— Надо свести края раны, чтобы ты не умер от кровотечения. У меня есть с собой иголка и нитки, — сказала она и сама испугалась того, что предложила. Герман посмотрел на нее темными глазами. — Шей… — Да вы с ума сошли! — воскликнул Семен. — Любят сидеть по подвалам и издеваться друг над другом! Сладкая парочка! Да вы — маньяки оба! Шить нитками живое мясо! Увольте меня от этого зрелища! Все равно нас скоро всех пустят в расход, и уж на том свете будет все равно, зашита на нем рана или нет. — Шей! — твердо сказал Герман. Катя дрожащими руками порылась в своей сумке и достала катушку черных ниток с воткнутой туда иголкой. — Не стерильно… но сейчас главное остановить кровотечение, — уговаривала она сама себя, вдевая нитку в иголку. Семен отвернулся, прошептав: — С ума сойти… — Будет больно, — сглотнула Катя, стараясь не смотреть Герману в лицо. — Догадываюсь, — прошептал Герман и отвернулся, — шей, не тяни… Катя решительно воткнула иголку в кожу и, быстро протащив нитку, замерла. Почему-то она ожидала услышать нечеловеческий вопль, полный боли и отчаяния. Ничего такого не последовало, и она, мгновенно покрывшись липким потом, захватила противоположный край раны и протянула нитку. Катя зашила ему рану, наложив пять швов. — Все! — вытерла она пот тыльной стороной ладони. — Молодец… вполне можно терпеть, — каким-то хриплым голосом произнес Герман, поворачивая голову. Катя промокнула кофтой рану и удовлетворенно заметила: — Ну вот, совсем не кровоточит, но два ребра у тебя сломаны, и не знаю, как насчет внутренних повреждений от таких ударов. — Слушай, так это же та сумасшедшая, которая проткнула пробирку с твоей кровью лезвием, выскочившим у нее из трости, — вдруг узнал ее Сеня, — так это твоя доктор Катя и есть? — Что значит «твоя»? Я — врач, причем бывший врач его дедушки Ивана Федоровича, — надулась Катя под короткий смешок Германа. — Ты как здесь оказалась? — спросил Герман. — Что-то ты такой странный, — покосилась на него Катя, — в «Сосенках» был надменный, наглый и злой… — Что ты, Катя, я совсем не такой, — заверил ее Герман, улыбаясь разбитыми губами. — Когда ты оставил меня в подвале, я была готова тебя убить. — Понимаю… — Я недоумевала, что тебе от меня надо? Ты хоть и сказал, что вернешься, но я вовсе не была в этом уверена. Злость сменилась отчаянием, а затем решимостью действовать. Я недолго просидела на перевернутом ящике, я начала действовать. — Я закрыл люк. — Я выбралась не через люк. Я взяла кинжал и расшатала деревянную раму из окна, это было сделать несложно. Я выбралась через окно и на попутной машине доехала до дома Ивана Федоровича. Я хотела поговорить с ним и об «Ангелах с поднебесья», и о его сумасшедшем внуке. Конечно, я бы заявила в милицию о своем похищении, но, подходя к дому, я увидела, как из подъезда вышли крупные ребята, которые вели под руки внука Ивана Федоровича и блондина — его я тоже уже знала. Именно его я чуть не убила, он все время крутился около подъезда, в котором живет Иван Федорович. Я спряталась за дерево и наблюдала, как вас погрузили в кузов «Газели», потом вышла эта стерва Инна Владленовна, и я окончательно поняла, что происходит что-то неладное. Я поймала попутную машину и последовала за вами. Остальное вы знаете, когда я ходила вокруг дома и пыталась заглянуть внутрь, меня обнаружили и привели к вам. Наверное, у них есть камеры наружного наблюдения, — закончила свой рассказ Катя. — Но ты же хорошая девочка и вызвала милицию? — спросил Семен. — Как-то не пришло в голову… зачем? Я хотела сама выяснить, что происходит, — ответила Катя, зябко поежившись, оставшись без кофты и ощущая прохладу подвала. — Чисто женская логика. Я сама! Чего сама? Зачем сама? Лишь бы сунуть нос во что-то, а вовремя сообразить и позвать на помощь ума не хватает, — выругался Семен. — Это вы еще меня будете обвинять! — воскликнула Катя. — Не дави на нее, Сеня! Мы сами во всем виноваты! Мы тоже не сообщили, куда следует, понадеялись на себя! — заступился за Катю Герман. — Не вали на меня, я тут ни при чем, — ответил Семен. — Да ты сам все валишь на меня, — ответил ему Герман. — Это ты на что намекаешь? Что тебя пытали из-за меня?! — взвизгнул Сеня. — Прекратите! Вы же мужчины! Придумайте что-нибудь! Почему вас вообще сюда заперли? — встряла Катя. — Не расскажешь ей? — спросил Семен. — О чем? — заинтересовалась Катя. — Об Иване Федоровиче, — язвительным тоном произнес Семен. — Что с ним? — запаниковала Катя. — Где он? Я была права! Черт! Не успела спасти старика! Что с ним сделали? Убили? — Успокойся! А то прибегут головорезы! Семен, расскажи ей все, мне больно говорить. — Герман закашлялся и снова сплюнул кровью. «Не было бы у него легочного кровотечения», — подумала про себя Катя. Семен взял себя в руки и рассказал Кате все, что задумал Герман и что они осуществили. Катя не могла поверить в услышанное. — Вы разыгрываете меня? Это шутка? — спросила Катя. — Мы впервые сказали тебе правду, — подтвердил Герман. — Ивана Федоровича нет? — растерялась Катя. — Пока я жив, он есть, — заверил ее Гера. — Нет… этого не может быть, — Катя обхватила голову руками. — Какой абсурд! Нет, я не верю, что Ивана Федоровича не было! — Законченный образ, — ответил Герман, — хорошо я его сыграл? Кто-то говорил, что я плохой артист? — Ты — гений, это точно! Я даже буду скучать по образу Ивана Федоровича! Мне было с этим дедом так хорошо… нет, я не верю, что им был ты! — горячо сказала Катя. Семен прыснул от смеха. — Почему же нет? Все женщины, что с ним общались, оставались довольны! — Заткнись! — прикрикнул на него Герман. Перед Катей встал образ Ивана Федоровича. Да, старик ей с самого начала показался мощным, поэтому Герман и сгибался, и прихрамывал, и пришаркивал. Она вспомнила, что после каждого укола он уединялся в ванной, где, видимо, и брал у себя кровь. Да еще этот старческий каприз — свой тонометр! Бред! Видимо, на нем заведомо были установлены цифры гипертоника! У самого-то Германа давление как у космонавта, что ее и поразило однажды. Были, были признаки, по которым могла бы догадаться, думала Катя. Излишняя расточительность Ивана Федоровича. Сколько она выкинула испорченных продуктов! Старые люди так не живут. Странным сейчас казалось и то, что когда ей стало плохо, Иван Федорович, то есть Герман, вызвал к ней врача из другой фирмы, а не из «Ангелов с поднебесья». Было бы логично, если бы он вызвал из той фирмы, в которой обслуживается сам. Но Герман не доверял им, боялся за нее и обратился к другой фирме. — Это и вправду был ты? — наконец-то «родила» Катя. — Да он это был, он, — заверил ее Семен. — Почему тогда соседка испугалась и убежала от меня, когда я сказала, что иду с продуктами к Ивану Федоровичу? — вспомнила Катя. — В этой квартире действительно жил такой старик, и умер он полгода назад. Я просто взял его имя, — ответил Герман. — Представляю, как я выглядела в ее глазах, — задумалась Катя, посмотрев на швы на груди Германа, наложенные черными нитками. Семен перехватил ее взгляд. — Какой-то странный шов получился. — Это не шов, так… Герману надо в больницу. А потом, я не хирург! — ответила она. — Значит, стариков на самом деле травили?! — Да, вот этот типчик рискнул здоровьем, и изменения в его крови доказали факт отравления, но не выделили никакого вещества, которое это делает, — ответил Семен. — Какой ужас! Значит, я делала смертоносные уколы? — Ангел смерти! — улыбнулся Герман. — Не бери в голову! Как я понял, ты ходила только ко мне, а я, как видишь, пока жив. Следовательно, ты никого не убила. — Очень приятно. Я — врач, и мне ужасно осознавать, что я вместо лекарства колола яд и вместо помощи загоняла человека на тот свет. — Ты не знала… — Ты знал! Гад! И не сказал! — хотела наброситься на него с кулаками Катя, но вовремя опомнилась. — Ну и темперамент! В таком тщедушном теле, — присвистнул Семен. — Могли бы рассказать все мне, и мы бы действовали заодно, — сказала Катя, надувшись. — Вряд ли ты бы стала колоть эту гадость, если бы знала правду, — заметил Герман, — а мне нужны были доказательства. — Мы бы нашли способ! Брали бы кровь и смешивали ее с препаратом вне организма человека, без риска! А потом так же относили бы в лабораторию!