— А кто отказывается? — стрельнула глазами на поднос Кристина и протянула хозяину квартиры пакет с фруктами: — Я тут тоже кое-что купила. — Не стоило беспокоиться, Кристина. — Стоило, стоило, — ответила она под его смешок. Казимир Натанович поставил поднос на стол и, взяв пакет, понес на кухню, вымыть фрукты, принесенные его гостьей. — Так… что вы мне предлагаете? — присела на явно антикварный стул Кристина, впиваясь голодными глазами в еду на подносе. Здесь стояли две пиалы с салатом из сыра, ветчины, огурцов и зелени, заправленным майонезом, тонкие фарфоровые тарелки с семгой и гарниром из жареных овощей и две кокотницы с грибами. Казимир Натанович быстро вернулся с вазой с фруктами. — Позвольте, я поухаживаю. — Он быстро накрыл стол скатертью, разложил приборы и поставил еду. — Извините, что сразу все принес, это чтобы облегчить себе задачу и не бегать на кухню. — О чем вы говорите, Казимир Натанович? Я так тронута вашим вниманием и вообще тем, что вы мне предложили. Выглядит все очень аппетитно, а на вкус… — Тина попробовала салат, — и на вкус изумительно. Сами готовили? — Сам, — признался профессор. — Да вы — гурман! — Есть немного, — согласился Казимир Натанович и хитро улыбнулся, — может, вина? — Не боитесь, что портрет получится несколько косым и размытым? — ответила Тина, улыбаясь. Настроение ее улучшалось с каждой минутой. — Французского, урожая девяносто шестого года? — От французского отказаться не могу, — вздохнула Тина. Так они мило обедали, Казимир Натанович ухаживал за Кристиной, наливал ей вина… Французское вино оказалось действительно отменным, и они в приподнятом настроении принялись за работу. Тина снова потеряла счет времени. Она работала не за деньги, вкладывала в этот портрет всю свою душу… Профессор сам прервал творческий процесс и сказал, что она продолжит завтра. Тина только сейчас подумала о солидном возрасте учителя, ему наверняка тяжело долго позировать, сидя на одном месте. Последующие несколько дней Кристина приходила к своему преподавателю и продолжала работать, мило беседуя о жизни. Казимир Натанович был очень интересным собеседником. Каждый раз он, несмотря на протесты Кристины, встречал ее вкусной едой. За эти дни Тина привязалась к Казимиру Натановичу как к родному. Портрет был уже фактически закончен, когда Кристине позвонила подруга, находившаяся в отчаянном положении. Кристина извинилась перед преподавателем и, сославшись на срочные дела, помчалась к Кате. Впереди были суббота и воскресенье, а вот в понедельник Тина пообещала снова прийти после занятий. Когда Тина на своем старом «Фольксвагене» зеленого цвета приехала к Кате, та уже была на грани истерики. — Когда меня посадят в тюрьму, ты останешься с моим сыном. Я только тебе его могу доверить! — рыдала она на ее плече. — Я ничего не понимаю. Объясни мне все толком, что случилось? Кристина усадила подругу на диван. — Рассказывай. Катя собралась с мыслями и рассказала Кристине обо всем, что с ней произошло. Тина, выслушав это невероятное повествование, присвистнула. — Ну ты даешь! Рассказал бы кто другой, не поверила бы, что такая нелепая случайность — возможна. Вот не занималась ты никогда подработками и не надо было тебе начинать. — Я и так столько лет сижу на твоей шее. — Ни на чем ты не сидишь! Ты для меня как самый близкий родственник, а какие счеты могут быть между родственниками? — ответила Тина, лихорадочно думая, чем она может помочь подруге. — Возомнила о себе и вот… — закрыла лицо руками Катя, — ноль без палочки. Тина покосилась на нее. — Не смей так говорить! Если бы ты была ноль без палочки, ты бы сейчас лежала в кровати или в лучшем случае сидела бы в инвалидном кресле. А ты выучилась и работаешь. И еще как работаешь! Я же знаю, что твои пациенты от тебя без ума, и это не из-за твоих красивых глаз, а из-за того, что ты — толковый врач! Вот уж не знаю, что тебе ответить насчет умения подрабатывать — взяток ты никогда не научишься брать, — но вот характер у тебя всегда был! Не смей раскисать. Ты что? Взбодрись! Что это на тебе за тряпка надета? — Халат… — Это уже не халат, а тряпка, которой моют пол. Он потерял цвет и фасон, то есть свою форму! Быстро надень что-нибудь приличное и возьми себя в руки! — И то верно, — посмотрела на подругу Катя заплаканными глазами, — сейчас милиция за мной приедет, а я в таком виде. — Успокойся, Катя, какая милиция?! Это был несчастный случай, а не разбойное нападение, и потом, как я поняла, этот парень не собирается на тебя заявлять. Так что не бери в голову, отделаешься легким испугом. Но вообще, конечно, дед дает, ходить с таким оружием, пенсию, что ли, оберегает? А ты не поняла, что взяла чужую трость? — Я была в жутком состоянии, схватила и побежала. — Да, — вдруг рассмеялась Тина, чтобы немного разрядить обстановку, — обвинить тебя, самого порядочного и честного человека, не взявшего за всю жизнь ни крупицы чужого, в том, что ты аферистка и хочешь присвоить чужую квартиру! Это же абсурд! — Тебе смешно… — надулась Катя, — а я уже успела привязаться к Ивану Федоровичу, и вдруг такое… Я — плохой врач, если не поняла сразу, что он невротик и настолько внушаемый. Просто списывала его ворчание на возраст. — Твоя директриса опытная мошенница, умеет убеждать стариков и присваивать их квартиры, — сказала Тина. — Знаешь, а я ведь тоже об этом подумала и даже намекнула ей… наверное, нельзя было так огульно… — Сказала, и баста! Тебе тоже много чего сказали, что не соответствует действительности. Забудь! — решительно тряхнула головой Кристина. — Не могу, а вдруг эта улыбающаяся змея Инна Владленовна и правда причинит зло Ивану Федоровичу? — Он тебе кто? Родственник? Нет. Выгнал тебя вон, и все, забудь! — Как у тебя все просто! Я не могу. Он старый, больной человек, его легко обмануть. — А ты у нас — мать Тереза! Тебе-то что? Хочешь нарваться на неприятности? Твой Иван Федорович имеет право принимать любые решения и подписывать юридические документы, а вот ты лезть к нему в душу не имеешь права. Конечно, твои «Ангелы с поднебесья» неплохо устроились. Набирают больных людей, можно сказать, на издыхании, с хорошими квартирами… — начала рассуждать Кристина. — Странный бизнес, вроде делают доброе дело, но чувствуется какой-то подвох, — подтвердила Катя. — Ага! А сама влезла туда! — Но это хороший приработок, просто некоторые вещи мне показались странными. Я об этом честно и сказала. Может, в милицию обратиться? — заикнулась Катя. — И что ты им скажешь? Что фирма колет свои лекарства? Наверняка они имеют на это полное право. И надо думать, что лекарства, которые будет проверять милиция, окажутся совершенно нормальными, понятно? — Понятно, да и мне там лучше не светиться лишний раз… — Опять ты об этом! Забудь! Вычеркни из памяти, как страшный сон. Что намерена делать дальше? — Как обычно, выйду на работу. — Ну конечно, не прошло и трех дней. Не можешь неделю спокойно поболеть. Выглядишь, кстати, не ахти, да и кашляешь все время. — Кашель — это надолго, а температуры у меня уже нет, — ответила Катя, — не смогла подработать, хоть на свою основную работу вернусь, к своим пациентам, к своей медсестре. — Эх ты, трудоголик, — улыбнулась Тина, — но впереди два выходных, и мы проведем их вместе. Глава 7 Как ни старалась Кристина взбодрить подругу в выходные дни, ничего у нее не получалось. Катя все равно пребывала в задумчивости. Подруги сходили в зоопарк, картинную галерею и погуляли в парке им. Горького, даже покатались на карусели, словно дети. — Интересно, что подумает о нас молодежь? — спросила Тина, одетая в ярко-розовый короткий плащ и голубые джинсы. — Что две тетки решили вспомнить молодость, — ответила Катя. Она была в светлом вельветовом костюме, который висел на ее худой фигуре, как на вешалке. — Такое впечатление, что тебе шестьдесят лет. — А я иногда себя на столько и ощущаю. — Очень жаль это слышать, — оглянулась по сторонам Тина, — я, например, задержалась надолго в двадцатилетнем возрасте. А тебе не хватает любви, я это всегда говорила, и твоя нога тут совершенно ни при чем. В постели… — Тина, хватит! — Вот опять! Проще надо быть, проще. Ведь безумной любви можно и не дождаться, а годы пройдут. Будешь бабкой, подумаешь, вот дура-то я была! — Я не знаю, что со мной будет, когда я буду бабкой, но сейчас я уверена, что размениваться не смогу. — Это так бывает приятно… — Тина задумалась, — я имею в виду размениваться, — и засмеялась. — Я знаю, ты специально меня доводишь, — улыбнулась Катя, опираясь на трость, которую они купили с Тиной в аптеке, так как Катя наотрез отказалась идти к Ивану Федоровичу за своей вещью.