– Но… так не бывает… – с сомнением произнес я. – А родители? – Бывает, поверь мне. Он наш человек с самого раннего детства. Очень толковый детдомовский парнишка. Мы его еще в детстве выучили шведскому языку, и привезли в Стокгольм. Бросили без документов на улице, чтобы он полгода поскитался под видом бродяги-деревенщины, чьи родители погибли в пожаре, а потом засунули в интернат. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мы оформили на него опекунство одному старику – шведу, бывшему военному, завербованному нами еще в далекие советские времена, а в архивах интерната устроили пожар, так что теперь уже ничего проверить нельзя – ни подписей, ни фотографий. А потом была инсценирована автомобильная катастрофа, после которой парню пришлось восстанавливать сильно пострадавшее лицо. Пластическую операцию, сделанную в частной клинике, покрыла страховка его опекуна. И с момента якобы неузнаваемого изменения внешности нашего героя, мы имеем возможность заменить его любым человеком, подходящего возраста. С этого момента все его документы можно переделать на кого угодно, заменив лишь фото человека и некоторые биометрические параметры. Черт возьми, он даже к стоматологу ходит к нашему, и лечащий врач – тоже наш человек – если надо, по моему указанию заменит в его личной карточке все, что угодно. Но даже они пока еще не знают, что он наш агент. Для всех них это просто один из пациентов, самый обыкновенный шведский гражданин. И единственный человек, кто мог бы его разоблачить – это опекун-старик, но несколько лет назад он умер, а у нашего парня остались созданная нами жизнь, квартира, машина, работа и минимально необходимый для всего этого набор абсолютно чистых документов. Юрий Валентинович замолчал и, прищурившись, смотрел на меня сквозь свои толстенные линзы. Я, находясь в прострации, рассеянно хлопал глазами и тоже молчал. Потом перевел взгляд на Анатолия, который тоже задумчиво молчал, медленно барабаня пальцами по столу. – А теперь, Юра, – обратился он к своему престарелому коллеге, – расскажи главное… то, зачем мы все здесь собрались… – Конечно, – кивнул тот в ответ. – Я думаю, Володя, ты понимаешь, как подобная жизнь, которую я тебе описал, может осточертеть человеку? – Моя – немногим краше. Но я хоть могу поехать отдохнуть где-нибудь, и девушка у меня здесь была одно время… А так, догадываюсь. – Вот и нашему парню все это надоело до тошноты, и он захотел развеяться. – Мне показалось, что я услышал в голосе Юрия Валентиновича нотки сарказма, и вскоре понял, что не ошибся. – Впервые в своей жизни он взял у себя на работе две недели отпуска, купил дорогую путевку и сейчас готовится к незабываемой поездке на острова, где его ждут солнце, белоснежный песок, зелень тропических растений и шелест пальм… И именно там, в этом райском уголке, кое-кто незаметно для кого бы то ни было передаст ему микрокарту памяти, которую он по окончании отдыха привезет сюда и отдаст нам…Ты готов на это время стать нашим Эриком Хансеном? Услышав этот вопрос, я почувствовал, как тугой комок страха сжался у меня в животе, и я снова взглянул на Анатолия. В его глазах отчаянно пульсировало одно слово – ПОЖАЛУЙСТА! – Мы бы отправили его самого, Володя, но для этого Юре надо оформить парню официальную командировку с объяснением для вышестоящего руководства причин перемещения агента за пределы территории, к которой он приписан. А так он будет в Стокгольме, поживет пока на твоей квартире, чтобы твоего отсутствия не было заметно со стороны. А здесь, в посольстве я договорюсь, чтобы хозяин этого кабинета обеспечил соблюдение тобой контрольно-пропускного режима на время твоего отсутствия, так что ты вроде как будешь работать. Для тебя же на время поездки мы на всякий случай подготовим полный комплект документов, чтобы любая проверка, если она вдруг потребуется, подтвердила, что ты и есть Эрик Хансен! – Для Анатолия я даже готов пойти на то, чтобы раскрыть настоящего Хансена перед его коллегами, – участливо добавил Юрий Валентинович. – Опять же, это только в том случае, если потребуется проверка твоей личности, что на самом деле маловероятно… А так, выезд из страны некоего Эрика Хансена, которых здесь пруд пруди, останется ни для кого не замеченным. В частности, для наших с Анатолием руководителей. – То, что вы предлагаете – опасно? – спросил я. – Нет, – категорично ответил Юрий Валентинович. – Скорее для нас, чем для тебя… От тебя потребуется только поехать туда, в привычном одиночестве понежиться несколько дней на пляже и вернуться с картой памяти. Наш человек сам тебя найдет и передаст ее. Он сделает это так, чтобы твоя личность ни у кого не вызвала подозрений. После того, как передача состоится, он покинет остров, по-прежнему отвлекая все внимание на себя, а ты останешься и уедешь по окончании своего отпуска. Ты согласен? – Ну… не уверен, что я подхожу для этого… но… черт… я же… я… да… я помогу вам… – Спасибо! – хором отозвались оба сидевших передо мной разведчика. – Что от меня для этого потребуется? – Во-первых, забыть про родной русский язык. Ни слова на нем больше! – продолжил Анатолий. – Во-вторых, у тебя будет три дня, чтобы переехать на новую квартиру и дословно выучить историю жизни Эрика Хансена. Выучить так, чтобы ты мог ее рассказывать не как вызубренный параграф из учебника, а своими словами и разным людям по-разному, но, чтобы суть при этом не менялась. В-третьих, никаких личных встреч с сегодняшнего дня ни с кем, кто тебя знает. Только я и Юра. Ясно? – Да, – кивнул я. – Конечно… – Там, на месте, твоим главным преимуществом будет то, что ты действительно не наш агент, – добавил Юрий Валентинович. – Поэтому, веди себя естественно. Просто отдыхай, но воздержись от употребления алкоголя, который притупляет ум. С собой у тебя будет телефон настоящего Эрика Хансена с теми его контактами, которые тебе будет необходимо выучить и уметь коротко и быстро объяснить, кто это… Звонок на любой из них сможет гарантировать тебе подтверждение твоей личности, как Эрика Хансена. Кроме того, на всякий случай среди прочих ты внесешь туда кого-то из своих контактов, с кем ты меньше всего общаешься, но под этим именем будет записан наш номер, звонок по которому будет означать, что телефон не в твоих руках. Уверен, что это не понадобится. Просто в качестве излишней предосторожности, чтобы твой отец и я были за тебя спокойны… Ты можешь назвать сейчас такое имя или имена? Или тебе надо подумать? – Э-э-э… Не знаю… Пусть будут Ивор и Аника… – Хорошо. Кто это такие, ты потом расскажешь. А сейчас слушай дальше. Есть еще две вещи, которые тебе нужно будет запомнить. Первое – это номер телефона, на который надо позвонить только в самом крайнем случае, если ты поймешь, что операция под угрозой срыва. И второе – это имя нашего человека, который передаст тебе карту памяти. Запомни его сейчас, но там, на месте, специально не ищи с ним встречи. Он сам все сделает. Его зовут Виктор Колосов… 27 Спустя пятнадцать минут пешей прогулки быстрым шагом под моросящим дождем я юркнул в нужный мне подъезд дома 31 по улице Бастугатан. Поднялся по лестнице на второй этаж и стал рыться в карманах, остановившись перед дверью, в центре которой на хромированном клапане встроенного почтового ящика маленькими черными буквами было написано имя хозяина квартиры – Эрик Хансен. Отыскав ключ, я вставил его в замочную скважину и без труда повернул два раза. Вошел в маленькую темную прихожую и захлопнул за собой дверь. Внутри было темно и тихо. Впрочем, я вспомнил, что, уезжая, плотно закрыл и занавесил окна. Эта была маленькая квартирка. Прихожая, гостиная, спальня, обставленные исключительно мебелью «IKEA», крохотная кухонька, оборудованная всей необходимой утварью, включая посудомойку и кофе-машину, и санузел, в котором едва можно было развернуться между раковиной, миниатюрной стиралкой, унитазом и душевой кабинкой. Обои под покраску, выкрашенные в темные цвета, матово-белый кафель, бежевая и кофейного цвета обивка на диване и креслах, ковры на полу обеих комнат в крупную клетку разных оттенков серого, черная посуда и белое, но застиранное и потускневшее постельное белье. Не дом, а черепаший панцирь. Маленький замкнутый мирок одиночки-отшельника, выбирающегося наружу только для того, чтобы как можно тише и незаметнее провести еще один день на скучной и, возможно, ненавистной работе, а потом приползти обратно, купив себе по дороге поесть, запереться и до утра ждать новый день, неизвестно, во имя какой цели. Скорее всего, просто потому, что ему так приказали. Интересно, что в этот момент думал настоящий Эрик Хансен о моей еще меньшей по размерам квартирке в мансарде дома на пересечении Гёрвельгатан и Лагерлёфсгатан, живя сейчас в ней вместо меня? Мне было интересно, как он перенес смену своего привычного пыльного мешка на коробушку с молочно-белыми стенами, светлым деревянным полом, мебелью цвета венге и практически полному отсутствию текстиля, в том числе на окнах – занавески в своей квартире я заменил на аккуратные белые жалюзи. Не сошел ли он еще с ума? Мне вот в его квартире хотелось волком выть от тоски, которую она навевала. Из полумрака гостиной доносилось тиканье висевших на стене часов, напоминающих своим дизайном вокзальные. Я оставил чемодан в прихожей, разулся и прошел по квартире, раздвинув везде шторы и открыв на проветривание окна во всех комнатах. Свет так и не включил. Мне вполне хватало того, который проникал в окна. Потом, прошел на кухню и попил воды. Заглянул в холодильник, хотя знал, что неделю назад оставлял его пустым. Почесал затылок, бросил в кофе-машину капсулу и, нажав кнопку, заставил ее сделать мне маленькую кружечку эспрессо. Потом с кружкой в руках вернулся в гостиную и, не раздеваясь, опустился в одно из двух глубоких кресел, стоявших по обе стороны низенького круглого журнального столика. Только после этого я стянул с головы бейсболку, положил ее перед собой на столик и стал рассматривать, прихлебывая время от времени кофе. Я искренне ненавидел этот предмет и то, что было спрятано в кармашке на молнии над козырьком. Чертов кусок пластмассы и металла. Проклятая микроскопическая дрянь, из-за которой моя тихая и размеренная жизнь перевернулась с ног на голову и покатилась под откос. Только я остался жив, а жизни других людей вовсе оборвались, в том числе жизнь прекрасной зеленоглазой брюнетки Элис Бергман, так легко влюбившей меня в себя и использовавшей в своих преступных целях. Нежная и чувственная Элис Бергман, какой ее довелось узнать мне. Улыбчивая, иногда задумчивая, иногда серьезная и даже строгая, мягкая, но с несгибаемым стержнем силы воли где-то глубоко внутри. Элис Бергман, которая, по словам свихнувшегося Рона МакКонела, убила нашего агента – Виктора Колосова, и которая сама погибла неизвестно от чьих рук. Элис Бергман – коварная соблазнительница. Обманщица, которой я был готов все это простить. Жаль только, что теперь мне уже не представится шанс, сказать ей об этом. Что ж, как бы все это ни было грустно, она свою миссию выполнила. Расставила капкан, поймала в него тупого барана – меня и незаметно подсунула микрокарту, за которой все, как умалишенные, охотились. С какой целью? Может быть, чтобы действительно отдать МакКонелу, а может, чтобы, получив от британцев деньги, выдурить ее у меня обратно под видом подаренной бейсболки. Или чтобы я, ничего не подозревая, просто увез эту чертову карту с острова, а там будь что будет… И я, сам того не подозревая, действительно вывез ее в относительно безопасное, как она, возможно, посчитала, место. А, по сути, она отдала ее тому, кому эта штуковина и должна была попасть в руки. Это ли не ирония судьбы? Но сейчас меня беспокоили два вопроса. Во-первых, если Элис удалось отправить микрокарту со мной сюда – в Стокгольм – и она сообщила об этом своим коллегам у кого она находится, явится ли кто-то из них за этой штуковиной? Во-вторых, если ни Анатолий, ни Юрий Валентинович, отправившие меня на задание, не знают, что карта на самом деле у меня, стоит ли ее вообще им отдавать? Может, просто избавиться от нее? После всего пережитого мне почему-то именно так и хотелось сделать в счет оплаты за «незабываемый отпуск на островах». Это во мне говорил эгоизм. Но, с другой стороны, совесть напоминала о том, что на второй чаше весов лежит жизнь и карьера отца, о котором я впервые неосознанно подумал именно в этом качестве, а не просто, как о человеке по имени Анатолий. Я не знал, как мне поступить. Сомневался. Вообще, мне казалось, что я уже в полной мере насладился ролью Эрика Хансена, и пора бы покончить с этим спектаклем. И если представители «InfoDealers» явятся сюда за тем, что они все еще считают своим, то лучше, чтобы их встретил человек подготовленный, которого специально обучали, чем писарь-переводчик с разбитым сердцем, расшатанной нервной системой и психикой. Допив кофе, я поставил кружку на столик и взял в руки бейсболку. Расстегнул кармашек и вытряхнул на ладонь малюсенький пластмассовый прямоугольник. Минуту смотрел на него. Потом бросил бейсболку обратно, встал с кресла пошел в спальню, но на пороге остановился и вернулся назад. Медленно обвел взглядом гостиную. Долго стоял в задумчивости, а потом переместился в кухню. Там я выдвинул ящик со столовыми приборами, которые были разложены в специальной форме с отдельными ячейками для ножей вилок, чайных и столовых ложек, поднял эту форму и швырнул карту памяти под нее. Именно в этот момент из прихожей донеслось короткое «ДЗИНЬ!». Я даже вздрогнул от неожиданности, как напакостивший ребенок, которого застукали в момент совершения преступного деяния. И тут же этот звук повторился еще дважды. Это звонили в дверь. Кто это мог быть, я догадывался. И моя догадка подтвердилась, когда в глазке я увидел терпеливо ожидавшего снаружи Юрия Валентиновича. – Ну, еще раз здравствуй, Володя! – произнес он, переступив порог, когда я открыл ему дверь. – Даже чемодан еще не разобрал? Я покосился на свой багаж, который так и стоял в прихожей с того момента, как я вошел в квартиру. – Нет, как видите… Устал с дороги… – Ну, ничего, ответил он, закрывая за собой дверь. – Еще немножко осталось. Потерпи чуток. – Терплю… Деваться-то некуда… Юрий Валентинович многозначительно хмыкнул, внешне сохраняя абсолютную невозмутимость. И только слегка прищуренные глаза за толстыми линзами очков методично сантиметр за сантиметром обшаривали все предоставленное взгляду пространство. – Я могу пройти? – он указал рукой на дверь в гостиную. – Конечно. Проходите. – Нальешь старику чаю? – Чая нет… – Как так? Эрик Хансен любит чай! – А я люблю кофе. Поэтому есть только кофе… – Из этой шумящей железяки? – Да… из кофе-машины. – Молоде-е-ежь! Кофе надо варить в турке! – Кофе молотый тоже закончился. Да и возиться не люблю. – Вот я ж и говорю – молодежь! Ленивые все стали. Привыкли кнопки жать, а нет, чтоб с душой да на огне… – Так вы будете кофе? – Эх, давай свой кофе… Пока я ходил на кухню и заправлял кофе-машину водой и новой капсулой, а потом ждал, когда наполнится чашка, Юрий Валентинович по-хозяйски прошелся по квартире, бесцеремонно трогая вещи, двигая книги на полках, заглядывая в шкафы и ящики. Когда я вошел в гостиную, он уже сидел в одном из кресел и вертел в руках мою бейсболку. У меня даже в груди екнуло. А если у них здесь установлены камеры, и они видят все, что происходит в квартире? Если они знают, что карта у меня? – Ваш кофе. Я поставил чашку перед ним на столик рядом с моей пустой. Он вежливо кивнул в ответ и жестом предложил сесть. Я сел. – Обычно, по завершению задания, – медленно выговаривая слова, начал он, продолжив вертеть в руках мою бейсболку, – оперативник должен написать подробный отчет. Но у нас с тобой другой случай. Я бы сказал, из ряда вон выходящий. Поэтому мы обойдемся без писанины. И я просто попрошу тебя рассказать мне, как все было. Можешь начать с прибытия в Мале. И я рассказал ему все. Сначала долго молчал, собираясь с духом и отчаянно делая вид, что просто мысленно восстанавливаю в памяти ход событий, но потом заговорил и рассказывал больше часа. Подробно. Что видел, что слышал, о чем и с кем говорил. О том, как стал соучастником двух убийств, и о том, как утопил так непохожего на привычный образ из кинофильмов про Джеймса Бонда агента британской разведки. О том, как я познакомился с Элис Бергман, точнее, как она познакомилась со мной, мне было рассказывать тяжелее всего. Но я и с этим справился. Понимая, что скрыть от старого опытного разведчика свою привязанность к ней мне не удастся, я не стал разубеждать его в том, что влюбился, как школьник. Только старался говорить об этом сухо и отстраненно. Что я, вроде как понимаю свою ошибку и мне стыдно за свою невнимательность и халатную неосторожность, с которыми я отнесся к выполнению задания. Не стал только упоминать о том, что знаком с таким понятием, как «капкан на барана», чтобы мой собеседник ничего не заподозрил. Ну и, разумеется, ни словом не обмолвился о своей находке, которая теперь покоилась на дне кухонного ящика со столовыми приборами. Юрий Валентинович все это время внимательно меня слушал и не перебивал. Разве что только пару раз задал какой-нибудь уточняющий вопрос. И все вертел в руках мою бейсболку. Даже к своему кофе так и не притронулся. А потом, когда я замолчал, наконец, положил ее обратно на стол и задумчиво спросил: – То есть, наши документы бесследно пропали? Я не смог выдавить из себя больше ни слова. Поэтому пожал плечами.