– Почему? – Не знаю… – Что ты ей такого сказал? – Что люблю ее… – Браво! Да ты у меня романтик! – Смейся-смейся, сколько хочешь. Мне все равно… Хотя, ты мог бы и извиниться. Было бы достаточно обычного «прости, что так вышло». – Ошибаешься, Володя! Очень сильно ошибаешься. Это не я должен извиняться, а ты. Ведь это из-за тебя Юрию пришлось раскрыть надежно законспирированного агента, которого можно было внедрить куда угодно – в любое государственное ведомство в этой стране. Ты поднял здесь столько шума, что Юрию, который изо всех сил старался мне помочь, теперь придется объяснять своему руководству, что здесь произошло, и почему его агент вдруг слетел с катушек. Но ты не волнуйся, мы этот вопрос решим. И перед тобой мне извиняться не за что! Понял? Я дал тебе все, что у тебя есть! Я сделал твою жизнь такой, какой ты ее любишь. Если б не я, не было бы у тебя ни хрена, а то, что ты в последний момент взбрыкнул и напортачил – это просто твое неумение держать себя в руках. Кто знает, может, и правда надо было отправить вместо тебя настоящего Эрика Хансена? Но, скорее всего, он бы, не подошел для этой роли… Потому что нам действительно нужен был баран. Самый настоящий! Тюфяк и размазня, бесхребетный сопляк, который бы поверил, что такая девка, как твоя ненаглядная Элис, сможет обратить на него внимание, развесил бы уши и, вывалив язык, таскался бы за ней по острову. Бестолочь! Так что, это не я, а ты – молодец! Справился! Даже особо играть не пришлось. Поздравляю! Я сидел и молчал. Было до омерзения обидно слышать все эти слова. – И, пожалуй, перейду к делу, по которому я сегодня сюда пришел, – продолжил Анатолий, зашелестев принесенной в руках газетой. – Сегодня последний день, когда ты выступаешь в роли Эрика Хансена. После того, как я уйду, ты перестанешь им быть в любой момент, как только выйдешь за дверь. Тебя никто не тронет, не бойся, а Феликс отвезет домой. С тех пор ты снова будешь Владимиром Старостиным. Главное, сделай это в течение ближайших двух часов, чтобы наши люди успели навести здесь порядок перед тем, как явится полиция. Но и это еще не все. Возможно, то, что я сейчас скажу, тебе не очень понравится, но иного выхода у нас нет, так как ты поднял слишком много шума. И это необходимо исключительно в целях твоей же безопасности. Завтра, когда появишься на своем рабочем месте в нашем посольстве, тебе придется написать заявление, заполнить все необходимые бумаги, сдать пропуск начальнику службы безопасности и покинуть Стокгольм в двухдневный срок. Ты вернешься в Москву, навестишь мать – она давно тебя не видела и не получала весточек. Отдохнешь маленько, а потом мы что-нибудь придумаем – найдем тебе новую работу. Не переживай! Есть ли смысл описывать свое состояние в тот момент? Мне кажется, нет. И так ясно. Все рухнуло в один миг. – Ты расстроился, что ли? – спросил Анатолий, подходя ближе. – Да брось. Подумай о том, что перед тобой могут открыться новые горизонты, совершенно иные перспективы. Мы еще поговорим с тобой об этом. Я тоже буду в Москве недели через три. Хорошо? – Иди к черту… Лучше б я вообще тебя не знал… – Слушай, что я тебе скажу. Благодаря моим стараниям, у тебя есть прекрасное образование, но при этом куча нереализованных возможностей. Ты жил, как не знаю кто. Дом – работа, работа – дом, друзей толком нет, девушки – тоже, болтался, как… сам знаешь, что в проруби. И это с тем потенциалом, который я в тебе открыл. Ну, что было интересного в твоей жизни? Что из этой невыразительной череды одинаковых серых дней, проведенных впустую, ты можешь вспомнить? Как два раза в год ездил в отпуск и умирал там от скуки в одиночку, а? Впервые за время нашего разговора я чуть повернул голову и посмотрел на него снизу вверх. – А теперь вспомни эти дни, прожитые под именем Эрика Хансена! – продолжал Анатолий. – Сколько жизни, сколько ярких красок, впечатлений. Ты с такой девкой покувыркался! Разве это того не стоит, а? Ну, опасно было, согласен. Перенервничал, устал, ладно – все позади уже. Но это адреналин, драйв! Подумай, за это время ты дольше был настоящим мужиком, чем за всю свою жизнь! Разве не так? – Проваливай! – Ну, как знаешь. И вот еще, что… – Анатолий положил на журнальный столик газету. – Это сегодняшний утренний выпуск… Полистай, у тебя еще есть немного времени… Рекомендую обратить особое внимание на раздел происшествий… – Хватит… Я очень тебя прошу… Просто уйди… – Ухожу. Указав пальцем на газету еще раз, Анатолий действительно больше не произнес ни слова. Он развернулся на месте и ушел. А я сидел и смотрел на оставленный им на столе таблоид. Потянулся, оторвав спину от спинки своего кресла, взял газету в руки и нехотя развернул широкие шелестящие страницы. Отыскал раздел, о котором говорил Анатолий и стал вчитываться. Потом вдруг наткнулся на одно из сообщений и сразу понял, что это и есть оно самое. Короткая заметка, которая оказалась последним гвоздем в крышку моего гроба. Сначала я быстро пробежал по этим нескольким строчкам глазами. Потом прочитал медленно. Потом еще раз и еще. Но смысл от этого не менялся. В заметке было написано об автомобильной аварии. О том, что вчера на загородной дроге водитель автомобиля «Вольво» синего цвета без номерных знаков не справился с управлением и столкнулся с тяжелым грузовиком, после чего машина вылетела с дороги и упала в озеро. После того, как автомобиль подняли из воды, прибывшие на место происшествия представители полиции, заявили, что личность его владельца будет установлена в ближайшее время. Медики подтвердили, что находившаяся за рулем автомобиля молодая девушка, при которой были обнаружены документы на имя Элис Бергман, скорее всего, погибла от полученных травм в момент столкновения… Больше я ничего не запомнил. Еще вчера где-то глубоко внутри меня теплился маленький едва заметный дрожащий огонек надежды, что, может быть, когда-нибудь хотя бы раз, мимолетно, я увижу ее – мою Элис. И мне было достаточно этого, чтобы смириться с очередным ее исчезновением из моей жизни. Теперь, от этого огонька остался только еще горячий, но стремительно остывающий обугленный фитилек, испускающий последнюю горьковатую струйку дыма, который очень скоро рассеется. Я снова потерял ее. На этот раз, к сожалению, точно навсегда. Я выпустил газету из рук, и она упала на пол. Два часа на то, чтобы собраться с мыслями, собрать чемодан, и покинуть квартиру. Два дня на то, чтобы покинуть шведскую столицу. Наверное, стоило начать что-то делать, но я по-прежнему сидел в кресле. Слушал, как секундная стрелка часов на стене звонко отсчитывает в тишине мгновение за мгновением. Слушал приглушенные звуки улицы и дождя, доносившиеся из чуть приоткрытого окна. Смотрел на стекающие по стеклу струйками потоки воды, сквозь которые пейзаж казался сюрреалистично размытым. Все закончилось. Прощай, фальшивая и насквозь лживая история, в которую я так простодушно позволил себя втянуть. Прощай, Эрик Хансен! Прощай, Элис Бергман! Прощай, Стокгольм! Прощайте навсегда, моя прежняя, моя настоящая жизнь и я сам… Я знал, что, выйдя за порог этой тесной квартирки, которую, как мне казалось, я возненавидел всеми фибрами своей души, мне предстояло начать абсолютно новую жизнь. Но как же, черт возьми, хотелось оттянуть этот момент… Почему? Почему прошлое, неважно, далекое или близкое, хорошее или плохое, так крепко вцепляется в нас и тянет назад? Для чего? И почему мы позволяем ему это делать? Зачем сами себя изводим мыслями о том, что невозможно вернуть или изменить? Кто-нибудь другой на моем месте, наверное, плюнул бы уже в сердцах, поднял задницу и занялся делом. Не стал бы впустую тратить драгоценные минуты. Но я упрямо продолжал сидеть в кресле. Словно это могло что-нибудь изменить. У меня в запасе еще было немного времени…