– Ты что себе позволяешь?! Знаешь, что я с тобой сделаю?! – Делайте, что хотите… – я не смог больше держаться, почувствовал, как из моих глаз потекли слезы и продолжил орать. – И вообще, идите в жопу! Идите в жопу с вашими секретами, государственными тайнами, картами памяти, островами и прочей херней! Я вас всех ненавижу! Потому что все вы скоты! Дикие животные, грызущие друг другу глотки! Да, чтоб вы все перегрызлись и подохли к чертям! Твари безжалостные! Уроды! Юрий Валентинович снова залился краской. От напряжения, казалось, линзы в его очках лопнут. Я видел, как он собирается с духом для ответной тирады, но он только прорычал сквозь стиснутые зубы и угрожающе потряс перед моим лицом указательным пальцем. Затем развернулся и вышел из кухни. А я остался стоять на месте, вытирая слезы. – Чтоб из квартиры ни ногой, ясно тебе?! – крикнул он из прихожей. – Выйдешь за порог – пристрелят на месте! Так и скажу Феликсу! И мне насрать, чей ты сын! Ты меня услышал, Штирлиц хренов? – Вали нахрен, очкарик плешивый! – Сопляк! – ответил Юрий Валентинович. Затем в прихожей громко хлопнула входная дверь. Я остался один в разгромленной и перевернутой вверх дном квартире. 31 Очередной посетитель пришел утром. Не рано и не поздно. Часов около десяти. Я к тому времени уже давно проснулся. На диване в разгромленной гостиной. Еще до рассвета. Вчера, после ухода Юрия Валентиновича, я даже не стал проверять, закрыл он за собой дверь или нет. Признаюсь, была мысль открыть ее и выйти, чтобы проверить, действительно ли он приказал агентам наблюдения убить меня, если я захочу покинуть эту ненавистную мне квартиру. Но не стал. В промокшей под дождем одежде и в обуви я бродил, как привидение, из комнаты в комнату, невидящим взглядом рассматривая беспорядок. Лениво пинал разбросанные вещи, но не трогал ничего руками – было противно к ним прикасаться, словно они были заражены смертельно опасной болезнью. Не наводить же порядок. Тем более что не я учинил этот погром. Да и квартира была не моя. Потом выключил везде свет, по-прежнему не раздеваясь, во всем мокром просто рухнул на диван и лежал, разглядывая потолок, пока сгустившиеся за окном сумерки не заполнили все пространство вокруг меня. Уснул. А утром, открыв глаза, наблюдал за тем, как темнота медленно отступает, и по полу движется светлый прямоугольник от незанавешенного окна, как укорачиваются тени. От того, что проспал всю ночь в холодной и мокрой одежде, все тело закоченело и ныло при каждой попытке пошевелиться. Но мне было наплевать. Все равно не стал переодеваться. Лежал, пока совсем не рассвело. Потом нехотя сел и сидел, пока живот не скрутило от голода. Встал и сходил на кухню. Съел что-то из холодильника, чтобы набить живот, запил сладкой газировкой, но тут же ринулся в туалет с желанием опорожнить желудок, который вот-вот должен был отторгнуть все съеденное. Но ничего не получилось. Я умылся, посмотрел на себя в зеркало и долго разглядывал осунувшееся лицо, воспаленные глаза с синеватыми кругами под нижними веками, неряшливую щетину и растрепанные волосы. Пожелал Эрику Хансену поскорее сдохнуть и снова вернулся в кухню. На этот раз, чтобы включить кофе-машину. Кофе вызвал новый приступ тошноты, но и на этот раз я смог его побороть, и вскоре приятное тепло все же стало согревать меня изнутри. Стоя у окна, я долго рассматривал хмурый утренний пейзаж, моросящий дождь, мокрую брусчатку, проезжающие по ней редкие автомобили, покрытые бисером капель, и сгорбленные силуэты таких же редких прохожих, бегущих по своим делам под куполами раскрытых зонтов. Потом сделал еще кофе и уселся в одно из кресел, развернув его вполоборота к окну. В общем, просто бесцельно убивал минуту за минутой последнего дня в роли Эрика Хансена, будь он трижды проклят. До самого прихода нового гостя. То ли квартира действительно оставалась не запертой всю ночь, то ли у него были свои ключи, не знаю, но я услышал, как тихо хлопнула входная дверь. Я даже не обернулся, когда один за другим прозвучали размеренные шаги и на пороге гостиной застыл темный силуэт. Гость тяжело вздохнул. Я чуть повернул голову. Это был Анатолий. Как всегда, в идеально сидящем костюме и при галстуке. Он стоял и бесстрастно смотрел на меня. Левая рука была в кармане брюк, в правой он держал сложенную вдвое газету. Был ли я удивлен его визитом? Возможно. Но у меня не было сил и желания выражать это эмоциями. Просто, отвернувшись к окну, я сказал: – Тебе же нельзя здесь находиться, согласно протоколу… – Сейчас особый случай. И ты это знаешь. Я пожал плечами, помолчал немного и спросил: – Ты разочарован мною? – Откровенно говоря, да… – Я – предатель? – Да… – снова коротко ответил он. – И что у вас делают с такими? – Наказывают. – Как? – По-разному… – Хорошо. Что будет со мной? – Ничего. – Почему? – Потому, что ты – мой сын… – Я – может быть, а Эрик Хансен? Ведь это он учинил весь беспредел? Анатолий помолчал немного, кашлянул и ответил: – Ты можешь не думать об этом, Володя. Для тебя все уже закончилось. – Надо же, как здорово! – ехидно ответил я, наигранно изображая восторг в сочетании с презрением. – Вот это радость! Спасибо большое! Анатолий снова откашлялся, вздохнул и заговорил: – Ты зря так себя ведешь, Володя! Между прочим, если действующий сотрудник нашего ведомства выкинет подобную штуку, его за это ждет очень серьезный разбор полетов. И ты своими вчерашними действиями, между прочим, очень серьезно подставил настоящего Эрика Хансена. Мы все сделали для твоей безопасности на острове, чтобы ни у кого не возникло подозрений относительно твоей личности. Обеспечили необходимыми документами и даже сделали так, что Швеция официально подтвердила твою личность, как Эрика Хансена, по запросу консульства в Мале. Мы обеспечили тебе беспрепятственное возвращение назад, а ты… – Вы обманули меня! – перебил его я. – ТЫ меня обманул!!! – Да? – Да! Ну, признайся же, что ты просто использовал меня. Сейчас уже можно! Я знаю, что никакой сделки не было. И Виктор Колосов, который якобы должен был передать мне карту памяти, на самом деле ничего не должен был мне передавать! У него ее не было! Ты просто наобум заслал туда меня – туриста, отдыхающего в одиночку. Ты знал, что от «Торговцев» на сделку приехала девушка. Знал, что там скоро станет жарко, и ей придется либо вывозить товар, либо сбагрить его кому-то на хранение. И ты специально отправил меня, чтобы у нее появилась возможность расставить свой капкан на барана. А для пущей верности сдал ее немецкой разведке. Поздравляю, у тебя все получилось! Молодец! Говоря все это, я даже не повернул в его сторону лицо. Не хотел его видеть. Просто продолжал смотреть в окно. – Ты проверял карту? – так же невозмутимо, как до моей тирады, спросил Анатолий, когда я закончил. – Видел, что на ней? – Больно надо! Приехал, спрятал и все… – Копии делал? Или, может, знаешь об их существовании? – Не делал. Не знаю ничего, и знать не хочу! – А как она к тебе попала, знаешь? – Элис подбросила. В карман над козырьком бейсболки. Еще в первый день нашего знакомства на острове. Так что я почти все время таскал вашу дурацкую карту с собой… И каждый, кому было не лень, держал ее в руках, но только так и не нашел. А я ее обнаружил лишь в самолете на обратном пути. – И почему не отдал ее Юрию, когда вернулся? – А назло вам всем. За то, что вы так по-скотски со мной поступили… – Назло нам?! – Анатолий до сих пор так и стоял на одном месте, практически не шевелясь, и лишь повысив голос. – По-скотски поступили?! А что я должен был сделать, по-твоему? Сказать тебе, съезди на остров, сынок, познакомься там с девкой, чтобы выкрасть у нее то, что принадлежит мне, и привези обратно? – У девки, как ты ее называешь, есть имя! – Это какое же? – Элис Бергман! – Да срать я хотел на то, как ее зовут – твою подстилку! Она и сама, наверное, не помнит своего настоящего имени! Шлюха! – Заткнись! – Сам заткнись! Втюрился, что ли? В кого? В нее? – А хоть бы и так! Тебе-то какое дело? – Совершенно верно – никакого. Но, надо отдать ей должное, девка зачетная! И так классно всех обставила на острове, и сама выбралась, и карту вывезла. Чему я удивляюсь – это, как ты ей не вернул карту. Иначе бы вся эта моя затея пошла псу под хвост. Эх… Просто, все могло закончиться гораздо раньше! А ты нахреновертил здесь не пойми чего! Зачем? – Надо было отдать карту ей… Не сообразил… По крайней мере, она порядочнее всех вас вместе взятых! – Тебе виднее… – Можешь мне поверить. – Ты хоть понимаешь, что она могла тебя убить? – Да. Но не убила, несмотря на то, что у нее была такая возможность.