– Видимо, нет… А что такого случилось? – Там на входе в лагуну столкнулись два катера с туристами. Одних шторм застал во время возвращения с экскурсии на коралловые рифы, а другие отплывали из отеля в аэропорт. В общем, капитаны положились на свой опыт и думали, что проскочат, но из-за сильных волн разойтись не удалось. Произошло столкновение и оба катера бросило на мол… Я не стал дослушивать. Вскочил с места и, пошатываясь, быстро направился к выходу. Проложив себе локтями дорогу в толпе зевак, я оказался на улице под дождем и сразу увидел картину крушения, которая привлекла всеобщее внимание. Там на входе в лагуну два катера подбрасывало било волнами друг об дружку и об камни насыпного мола. Проливной дождь придавал всем краскам серый оттенок, но даже в этой призрачной серой дымке я смог разглядеть силуэты людей. Одни хаотично двигались, размахивая руками, другие перепрыгивали с одного катера на другой, передавали друг другу багаж и помогали остальным перебраться с потерпевших крушение суденышек на камни. Чьи-то силуэты уже возвышались над неровной кромкой мола. Люди складывали в кучу передаваемые им чемоданы. И кто-то рядом со мной сказал, что, скорее всего, обошлось без жертв, и никто не пострадал. А потом по более спокойной воде лагуны из внутреннего порта в хоззоне к молу направились две небольшие лодки, борта которых были защищены автомобильными покрышками. Они без труда причалили к камням, и прибывшие на помощь люди стали помогать потерпевшим перебираться к ним, чтобы людям не пришлось обходить лагуну по молу вокруг хоззоны. Я вымок до нитки и уже собрался вернуться под крышу, но сквозь шум дождя до нас донесся приглушенный хлопок и узкий пролив между молом и дайвинг-центром на мгновение озарился яркой вспышкой. Оба катера запылали, как праздничный торт со свечками. Повалил дым, а ветер принес запах керосина и гари. Но людей там уже не осталось. Перебраться на мол успели все, и первая партия потерпевших со своим промокшим багажом уже плыла на моторных лодках к пристани, где раскачивался один единственный катер, принадлежащий местной полиции. Многие из наблюдателей вскоре потеряли интерес к происходящему и вернулись на свои места за столиками в баре, когда первая партия спасенных быстро проследовала по деревянному мостику мимо нас в центральный холл отеля. А так как я уже вымок и в возвращении на свое место не видел смысла, то остался, чтобы проследить за переправкой второй партии мокших на моле и ожидавших своей очереди людей. К тому же дождь был теплым и приятным, а липшая к телу мокрая одежда хорошо трезвила сознание, затуманенное алкоголем. Удивительно, но словно по какой-то иронии судьбы ливень прекратился так же резко, как и полил, причем тогда, когда лодки спасателей во второй раз причалили к пристани, чтобы выгрузить людей и остатки спасенного багажа. Я заглянул в бар только для того, чтобы подозвать официанта расписаться в счете за выпитые коктейли. А после снова вышел на улицу и по мокрому песку пляжа уныло побрел к себе в номер, обходя некоторые уже выброшенные на берег обгоревшие мелкие обломки. Почерневшие остовы катеров, сцепленные между собой, так и висели на камнях мола. Ливень потушил огонь и почти разогнал дым. Но сквозь пасмурную пелену мне показалось, что я увидел там человеческий силуэт. Присмотрелся, но на этот раз не увидел ничего и понял, что мне действительно показалось, потому что вряд ли спасатели могли забыть там кого-то, а по доброй воле в такую погоду пешком или вплавь на мол отправился бы только сумасшедший. Под гнетом разных мыслей я свернул с пляжа чуть раньше и остановился перед бунгало Элис, окно которого было занавешено, но внутри горел свет. На дверной ручке была вывешена табличка «Не беспокоить». Потом за шторами мелькнула тень, и я поспешил удалиться, чтобы, выглянув в окно, она ненароком не увидела меня промокшего до нитки и не подумала, что я преследую ее будто озабоченный маньяк. Пришел в свой домик, разделся, бросив мокрую одежду на пол у входа, нацепил сухое белье и рухнул на кровать. Лежал и не знал, чем себя занять. Проверил телефон, заранее зная, что новых звонков и сообщений там не будет. Только рекламная рассылка, от которой, наверное, давно надо было отписаться. Попытался послушать аудиокнигу, но вскоре отбросил наушники в сторону и включил телевизор. Пощелкал каналы и остановил выбор на передаче про дикую природу Австралии, а чтобы смотреть было не так скучно, заглянул в мини-бар и открыл банку пива. Хотел смешать себе виски с колой, но решил, что до встречи с Элис вечером должен протрезветь и отказался от этой сомнительной затеи. После передачи про кенгуру отыскал на одном из каналов старый боевик с Чаком Норрисом. В итоге не заметил, как заснул и проспал почти четыре часа. А когда проснулся, за окном уже сгущались сумерки. Восьмой час вечера – вполне подходящее время для не очень позднего ужина. Я встал и, сняв трубку с телефонного аппарата, стоявшего на прикроватной тумбочке, позвонил на внутренний номер бунгало Элис. Хотел спросить, могу ли приходить на ужин, но на том конце никто не взял трубку. Решив, что она принимает душ и прихорашивается в ванной, я тоже занялся приготовлениями. Искупался, надел брюки, рубашку-поло и вышел за дверь в опустившуюся с небес темноту. На улице стоял прекрасный свежий вечер, какого еще не было с момента моего появления здесь. Я направился прямиком к бунгало Элис, но там меня ожидал не очень приятный сюрприз. На двери со стороны дорожки висела табличка с просьбой не беспокоить. Догадываясь, что не обнаружу ничего нового, я все же обошел домик только для того, чтобы мои опасения подтвердились. Как и днем, там на дверной ручке висела такая же табличка. С той лишь разницей, что сейчас, когда он действительно был нужен, свет внутри не горел. Мне не хотелось быть назойливым, но не постучать я не мог. Ждал я или нет, что Элис с заспанными глазами тут же распахнет мне дверь, я не помню, но ответа на мой стук не последовало. Я постучал еще раз и положил руку на дверную ручку. Замок еле слышно щелкнул, и дверь послушно подалась на меня. Я на мгновение опешил. Отступил на шаг назад и замер. Почему дверь была не заперта, и что там могло ждать внутри? Стоять и гадать было бессмысленно. Сердце неистово колотилось в груди, но я собрал волю в кулак, огляделся по сторонам, чтобы не быть замеченным кем-то со стороны, скользнул внутрь и притворил дверь за собой. Не хотелось, чтобы она лишний раз привлекала внимание, пока я находился внутри. Свет я не стал включать по тем же причинам и подождал, когда глаза привыкнут к темноте. Присмотрелся и увидел, что в комнате было пусто, если не считать открытого чемодана Элис, лежавшего на расправленной кровати, и вороха вещей, вывернутых из открытого шкафа и сваленных с полок прямо на пол. В ванной и внутреннем дворике с уличным душем царили те же пустота и тишина. Повинуясь неведомой логике, я вернулся в комнату и обшарил ее взглядом. Долго рассматривал открытый пустой чемодан. Потом быстро перебрал все вещи, не тронув только нижнее белье, заглянул в приоткрытый шкаф. Вспомнил, как обшаривал номер Виктора Колосова, но здесь уже не стал заглядывать в каждый ящик каждой тумбочки и даже за мини-бар. Но на всякий случай проверил сейф, который был открыт и тоже оказался пуст. Дольше задерживаться там не было смысла и, едва сдерживая дрожь по всему телу от волнения, я очень осторожно вышел на улицу. Темнота была мне только на руку. Под ее покровом я проскользнул сквозь зеленые заросли на пляж и вернулся к себе, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, разбегавшимися в разные стороны, словно тараканы. Искать объяснение отсутствию Элис, так же как табличкам «Не беспокоить» на дверях и увиденному мной внутри бардаку было бесполезно. Настораживало и даже пугало то, что при поверхностном осмотре я не обнаружил основных обязательных атрибутов человека на отдыхе: ни денег, ни документов, ни телефона. Само собой напрашивалось единственное логичное объяснение – она, не дожидаясь меня, отправилась на ужин одна и не закрыла за собой дверь. В этом случае кто-то мог воспользоваться этим и вломиться в ее номер до меня, чтобы поживиться чужим добром. Так можно было объяснить отсутствие денег и телефона, но кому могли понадобиться чужие документы? И кто вообще мог решиться на подобное, учитывая, что мы находились на маленьком островке суши посреди океана? Кругом отдыхали вполне состоятельные люди, а обслуживающий персонал не стал бы этого делать. Любому из местных это автоматически грозило лишением официального заработка на прокорм семьи и, вероятно, немалым тюремным сроком. Но этим вечером я так и не смог отыскать Элис. Трижды обошел остров вдоль и поперек, заглянул в каждый из ресторанов, спрашивал у официантов и барменов в баре, где мы расстались сегодня в обед, но все без толку. Элис нигде не было, и никто не видел ее ни на стойке регистрации в центральном холле, ни в спортзале, ни на теннисных кортах, ни в спа-комплексе. И, как назло, за весь день мне на глаза не попались ни Арнольд Шнайдер, из которого при встрече теперь точно я вытряс бы душу, ни старина Рон МакКонел, с которым, несмотря на его плаксивое занудство, можно было просто поговорить по душам. Наверное, поэтому, осознав провальный результат своих поисков, я отправился к нему, но тоже наткнулся на закрытую дверь и погашенный свет в окнах. В очень подавленном состоянии пришлось вернуться в бар. После того, как дневной дождь закончился, он снова претерпел трансформацию и приобрел прежний вид, лишившись временных стен из циновок и брезента. Там снова было шумно и людно. Играла живая музыка. Все столики оказались заняты, поэтому я занял место за барной стойкой и попросил налить мне виски с колой. Учитывая, что ел я последний раз только утром, когда мы сидели с Элис у парапета, а из-за поисков пропустил ужин, я был ужасно голоден. Попросил у бармена сэндвич с тунцом и пока ждал, когда мне его принесут, выпил еще коктейль. Потом еще один за едой и один после. В общем, просидел в баре почти до часу ночи, регулярно прикладываясь к стакану, пока окончательно не окосел от выпитого спиртного. Как возвращался в номер и ложился спать – не помню. Но невыносимое чувство вселенского одиночества рвало душу на части. Хотелось выть от тоски. И дело было даже не в том, что я хотел очередного повторения предыдущих двух ночей. Нет, мне не нужна была эта феерия чувств и эмоций, выраженная в физических ласках. Нет. Я просто хотел увидеть Элис, ее улыбку, иногда озорные, а иногда очень строгие, но всегда невероятно выразительные зеленые глаза. Услышать ее голос. Убедиться, что у нее все в порядке. И, наконец, просто прошептать спокойной ночи… 13 Новое утро началось для меня с головной боли и адского грохота, как на стройке. Никаких тебе теплых объятий или сонных поцелуев. Мало того, что я проснулся один – без Элис, так еще поперек кровати, в одежде, мокрый от пота, потому что не включил на ночь кондиционер, и с чугунной головой. Во рту словно кошки нагадили, а звуки извне проступали как сквозь вату. Видимо, накануне вечером я все-таки здорово перебрал в баре. Я с трудом оторвал голову от постели, уселся на край кровати и долго пытался унять шум в ушах, пока не понял, что это стучат в дверь. Попытался сосредоточиться, но это давалось мне с большим трудом. А стучать то переставали, то снова обрушивали на дверь серию яростных ударов. И с каждым разом этот стук становился все настойчивее. – Мистер Хансен! Вы дома? – наконец, я различил голос, говоривший по-английски с сильным азиатским акцентом. – Откройте! Нам надо с вами поговорить! – Кто там?! – раздраженно крикнул я в ответ, не вставая с кровати, и тут же пожалел об этом, потому что от звука собственного голоса в моей голове взорвалась маленькая Хиросима. – Полиция! Лейтенант Шакур! Сидя до этого согнувшись и сдавив ладонями пульсирующие болью виски, я вдруг резко выпрямился и на мгновение замер. Полиция? Что это еще за новости? – Мистер Хансен, откройте дверь! – Да… Сейчас, минуточку… Я стал озираться по сторонам, словно был в чем-то виноват и искал взглядом возможные улики, которые необходимо спрятать перед тем, как впустить представителя закона, но тут же осознал всю нелепость подобных мыслей и поднялся на ноги. Проковылял к двери, потирая небритую щеку, и открыл своим утренним визитерам. Снаружи стояли три человека. Все трое в синей форме местной полиции, но лейтенанта Шакура я узнал сразу. Ведь именно его я видел вместе с Элис в центральном холле вечером в день своего приезда. И это он на следующий день сидел с ней в баре незадолго до того, как состоялось наше с ней первое свидание. Зато сейчас я впервые смог внимательно разглядеть его вблизи. Невысокий, очень-очень смуглый, худой, если не сказать тощий, мужчина лет сорока с густой копной кудрявых черных, слегка подернутых сединой волос. Типичный островитянин. Худое, но широкое лицо с обветренной морщинистой кожей, чуть приплюснутым носом и тонкими коричневого цвета губами, скрывавшими прокуренные кривые зубы. Желтоватые белки хитрых маслянистых глаз. Держа в руках свою фуражку, он с очень серьезным выражением лица незамедлительно представился и, скорее, не попросил, а настоятельно порекомендовал впустить его внутрь. – Конечно, проходите… – ответил я, пропуская его. Он вошел. Остановился в центре комнаты и по-хозяйски осмотрелся. Один из сопровождавших его полицейских тоже вошел вслед за ним, но не продвинулся дальше дверей в ванную и, олицетворяя само безразличие, подпер плечом дверной косяк. Второй – остался стоять со скучающим видом снаружи и закурил. – Бурная ночь? – спросил лейтенант Шакур, осмотрев комнату и остановив свой взгляд на мне. – Просто вчера задержался в баре чуть дольше, чем следовало… – Если хотите, я могу дать вам время привести себя в порядок. – Нет, спасибо. – Тогда я, пожалуй, начну. Хорошо? – Я вас слушаю. Жестом, словно он был хозяином номера, а не я, лейтенант Шакур предложил мне сесть в одно из плетеных кресел и бросил свою фуражку на стеклянный столик. Я сел, а он раздвинул шторы, чтобы впустить в комнату больше света, и расположился напротив меня. Тот полицейский, что стоял, подпирая плечом дверной косяк, нехотя вооружился блокнотом и ручкой. – Итак, вас зовут Эрик Хансен, и вы приехали из Швеции? – Совершенно верно, – ответил я, насторожившись. – Я гражданин Евросоюза, а точнее, Швеции. Живу в Стокгольме… А что? – Сюда вы приехали в отпуск? – Да. – Надолго? – На неделю. Семь дней по путевке, купленной в турагентстве… – Напомните, пожалуйста, когда вы заселились в отель? Я вдруг почувствовал неуемную дрожь во всем теле. Будто слаженный механизм, который до этого момента работал исправно, вдруг неожиданно пошел вразнос. И, пусть с трудом, но я собрал остатки сил в кулак, чтобы ответить, как можно более спокойно: – Три дня назад. В воскресение вечером. Сегодня пошли четвертые сутки, как я здесь. – Понятно, – кивнул головой лейтенант Шакур. – Вы знакомы с Элис Бергман? – Да-а-а… – медленно протянул я в ответ. – А как давно вы ее знаете? – А почему вы спрашиваете? Где она? – Сначала я хотел бы получить ответы на свои вопросы, мистер Хансен. Так вы были с ней знакомы ранее? Или впервые познакомились здесь, на острове? – Здесь… Мы не знали друг друга до встречи здесь. Она – американка, а я – Швед. Познакомились случайно в баре в первый день моего здесь пребывания. – И у вас с ней был, как бы это сказать… курортный роман? В вопросе полицейского мне очень не понравилось слово «был», но я решил не заострять на этом внимания. Отметил лишь то, что полисмен с блокнотом в руках, обливаясь потом, усердно что-то карябал в нем ручкой. – А это имеет отношение к делу? – Если я спрашиваю, значит, имеет, мистер Хансен. Так у вас был роман с Элис Бергман? – Я не знаю… Да, наверное, это можно назвать романом… – Но вы не будете отрицать, что она ночевала в вашем номере две ночи подряд? – Слушайте, если вы и так прекрасно осведомлены, зачем спрашиваете? – Так надо. Ваши соседи видели, как вы вместе приходили вечером, а по утрам мисс Бергман уходила к себе. Также вас часто видели гуляющими вместе.