– Вчера я не мог найти ее полдня. Думал, что она просто решила таким образом отделаться от меня. Вот и накидался… Ну а сегодня, сам понимаешь… Бармен понимающе кивнул и, наконец, отставил в сторону бокал, который полировал салфеткой уже минут пять. Потом положил рядом салфетку и, тоже наклонившись над барной стойкой, заговорщическим шепотом заговорил: – Знаете, я не стал говорить об этом лейтенанту Шакуру, потому что он отмахнулся бы от моих слов, как от назойливой мухи. Но вам скажу, что если он хочет, чтобы все считали смерть русского туриста и вашей подруги злым роком судьбы, то пусть сам в это сначала поверит. Потому что я не верю! Я верю только своим глазам и ушам, тем более что я со своей работой почти каждого приезжего могу узнать в лицо. И с уверенностью могу сказать, что за день до смерти этот русский сидел здесь – на вашем месте и разговаривал с вашей подругой… и в их разговоре все время присутствовало слово «опасность». – Виктор Колосов общался с Элис? – удивился я, потому что Элис не упоминала при мне об этом. – И как они себя вели? – Хотите спросить, вели ли они себя, как пара? – Да… – смущенно ответил я, опустив глаза. – Нет. Там не было ни малейшего намека на отношения. Во всяком случае, с его стороны точно. Я хорошо помню, что они общались сухо и отстраненно, словно между ними кошка пробежала. И не обижайтесь, но, мне показалось, что ваша подруга проявляла по отношению к нему больший интерес, чем он к ней. Но при этом разговор словно не клеился. А в какой-то момент мне даже показалось, что ваша подруга как будто пыталась предупредить его о чем-то или предостеречь… Но он отмахивался. – Почему вы так считаете? – Потому что у меня есть глаза и уши, мистер. Я в тот вечер пахал здесь, как проклятый, один, потому что мой напарник не вышел в свою смену, но все равно краем уха выхватывал части разговора. В основном его слова, потому что ваша подруга говорила очень тихо. И, судя по этим обрывкам, он говорил о каких-то важных документах и деньгах. – Ничего себе! – воскликнул я. – Они, что, пытались заключить сделку? – Нет, не думаю… Скорее всего девушка что-то услышала от кого-то еще о грозящей этому русскому опасности и пыталась его предупредить, но он не верил ей. Со стороны это выглядело именно так. Потому что она упоминала каких-то людей, которые могут представлять опасность. А он постоянно повторял, чтобы она отстала, прекратила нести чушь и не смела больше ему угрожать. Он вообще в тот день был не в духе. – А чем тот разговор закончился? – Не знаю, мистер. Я просто в очередной раз обернулся, а его уже не было за стойкой. Только деньги за выпивку, придавленные пустым стаканом. Девушка же сидела с очень озадаченным, если не сказать встревоженным лицом. – И ты, серьезно, не рассказал об этом лейтенанту Шакуру? – Я начал было, но он не захотел меня слушать… Вот я и решил, пусть горит оно все синим пламенем, раз вместо того, чтобы вести расследование и собирать важную информацию, этот идиот тратит целый день на то, чтобы заставить всех молчать и не лезть не в свое дело. – Это все? – спросил я, переживая, что бармен вдруг замолчит. – Нет, конечно! – ухмыльнулся он в ответ. – Вчера, например, была не моя смена, но я подменял приятеля, и кого, вы думаете, я здесь видел? Я видел вас… Видел, как вы стояли вон за той колонной и не решались подойти к вашей подруге, пока она говорила с тем блондином, у которого рука в гипсе… 15 – Ты слышал, о чем они говорили? – О, да… Я слышал, мистер. – И о чем же? – я еще сильнее перегнулся через барную стойку. – Ну, давай, говори! – О русском туристе, о важных документах и о больших деньгах… Думаете, это совпадение? – Не знаю, приятель. – А я вам скажу, что я думаю, по этому поводу. Думаю, что этот мистер Шнайдер, я подсмотрел фамилию в подписанном им счете, один из негодяев, причастных к гибели русского туриста. А ваша подруга случайно узнала о том, как его сообщник, прибывший сюда заранее для какой-то сделки с этим русским, задумал от него избавиться и в итоге осуществил свой план. Я задумался, потому что такая версия вполне укладывалась в сложившуюся из моих наблюдений и рассказа Рона МакКонела общую картину. А бармен тем временем заговорщическим шепотом продолжал говорить: – Не знаю, что именно ему было нужно от вашей подруги, но мистер Шнайдер вел себя довольно грубо во время их разговора. Может быть, даже угрожал ей, потому что девушка выглядела очень напуганной и все время смотрела на часы. А еще этот мистер Шнайдер несколько раз повторил, что он – не Виктор Колосов, так, вроде звали русского, и долго церемониться с ней не собирается. – А она? – Я не слышал, что она говорила. Но, судя по тому, что отрицательно мотала головой, к согласию они не пришли. А схватив ее за руку, он сказал, что все равно добьется своего любой ценой. Вот, пожалуй, и все… Что она ему ответила, думаю, вы и сами слышали. Дальше вы столкнулись с ним у колонны… В этом бармен оказался прав. Все, что было дальше, я прекрасно знал. Разумеется, в общих чертах. Но картина складывалась не очень приятная. Погиб еще один человек – напуганная хрупкая девушка, ставшая невинной жертвой стечения обстоятельств. Арнольд Шнайдер, несомненно, был замешан в обоих происшествиях, не смотря на то, что появился на острове уже после инцидента с Виктором Колосовым. А хуже всего было то, что здесь же в отеле должен был находиться еще один его сообщник, личность которого для меня оставалась загадкой. Но, даже исходя из слов Рона МакКонела, основанных на его личных наблюдениях, я не верил, что этим человеком могла оказаться молодая француженка, которую я так же пока не мог идентифицировать, или невероятных размеров человек-DISCOVERY. – Хотите еще пива? – спросил бармен. – Я угощаю… – Давай. Когда он поставил передо мной очередной бокал с пенной шапкой, я поблагодарил его и добавил: – Знаешь, я бы дал вашему лейтенанту Шакуру медаль за идиотизм! Бармен, грустно ухмыльнувшись, согласился. Было видно, что он с радостью поговорил бы со мной еще, но в баре заметно прибавилось народу и ему стали поступать новые заказы. Поэтому я остался на своем месте наедине с бокалом пива, а он занялся своей работой – приготовлением коктейлей и протиранием вымытых его напарником бокалов. И мне не хотелось отвлекать его, чтобы этот добродушный парнишка не получил нагоняй от руководства за то, что отлынивает от работы. Из бара меня никто не прогонял, но мне вдруг стало невыносимо здесь находиться. Я и так провел за стойкой слишком много времени в стремлении напиться, но ничего из этой затеи не вышло, потому что неправильно выбрал градус напитка. Необходимо было срочно сменить обстановку и, допив пиво, я попросил счет. Отсалютовал на прощание бармену, который взбивал в шейкере очередной коктейль, слез со стула и на не совсем послушных ногах побрел к выходу на пляж. По пути не переставал думать об отвратительном Арнольде Шнайдере и о том, что подозрительно долгое время его нигде не было видно. Я бы, наверное, даже не удивился, узнав, что его уже нет на острове. Кто знает, может, так и было на самом деле? Но мои опасения на этот счет были развеяны в следующее мгновение, когда я вышел из бара и остановился в арке у входа в центральный холл. На противоположном его конце по тенистой аллейке вдоль витрин сувенирных магазинчиков, удаляясь от меня, легкой походкой шел именно он – Арнольд Шнайдер. Придерживая упакованной в гипс левой рукой пакет с чипсами, он немного притормозил у последней из витрин, привычным жестом поправил волосы здоровой рукой и свернул на дорожку, ведущую вглубь острова. И я бы пошел следом, но мое внимание привлекла суета на площадке в конце длинного деревянного мостика, заканчивающегося у пристани, где на воде покачивался полицейский катер. Там трое полицейских во главе с лейтенантом Шакуром выкатывали из здания дайвинг-центра цинковый гроб, какой я уже видел в день прибытия. И это, конечно же, оказалось важнее, чем белобрысый мерзавец. Я, не раздумывая, направился туда. Сразу почувствовал участившийся пульс, застрявший в горле ком и невероятную горечь утраты, застилающую глаза пеленой слез. Эмоции, которые почему-то нахлынули только сейчас. Возможно, потому, что с каждым шагом я становился все ближе и ближе к Элис. Но это не меняло ровным счетом ничего. Теперь она была для меня недосягаема, как любая из звезд на небе. С той лишь разницей, что звезду можно рассмотреть в телескоп, а увидеть Элис мне уже было не суждено. У меня даже не осталось ее фотографии на память. Подкатив на тележке прямоугольный металлический ящик к катеру, двое полицейских поднялись на борт и стали освобождать для него место на небольшой палубе. Лейтенант Шакур отлично смотрелся в образе обличенного властью негодяя: синяя форма, фуражка, очки-капли в позолоченной оправе, самодовольная ухмылка. Он закурил и бесцеремонно оперся своей тощей пятой точкой на гроб, зачем-то отправив третьего полисмена обратно к зданию дайвинг-центра. Там в тени на деревянном ящике с инвентарем сидела молодая девушка в гидрокостюме. Местная, судя по чертам лица и темной коже. Наверное, инструктор. Она разговаривала с таким же темнокожим парнишкой в форменных шортах и майке персонала, отвечающего за все, что связано с пляжным отдыхом и развлечениями. Оба они бросали косые взгляды на лейтенанта и с интересом наблюдали за мной, когда я прошел мимо и направился к полицейскому. – О, Мистер Хансен! – небрежно стряхнув пепел, приветствовал он меня своей мерзкой улыбкой с кривыми прокуренными зубами. – Могу сказать, что рад очередной нашей встрече, но не буду этого делать, потому что вы все равно не поверите мне. Так ведь? – Встаньте. – Что, простите? – Встаньте с гроба! Можете меня ни в грош не ставить, но проявите уважение хотя бы к тому, кого уже нет в живых. – Ах, да, конечно… – лейтенант Шакур с наигранным пониманием кивнул и выполнил мою просьбу. – Вы хотели мне что-то сказать? Задав вопрос, он сделал еще одну глубокую затяжку и выпустил густой клуб едкого дыма, ударивший мне в ноздри. – Нет. Вам я уже все сказал. Просто хотел попрощаться… с Элис… – М-м-м… Ну, что ж, прощайтесь… – Я могу сделать это без вас? – Без меня? – Да, вы можете отойти в сторону ненадолго? – Нет. – Нет? – Нет. И, более того, если захочу, я могу запретить вам находиться здесь, мистер Хансен. И вы будете вынуждены убраться, откуда пришли, и наблюдать за погрузкой и нашим отплытием с берега. Но, понимая, какую утрату вы понесли, я исключительно из своего великодушия не буду этого делать. Поэтому, если у вас есть, что сказать мисс Бергман, говорите – она вас внимательно слушает. Ехидно улыбаясь, он постучал по металлической крышке и, чуть склонившись над гробом, шепотом спросил: – Вы же нас слышите, мисс Бергман? Хотелось живьем упаковать его в такой же саркофаг и бросить в воду. – Ну? – развел он руками, глядя на меня. – Я долго ждать не буду… Проглотив обиду, я подошел ближе. Лейтенант Шакур не отодвинулся ни на шаг, продолжая дымить своей сигаретой. А я, стараясь не замечать его присутствия, положил руку на нагретый солнцем металл. Конечно, Элис было уже все равно, скажу я что-то или просто молча постою рядом, но мне не хотелось прощаться в тишине. А еще меньше мне хотелось, чтобы стоявший рядом мерзавец слышал слова, которые предназначались только ей, но я решил, что, раз уж она была американкой, то все-таки скажу по-английски. И постарался быть предельно кратким: – Элис, милая, ты – лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни. Правда… С тобой я понял, что значит быть счастливым… Спасибо! Мне будет очень не хватать тебя. Прощай… Прощай, моя милая… – И все?! – воскликнул лейтенант Шакур, когда я отступил на два шага назад. – А где же преклонение колен и слезы? Я промолчал. Старался даже не смотреть в его сторону и наблюдал за тем, как отправленный им к дайвинг-центру полисмен возвращался с опечатанным чемоданом Элис. Лейтенант Шакур тоже не нашел больше слов. Он просто затушил брошенный окурок носком ботинка и махнул рукой двум другим полицейским, которые уже подготовили палубу катера к погрузке.