть понимаешь, что подписал нам смертный приговор? — Понимаю… но я его отсрочил, я сказал, что есть компрометирующий их документ. Они оставили нас в живых только для того, чтобы выяснить, где этот документ, и уничтожить последнюю улику… — И почему же вытрясли у тебя все, кроме этого? — спросил Герман. — Я сказал, что документ этот у тебя, извини… — Очень приятно, — опустил голову Гера. — Они быстро вывели нас, вернее, вытащили из подъезда, запихнули в кузов «Газели» и сразу же повезли. Примерно через час нас выгрузили. Это какой-то поселок или деревня, я не разобрал, не особо они давали смотреть по сторонам… Людей я не видел. Нас втащили в дом из кирпича и бросили в подвал, все… Ты вскоре и проснулся, — затараторил «детектив», стараясь загладить свою вину. — Впечатляюще, — огляделся Герман. Кроме кучи мусора, в подвале ничего не было. Тусклый свет проникал из маленького окошка, находящегося выше человеческого роста. Вдруг дверь из листового железа открылась, и в подвал вошли двое верзил. Они мимоходом пнули Сеню в живот и отстегнули Германа от батареи, предварительно надев на руки другие наручники. Бандиты подхватили Геру под руки и поволокли на выход, зло прошипев: — Сейчас ты нам за все ответишь. …Вернули Германа через некоторое время, но узнать в окровавленном человеке Германа было невозможно. На нем не осталось ни одного живого места. Два все тех же изрядно вспотевших и запачканных его кровью бугая пристегнули его обратно к батарее и обратились к онемевшему от ужаса Семену: — Когда очухается, пусть послушает нашего совета и скажет, где документ, второй раз ему не выдержать, почки из прямой кишки выпадут! Бандиты вышли из подвала, сильно хлопнув дверью. Семен подполз к Герману. — Боже мой, Гера… — Главное — спокойствие, — прохрипел тот, — не все так плохо, как кажется. В следующий раз не говори, пожалуйста, отморозкам, что я что-то знаю. Ни хрена я не знаю, как нам выпутаться. Кровь тоненькой струйкой текла у него изо рта все время, пока он говорил. — Ты не сказал им? — И не скажу, не хватало еще, чтобы ребят из лаборатории прикончили. И так на моей совести Катя. — Что они с тобой делали? Пытали? — Давай не будем о неприятном. — Герман сплюнул. — Сколько их? — спросил Сеня. — Трое, а двое вырубленных мной ранены. Инны Владленовны нет, она поехала заметать следы, — ответил Герман. Тут послышались приближающиеся к железной двери шаги. — Быстро ребята отдохнули, — попытался пошутить Герман, непроизвольно вздрогнув. Тут послышался пронзительный женский крик. — Отпустите меня! Куда вы меня тащите? Пустите! Помогите! Дверь отворилась. — Вот, курва! Парни, вы не соскучились? Пока не приехала Инна Владленовна и не решился вопрос о вашей судьбе, то есть о том, какой смертью вы умрете, эта девка посидит с вами. Эта стерва что-то вынюхивала вокруг дома и заглядывала в каждое окно. Так что, парни, балуйтесь последний раз в жизни! Курва, хоть и хромая, но симпатичная! — выдал длинную тираду лысый и, втянув девушку в подвал за волосы, швырнул ее к ним. После этого дверь закрылась. Девушка больно ударилась о каменный пол коленками, содрав с них кожу. Герман повернул голову и остолбенел. Перед ним в грязном и продранном в нескольких местах джемпере и длинной юбке сидела Катя собственной персоной и с ужасом смотрела на него. — Катя? — в очередной раз сплюнул он накопившуюся кровь во рту. — Я, — ответила она, усиленно моргая глазами, — Герман? — Угу. — У меня галлюцинации или с вашей внешностью произошли разительные перемены с того момента, как мы виделись в последний раз? — Разительные — это именно то слово, — слабо кивнул он. — Постойте! Так это та самая Катя, которую ты запер в подвале? — встрепенулся Семен. — Она самая, — подтвердил Герман. — Ты же запер ее в подвале своей дачи! Что она здесь делает? — продолжал удивляться Семен. — Да, что ты тут делаешь? — спросил Герман. Катя осторожно придвинулась к нему. — Могу я тебя осмотреть? Знаешь, когда ты похитил меня и закрыл в подвале, я думала, что, если выберусь, просто убью тебя. Но ты вовремя подсуетился и сейчас находишься в таком состоянии, что бить тебя совсем не хочется, кто-то сделал это за меня. Герман рассмеялся и закашлялся. — Это точно, за тебя мне отомстили. Я, кстати, переживал, что оставил тебя одну в запертом подвале, но не могу сказать, что рад видеть тебя здесь. Ты, девочка, поменяла шило на мыло. Катя даже не слушала его бред, она осторожно перебирала его рваную рубашку, пытаясь найти те раны на его теле, которые сильно кровоточили. — Что они с вами сделали? — Тебе лучше не знать, — снова закашлялся Герман. — Куда тебя били? — спросила Катя, чувствуя, что ее охватывает паника от такого обилия крови. — Куда только не били… — Ты не можешь повернуться, я осмотрю живот? — попросила Катя. Герман с трудом выполнил ее просьбу, перекрестив цепочку на руках. Катя внимательно осматривала и ощупывала его тело, пытаясь стереть кровь своей кофтой. Герман изредка стонал. Она наконец-таки обнаружила три ножевых, глубоких пореза, из которых и сочилась кровь, перемазав его всего. — Тут зашить надо. — Катя задумалась, потом попросила Семена: — Снимите свою футболку и порвите на полоски, я перевяжу хотя бы так. Семен исполнил ее просьбу. Катя ловко перевязала голову Герману, его плечо, а вот с зияющей раной на груди что делать, она не знала.