Но и поверить в то, что моей живой и такой необыкновенно милой Элис больше нет, я до конца не мог. Казалось, что это какая-то глупая и не веселая шутка, неудачный розыгрыш. И, тем не менее, факт оставался фактом. А после увиденного мной вчера вечером бардака в ее номере, версия с несчастным случаем представлялась абсолютно несостоятельной. И было ясно, как божий день, что полиция идет по пути наименьшего сопротивления. Я это понимал, даже будучи в состоянии похмелья. В баре я взобрался на высокий стул у стойки и, облокотившись на нее, заказал себе пива, которое бармен подал в запотевшем пузатом бокале. Без удовольствия я прильнул губами к его прохладной кромке и влил в себя изрядную порцию. Ну и пусть на часах было только начало десятого. Плевать. Я рассуждал так. Беспорядок в номере Элис свидетельствовал о не случайности ее гибели. Для меня это было более чем очевидно: то, что произошло с Элис напрямую связано с еще одним несчастным случаем – со смертью русского туриста Виктора Колосова, который с самого начала не давал мне покоя. После разговора с лейтенантом Шакуром я уже не сомневался в том, что полиция скрыла какие-то детали его гибели, которые были известны единственной свидетельнице произошедшего. Определенно, Элис что-то знала. Что? Может, она могла доказать, что перекрытый кислород в его акваланге – это вовсе не случайность, а результат техничных действий вполне конкретного человека? Что, если смерть Виктора Колосова на самом деле тоже не была случайностью? Элис что-то видела, но ей не разрешали об этом говорить. Не просто же так этот мерзкий лейтенант Шакур вился вокруг нее едва ли не каждый день. Видимо, хотел убедиться, что она держит язык за зубами. И тут меня словно огрело по голове. Неужели, наше с ней общение было продиктовано, прежде всего, страхом за свою жизнь? Ведь это на самом деле было странно, что я вдруг настолько понравился девушке, будучи до этого момента абсолютно непривлекательным для кого бы то ни было. Я вдруг понял одну не совсем приятную для себя вещь – с первого дня нашего с ней знакомства она ни разу не ночевала одна. Днем еще могла отлучиться ненадолго, но именно ночью, когда человек наиболее уязвим во время сна, мы оказывались в моей постели. Мне совсем не хотелось верить, что проскочившая между нами искра и наполненные невероятной искренней нежностью два незабываемых дня, не говоря о ночах, были всего лишь необходимостью – попыткой обезопасить себя. А даже если так, мне все равно хотелось собственноручно задушить того подонка, у которого поднялась рука на такую милую и хрупкую девушку, как Элис. За вторым бокалом пива я вдруг вспомнил про Арнольда Шнайдера, и у меня в голове снова взорвалась маленькая бомба. О чем они вчера утром говорили с Элис здесь, в баре? Кто он такой? Сказал, что мог знать Виктора Колосова, и слишком рьяно интересовался тем несчастным случаем. К тому же, по-видимому, разговор у них с Элис состоялся не самый приятный, и он был довольно груб. Чертов фашист. А потом вдруг снова пришло озарение. Если вчера днем я видел Элис, гуляющую по молу, тогда кто в это время находился в ее бунгало? И если смерть Элис была не несчастным случаем, и там, по ту сторону лагуны с ней был кто-то еще, то на острове действовали как минимум двое негодяев, причастных к гибели не только Элис, но и Виктора Колосова. Вот бы я тогда набрался смелости и постучал в дверь. Что было бы? Может быть, просто одним трупом больше. И тогда лейтенант Шакур не смог бы списать дело на несчастный случай, к тому же так бесцеремонно, как сделал это во время нашей беседы сегодня утром. Острое чувство вопиющей несправедливости угнетало меня. Но если даже полиция не желала вести расследование и наказывать преступника, то куда уж мне брать на себя такую миссию. При этом один подозреваемый у меня был. Однако в глубине души я осознавал, что это подозрение не имело под собой никаких оснований, кроме личной неприязни. И как бы мне ни хотелось повесить всех собак на Арнольда Шнайдера, я понимал, что это невозможно. Он прибыл на остров уже после происшествия с русским туристом и позже меня. Так я снова вернулся к вопросу, что, если в номере Элис на самом деле кто-то учинил обыск, то с какой стати? Что этот кто-то искал? И почему именно у нее? Было очень неприятно осознавать, что я совершенно не знал эту девушку, полностью завладевшую моим разумом и сердцем. Вот такие мысли роились в моей голове. Допив второй бокал пива, я, не раздумывая, заказал третий. Опьянения я не чувствовал. Это было одновременно хорошим и плохим последствием перенесенного мной потрясения. Услышав мой очередной заказ, бармен бросил тревожный взгляд на часы над баром, но все-таки поставил передо мной очередную порцию. По-правде говоря, с самого первого мгновения нашего с Элис знакомства, меня не покидала уверенность в том, что это ненадолго. Я только не представлял, что все закончится именно так. Думал, мы просто расстанемся, разъедемся по разным концам света и, не знаю, как она, а я буду страдать, как никто и никогда еще не страдал, кроме шекспировских героев. Я считал, что после ее отъезда не смогу ни о чем думать, запрусь в своем бунгало и просижу так в гордом одиночестве до окончания срока моего отдыха. На самом деле во мне осталась какая-то злость и холодное желание отомстить всем, кто был виновен в том, что я больше никогда не увижу этих зеленых глаз. И я сам удивлялся собственному спокойствию, с которым пытался трезво рассуждать, несмотря на то что хлестал пиво натощак с самого утра. Я продолжал пить пиво и рассматривать ровные ряды разноцветных и разнокалиберных бутылок на полках за спиной бармена, когда рядом со мной на барную стойку хлопнулась небольшая книжка. На потрепанной обложке было написано «Д.Х. Чейз». А в следующий момент мне на плечо легла крепкая веснушчатая пятерня. Я обернулся и увидел улыбающегося мне Рона МакКонела. – Привет, Эрик! – радостно воскликнул он, потрепав меня по плечу. – Чего это ты с утра пораньше заправляешься в баре? – Привет, Рон… – ответил я без энтузиазма. Он убрал руку с моего плеча и, встревожено глядя на меня, взгромоздился на соседний стул. – Что-нибудь закажете? – тут же поинтересовался бармен. – Э-э-э… – на мгновение призадумался шотландец, посмотрел на часы и в итоге махнул рукой. – Давай бокал светлого! Пока бармен выполнял заказ, он чуть наклонился ко мне и с не скрываемой тревогой в голосе спросил: – Эй, приятель, у тебя все в порядке, а? Я отрицательно помотал головой. И мы просидели в молчании не меньше минуты, пока он снова не заговорил: – Подожди. На тебе лица нет… Что случилось? – А я думал, что уже весь остров должен знать… – О чем, Эрик? – спросил он, подвигая к себе поставленный барменом бокал, а потом вдруг запнулся. – Ты о новом несчастном случае? – Да, я про девушку, которая вчера утонула за молом во время шторма. – Нет… Нет, приятель… Только не говори, что это она! – Да, Рон, это была Элис. – Твою ж мать! – Рон МакКонел с такой силой грохнул кулаком по барной стойке, что это привлекло к нам всеобщее внимание в затихшем на мгновение баре. – Вот же дерьмо сраное, а! Показав всем обезоруживающе выставленными вперед ладонями, что все в порядке, он залпом осушил сразу полбокала пива и вытер рот тыльной стороной ладони. – Я слышал, конечно, что утром на моле обнаружили утопленницу. Видел, как этот полицейский тут с утра суетился, и как из медицинского отделения к дайвинг-центру прикатили очередной цинковый гроб, но я даже представить не мог, что речь идет об этой девушке… Просто кошмар какой-то! Ты прости, если я еще больше нагнетаю… Только скажи, и я мигом заткнусь, честно. Просто в голове не укладывается! – У меня тоже… – А ты когда узнал? – Сегодня. Около часа назад или чуть больше. Не смотрел на время. – От полиции? – Да. Лейтенант Шакур разбудил. Устроил мне сначала допрос, а потом, когда я уже пришел в себя, вывалил новость на мою голову. И недвусмысленно намекнул, что расследования не будет. Типа очередной несчастный случай. А мне пригрозил тюрьмой, если я буду совать нос, куда не следует, – Я приложился к бокалу и подытожил, – Вот такое у меня сегодня получилось доброе утро… – Да, уж… – задумался Рон МакКонел. – Странно, если не сказать больше. Если честно, я вообще не понимаю, куда этот мир катится. Даже здесь, казалось бы, что еще нужно людям, когда они, пусть временно, но находят рай? Так ведь нет – надо самим придумать себе проблему, кого-нибудь толкнуть, оскорбить, обокрасть или убить не дай Бог! Сплошное скотство кругом! – С чего это вы, Рон, вдруг про убийство заговорили? – Знаешь, что, Эрик? Не надо быть семи пядей во лбу или ясновидцем, чтобы замечать то, что и так лежит на поверхности. Я тебе вот, что скажу, только между нами. Полиция здесь совершенно не хочет работать. Им плевать на свои обязанности! Видимо, эти слова были сказаны недостаточно тихо, чтобы их услышал только я, потому что протиравший бокалы бармен странно ухмыльнулся и покачал головой, бросив в нашу сторону один единственный любопытный взгляд. А Рон МакКонел тем временем продолжал: – Если уж совсем откровенно, Эрик, то русский турист, погибший несколько дней назад, по-моему, тоже умер не своей смертью. И это никакой не несчастный случай. Я по утрам хожу прогуляться на причал к дайвинг-центру и когда их группа готовилась там к погружению, я слышал, как он ворчал на инструктора, что она с ним, как с маленьким обращается. Что он сам все знает и у него есть опыт погружения с аквалангом. И ладно бы это были его пустые слова. Но я лично видел со стороны, как он самостоятельно надевал снаряжение и проверял кислородные баллоны, стравливая воздух, и даже помогал твоей девчонке. Так что, думаю, с его оборудованием кто-то поработал уже на катере непосредственно перед погружением. – Да? – я с изумлением уставился на него. – Да. Думаю, что твоя подруга что-то видела, но не придала этому значения или забыла из-за пережитого шока. Может быть, потом пыталась донести это до лейтенанта, но ему вряд ли было интересно. В его идеальную картину происшествия новые детали не вписывались. Зато возможно прояснившаяся память одного из свидетелей, я сейчас про твою Элис, могла заставить нервничать убийцу русского туриста и толкнуть его на очередную гнусность… Тогда я рассказал Рону МакКонелу о странном поведении Элис вчерашним днем, о том, как видел ее во время шторма на камнях мола по ту сторону лагуны, и что в это время кто-то вломился в ее номер и перевернул там все вверх дном. И про свои подозрения по поводу Арнольда Шнайдера. – Ты серьезно? – переспросил он, когда я закончил. – А, похоже, что я шучу? – Нет, конечно… Просто, если все так, как ты говоришь, то вырисовывается не самая приятная картина. В гибели русского туриста и Элис могут быть замешаны как минимум двое… – Я уже думал об этом, Рон… Мы обменялись многозначительными взглядами, и каждый еще раз приложился к своему бокалу. А потом я спросил: – Слушайте, Рон, а сколько народу было в той группе ныряльщиков вместе с Элис и этим русским? Помните? – Да, я понял, к чему ты клонишь. Всего их было семеро вместе с инструктором. Минус Элис, прости, минус русский, минус инструкторша, итого остается четверо. – Вы их помните? Кто эти люди? – Парочка молодоженов из Штатов или из Австралии, не знаю точно. Парень еще похож был на молодого Тома Хэнкса, кудрявый такой, худой. Но они, я видел, позавчера вечером отчалили. Так что остаются двое, но здесь я тоже, признаюсь, пребываю в растерянности. Потому, что это молодая девчонка из компашки французов, что постоянно вместе тусуются на северо-восточном пляже, и невероятных размеров жиртрест. Ты его видел, наверное? Я сразу понял, о ком говорил Рон МакКонел. Конечно же, это был человек-DISCOVERY, как мы с Элис его окрестили во время нашей экскурсии на коралловый риф. Но ни он, ни хрупкая француженка не тянули на роль безжалостного и беспринципного хладнокровного убийцы. И мы замолчали, понимая, что слишком далеко зашли в своих ничем не подкрепленных подозрениях. – В любом случае, – подытожил Рон МакКонел, – я считаю, что лейтенант Шакур – первостатейный негодяй. Местная полиция ведет выгодную им политику и запрещает всем перечить себе, угрожая тюрьмой. Куда это годится? Я просто пожал плечами в ответ. Мы заказали еще по пиву и долго перемывали кости лейтенанту Шакуру и полиции в целом. Не обделили вниманием и отдыхающих здесь шумных китайцев, которых я последние три дня почему-то не замечал, а потом Рон МакКонел извинился и, первым допив свое пиво, оставил меня, сославшись на то, что опаздывает на катер в Мале, чтобы попасть в банк, так как вчера возникли какие-то проблемы с кредиткой. На прощание он ободряюще похлопал меня по плечу и даже предложил составить ему компанию, если на катере найдутся свободные места, но я вежливо отказался. Мне не хотелось никуда идти, а тем более плыть. Да и местному бюджету мое пребывание здесь в баре шло только на пользу. – Искренне вам соболезную, мистер… Я поднял взгляд на бармена, который подошел ближе, как только Рон МакКонел удалился, и теперь стоял прямо напротив меня, протирая белоснежной салфеткой очередной бокал. – Благодарю, – ответил я более чем сдержанно. Уже подходило время обеда, и основная масса людей плавно перетекла в ресторан. Поэтому народу в баре чуть поуменьшилось, и у него, видимо, выдалась минутка свободного времени, которую он решил убить, поговорив со мной. Но почему именно со мной? С другой стороны, за барной стойкой сидела веселая компания из четырех человек, и, наверняка, пообщаться с ними было бы куда интереснее. – Извините, что лезу не в свое дело, но я тут краем уха услышал, о чем вы говорили, и не могу не согласиться, что зачастую наша полиция пренебрегает своими прямыми обязанностями и необоснованно закрывает глаза на некоторые вопиющие преступления. А что касается лейтенанта Шакура, так это вообще отдельная песня. Знали бы вы, какие слухи о нем ходят в городе. Говорят, это самый продажный мерзавец, и от него не стоит ожидать ничего хорошего. А еще он очень злопамятный и мстительный. Поэтому, если вдруг доведется с ним общаться, будьте осторожны. – Спасибо за информацию, – ответил я. – А если о нем ходят такие слухи, почему никто не остановит его беспредел? – Он чей-то родственник! У него есть покровитель из министерства внутренних дел. Поэтому никто не хочет связываться, чтобы не навлекать на себя беду. А он под видом благого дела поощряет беззаконие. Я, как и все, понимаю, что если несколько раз подряд во всеуслышание заявить о каком-нибудь серьезном преступлении или убийстве, совершенном здесь на островах, то поток туристов со всех концов света может заметно снизиться. Но так, как он, тоже нельзя относиться к своей работе. В конце концов, подобная халатность приведет только к росту преступности и ни к чему иному. Это и местное население расхолаживает… – То есть, – я придвинулся ближе и чуть склонился над барной стойкой, – ты хочешь сказать, что не веришь в случайность последних двух происшествий? – Смотря, что вы имеете в виду… – Я имею в виду русского туриста и девушку, с которой ты мог меня видеть в последнее время… – Да, я не верю, что это были несчастные случаи. А вы хорошо знали ту девушку? – Нет, к сожалению. Мы познакомились только здесь и знали друг друга всего два дня. Хотя мне казалось, что я встретил человека, которого знал всю свою жизнь до этого момента и хотел бы провести с ней остаток своих дней. Но, оказалось, не судьба. – И вы поэтому вчера вечером так налегали на спиртное, а сегодня продолжаете с самого утра? Я был удивлен столь прямому вопросу, но не ответить не мог.