— Я на всякий случай изыму трость как орудие убийства, то есть ранения, — сказал врач, — и попросил бы вас, женщина, оставить свой адрес и данные для правоохранительных органов, если что. Катя быстро написала свои данные неровным почерком на листе, протянутым ей медсестрой. — Я могу поехать с вами? — спросила она. — С какой это стати? — возмутился парень уже из машины «Скорой помощи». — Вы мне не родственница и не знакомая, а винить я вас ни в чем не виню! — Странно все как-то, — проговорил врач, захлопывая за собой дверь, и машина сорвалась с места. А Катя не могла двинуться, глядя на кровавые пятна на асфальте, словно осталась здесь охранять их. «Я убила человека! Я убила человека! — беспрерывно крутилось у нее в голове. — Стоп! Что это я? Он жив! Все равно, я вспорола человеку живот. Ужас! Пойду по этапу за нанесение тяжкого телесного повреждения. Интересно, а будет скидка на то, что я сама инвалид и не смогу валить лес? Или валят лес только мужчины-преступники? Точно! Какая же я темная в этом вопросе! Я буду что-нибудь шить — фуфайки, телогрейки — и мои ноги тут ни при чем, то есть никаких скидок мне не будет». Катя доехала на метро до своего дома. Войдя в квартиру, сразу прошла на кухню. Она достала початую бутылку коньяка и налила себе рюмку. Выпив две рюмки без закуски, Катя дохромала до телефона и набрала номер своей подруги. — Тина? Это я… Кто-кто? Не узнаешь, что ли? Что у меня с голосом? Как раз с голосом у меня все в порядке, а вот с головой… Да не пугаю я тебя. Кристина, приезжай ко мне прямо сейчас… мне очень плохо. Я убила, вернее, чуть не убила человека. Не могу говорить, мне плохо, да и вдруг телефон прослушивают? Что? Уже летишь? Жду. Катя положила трубку и заплакала. Глава 6 Кристина сегодня неважно себя чувствовала, не выспалась, а ведь с утра занятия у ее любимого Казимира Натановича Бергера, которые она никогда не пропускала. В красивом голубом платье под цвет ее глаз и черной куртке из лакированной кожи, в туфлях на высоких каблуках, Тина вошла в аудиторию, когда занятия уже начались. Она кивнула преподавателю и проскользнула на свое место в правом дальнем углу, которое никто не занимал. Она быстро разложила мольберт и пришпилила к нему лист бумаги. Откинув со лба темную прядь, Тина выдохнула и выглянула из-за мольберта. Впереди нее сидел Петр Емельянов, личность весьма колоритная. Он был ее ровесником, правда учась в институте уже девять лет и все на втором курсе. Он постоянно брал академические отпуска по уважительным причинам. По его опухшему лицу и трясущимся рукам Тина давно подозревала, что Петр попросту алкоголик. Тина с удивлением уставилась на набросок пышнотелой, даже чересчур, женщины. — Что рисуем? — прошептала она ему в спину. Петр Емельянов повернул к ней лохматую голову и сфокусировал на Тине мутный взгляд. Его толстые губы дрогнули и расплылись в улыбке. — А… приходить надо вовремя. Кто-то с утра задерживается в постели? — подмигнул он ей. — Кто о чем, а шелудивый о бане. Не вредничай, скажи, что рисуем? — Эх… Муза, вдохновение, идеал, — выдал загадочную фразу Петр и отвернулся. Казимир Натанович постучал кистью по столу, привлекая внимание аудитории. — Для вновь прибывших повторяю, что сегодня надо настроиться на любовный лад. Мы рисуем свой идеал, свою музу, своего Орфея, свою любовь, назовите как хотите. — А у кого уже есть любовь, рисовать портрет любимого по памяти? — спросила Тина, и ее голос звонко прозвучал в звенящей тишине зала. — Конечно, если вы думаете, что его образ совпал с вашим идеалом, — хитро улыбнулся Казимир Натанович. — А если любимого нет, то рисуй свою мечту, — повернулась к Тине курносая и смешливая девчонка Лена Карандашева. — Толстого мужика в красном пиджаке с часами «Ролекс» на «Мерседесе», — хохотнул кто-то в аудитории. «Что это Казимир Натанович вспомнил о любви, об идеале?» — подумала Тина и посмотрела на чистый лист бумаги. Идеал… Какого мужчину она хотела бы видеть рядом с собой? А может быть, идеальный мужчина уже был рядом с ней, а она не разглядела и не сберегла? Кристина вспомнила бесконечную череду мужчин, с которыми она когда-то встречалась, и содрогнулась. «Нет, я уверена, что среди них идеала не было», — решила она и нанесла легкий штрих карандашом на лист бумаги. Когда творческий человек начинает работать, время словно останавливается. Слышны лишь дыхание, скрип карандаша по листу бумаги, вздохи… Поэтому и занятия в мастерской Бергера продолжались столько, сколько студенту-художнику требовалось, его не ставили в жесткие рамки. Часа через два некоторые студенты понесли свои работы на стол маэстро. Тина работала почти четыре часа. Наконец она почувствовала, что руки ее дрожат, что глаза очень устали. Так с головой погружаться в процесс творчества удавалось не каждому… С бумаги на Кристину смотрел красивый молодой мужчина с мягкими чертами лица, темными глазами, черными слегка вьющимися волосами, чувственным ртом и мужественным подбородком. Выражение лица у этого мужчины было добрым, умным и немного задумчивым. Широкие плечи, сильные запястья. «Просто херувим какой-то, — усмехнулась про себя Кристина, — вот он оказывается какой, мой «мистер совершенство». А Казимир Натанович хитер, заставляет задуматься и заглянуть себе же в душу. Одно слово — мастер. Я, конечно, предполагала, что люблю мужественных брюнетов, но не думала, что он будет настолько добрым и трогательным. Докатилась, Кристина Наумовна, потянуло на романтику в наш век кибернетики и информатики. Не хватает любви, нежности и понимания, ох не хватает», — вздохнула Кристина и принялась откалывать лист бумаги с мольберта. К ней подошла ее сокурсница Юлиана Снегирева — особа весьма неприятная и высокомерная. Она отличалась особой пунктуальностью и подхалимством к преподавателям, что вполне компенсировало отсутствие у нее таланта и давало приличные оценки за ее работы и экзамены. Юлиана посмотрела на рисунок Тины. — Ого! Какой милашка! Такие интересные черты лица и кроткий взгляд. Не думала, Кристина, что тебя тянет на таких мальчиков, ты всегда мне казалась стервой! Тина бросила взгляд на рисунок Юлианы и отметила: — Этот мускулистый красавец с гипертрофированными бицепсами мало похож на твоего пятидесятилетнего любовника с отвислым животом и тугим кошельком, которого ты безуспешно охмуряешь второй год. Глаза Юлианы превратились в узкие щелочки. — А ты не слышала, что идеал и то, что рядом, не всегда совпадают, так сказал Казимир Натанович? — прошипела она на ухо Тине и продефилировала к учителю. Тина последовала за ней. — Так, девицы-красавицы, сдаем работы, — нацепил очки на нос Казимир Натанович и уставился на рисунок Тины. — Чем вас так снова поразило творчество вашей любимицы или вы ожидали увидеть свой портрет? — прошипела Юлиана, зная порядочность Казимира и уверенная, что это злостное высказывание не снизит ей оценку на экзамене. — Не переходи границы! — одернула ее Тина. Казимир Натанович только рукой махнул. Юлиана смерила Тину презрительным взглядом и удалилась, Тина поплелась следом. — Кристина, задержитесь, пожалуйста, — попросил Казимир Натанович. Юлиана демонстративно хохотнула и закрыла за собой дверь в аудиторию. — Слушаю вас, — сказала Кристина. — Вы знаете этого мужчину, то есть видели вы его? — спросил Казимир Натанович. — А… вас заинтересовала моя работа, — усмехнулась Кристина, — нет, это выдуманный персонаж, этот образ, видимо, сидел у меня в подсознании. — Хорош… — протянул Казимир Натанович, посмотрев на Кристину поверх очков, — я хочу сделать одно предложение. — Я вся внимание. — Я уже стар, болен и скоро могу умереть, — не очень весело начал профессор. — Типун вам на язык! Что за речи? Даже слушать ничего не хочу, — сказала Кристина. — Детка, выслушайте меня до конца. Меня охватила мания величия или мания неизбежности? — задумался Казимир Натанович, впав в молчание. Тина терпеливо ждала, когда он очнется. — Ну, да… прости… Так вот, хочу, чтобы написали мой портрет, немного нескромно, но я решил позволить себе это маленькое излишество. — Я считаю, что это нормально, — ответила Кристина, — я бы тоже не отказалась от своего хорошо выполненного портрета. — Я рад, что ты меня поддерживаешь. Я хочу, чтобы этот портрет написала ты. — Я? — удивилась Тина. — Ты, Кристина, именно ты. Ты не против? — Боже мой, какой почет! Какая честь! Вы серьезно хотите, чтобы я писала ваш портрет? — не верила студентка. — Я совершенно серьезен, — ответил Казимир Натанович, — я могу доверить эту ответственную миссию только тебе. Когда начнем? — подмигнул он Тине. — Хоть сегодня! — воскликнула она. — Тогда жду вас у себя после занятий, — ответил профессор и написал Кристине на бумаге свой адрес и код подъезда, пояснив: — Здесь недалеко, я пешком хожу. — Пренепременно буду, тьфу! Что это я, Казимир Натанович, стала так странно выражаться? — И, попрощавшись с учителем, Кристина рысью припустила на занятия. Весь день Тина провела как в тумане, пребывая в предвкушении посещения квартиры Казимира Натановича. И вот в назначенный час Тина вошла в подъезд красивого дома сталинской постройки в центре Москвы. Профессор уже открыл для Тины дверь и ждал ее при входе. Квартира была просторной и уютной, здесь же располагалась и мастерская художника. Больше всего в этой квартире поражали произведения искусства, особенно картины кисти самого хозяина и собранная им коллекция. Пахло старым домом и красками. Тина прошла в мастерскую. Паркет под ногами приятно скрипел, три больших окна пропускали в мастерскую много света. Затаив дыхание, Тина подошла к чистому холсту. — Да, да, Кристина, все уже готово к работе. Мы должны поторопиться, чтобы портрет был готов через несколько дней, — вошел вслед за ней в мастерскую Казимир Натанович с подносом, уставленным едой, — но сначала я предлагаю вам перекусить. И не отказывайтесь, Тина, я знаю, что вы из института и голодны.