11 Не знаю, как Элис, а я снова чувствовал себя счастливым. Утро нового дня было как минимум в два раза лучше вчерашнего, ведь я второй раз подряд просыпался в обнимку с самой прекрасной и желанной девушкой из всех, с кем меня когда-либо сводила жизнь. Я посмотрел на Элис, которая спала на моем плече, и уткнулся носом в ее макушку. Волосы благоухали легким едва уловимым ароматом. Ее равномерное дыхание приятно щекотало мне кожу. Закрыв глаза, я попытался отключить мысли и просто ощутить всю прелесть момента, каждой клеточкой почувствовать циркулирующее тепло наших соприкасающихся тел, запечатлеть и навсегда сохранить в своей памяти состояние полного умиротворения и блаженного покоя. О том, что она проснулась, я узнал по нежному сонному поцелую в руку, которой я ее обнимал. Элис сладко потянулась и еще крепче прижалась ко мне. При наличии крыльев, я бы взлетел на небо, но даже в этом случае у меня была веская причина остаться. И, похоже, нас обоих устраивало это земное существование. Элис открыла глаза и взглянула на меня. – Доброе утро. – Доброе… – Какие у нас планы на сегодня? – тихо спросил я с улыбкой. В ответ она только пожала плечами, давая понять, что еще не решила. И все смотрела на меня каким-то странным изучающим и в то же время немного отстраненным взглядом, словно ее мысли витали где-то очень-очень далеко. – Все в порядке? – спросил я. – Да. А почему ты спрашиваешь? – Так, показалось, что ты чем-то расстроена. – Нет. Я не расстроена, Эрик. Просто задумалась. – О чем? – О нас с тобой… Я даже не нашел, что ответить и промычал что-то нечленораздельное. – Не думала, что все будет так… – Как так? – Так… Не думала, что привяжусь к тебе… – И тебе это не нравится? – с трудом выдавил я из себя вопрос. – Не хочешь поддерживать связь после того, как разъедемся по домам? – Наоборот, Эрик… Наоборот… – Элис, можно я скажу тебе одну вещь? – Ты опять спрашиваешь у меня разрешения? Хочешь сказать – говори! – Мне никогда еще не было так хорошо. Знаешь, мне даже кажется, что до встречи с тобой я ни разу не чувствовал себя по-настоящему счастливым. А эти два дня – они словно перевернули все внутри, растормошили, заставили давно заржавевшие шестеренки механизма снова вращаться… – Может, тебе просто надо было с кем-то переспать для этого? Я растерянно посмотрел на Элис, а она на меня, и когда наши с ней взгляды встретились, мы затаили дыхание. Молчали, пока я все же не спросил: – Ты в своем уме? – Я неудачно пошутила, прости меня. – Ничего себе шуточки… Элис, я ведь серьезно… – Я знаю, Эрик! Знаю, что ты не будешь просто так сотрясать воздух. Поэтому и переживаю, что скоро придется расстаться. Не знаю, как сделать и что сказать, чтобы ты не думал, будто я тебя использую для залечивания своих душевных ран. А грустной я могу казаться потому, что задумалась, как в ближайшем будущем спланировать свою поездку в Швецию, потому что уже представляю, как буду скучать по тебе и твоим объятиям… Ну, если ты, конечно, не против моего приезда? – Шутишь? Элис, я буду счастлив! – Спасибо. – Мне-то за что? – За то, что вот уже двое суток я ощущаю себя действительно кому-то нужной, но не в качестве украшения, которое можно поменять, когда надоем, как это было с Бобом… Мне безумно захотелось признаться ей в любви, но я побоялся. Наверное, вряд ли она хотела это услышать и не поверила бы тому, кого знала чуть больше суток. Поэтому, проглотив застрявший в горле ком, я не стал разбрасываться громкими словами и сказал: – Я бы никогда не сделал тебе больно. – Я знаю… Она приподнялась, легла мне на грудь и поцеловала в губы. – Кстати, – сказал я после поцелуя, – ты не забыла, какой сегодня день? – Какой? – Твой день! Вчера я рассказывал о себе. Сегодня – твоя очередь. – Точно! А я и правда забыла совсем… – Поэтому я тебе напомнил. И раз уж завтрак мы в очередной раз проспали, я предлагаю никуда особо не торопиться и поваляться вдоволь, пока не надоест. А там уже и до обеда недалеко. Как ты на это смотришь? Элис медленно отодвинулась и уткнулась носом в подушку. – Нет, надо вставать. – Зачем? – Мне надо пойти к себе, привести себя в порядок и позвонить отцу, чтобы он не волновался… Я каждый день ему звоню. Не помнишь, в нашем баре можно заказать какой-нибудь салат или сэндвич? – По-моему, да. У них отдельное меню на закуски, только ждать заказ придется немного дольше. Мне МакКонел об этом говорил. – Вот и отлично! Я схожу к себе, приму душ, позвоню отцу и через часик мы встретимся в баре. А ты за это время как раз успеешь поваляться вдоволь. Мальчикам ведь нужно не так много времени на сборы для выхода на люди… – Валяние без тебя теряет всякий смысл, Элис. Ты жестока по отношению ко мне! – ответил я в шутку. – Да, я такая, и переделывать меня уже поздно. – И у меня нет ни единого шанса изменить тебя в лучшую сторону? – Нет. Элис села на кровати и, посмотрев мне в глаза, снова склонилась, чтобы поцеловать. А потом сказала: – Это тебе вознаграждение за доброту и понимание. Я рада, что ты согласен с моим предложением. С этими словами она быстро выскочила из-под пустого пододеяльника, которым мы были укрыты, схватила с плетеного кресла свою одежду и нагишом просеменила в ванную. – Но я не… – попытался я возразить, провожая ее взглядом. – Разве? – она выглянула из двери, за которой до этого скрылась, и посмотрела на меня наивным, почти детским взглядом. – А ну и ладно! Пусть будет так, как ты скажешь! Я не мог с ней спорить. Поэтому остался в постели и лежал, заложив руки за голову. Разглядывал потолок. Ждал, когда она оденется, но мне не хотелось, чтобы она уходила, даже на несколько минут. Ее присутствие было для меня, как допинг. Спустя пару минут, она вышла, но только для того, чтобы напомнить о нашей договоренности. В своем намерении не валяться в постели до обеда она была тверда, как айсберг, а мне с пробоиной в умении выигрывать споры оставалось только потонуть в смятой за ночь постели, как Титанику в водах северной Атлантики. – Через час в баре. Помнишь? – Забудешь тут… Конечно, помню. – Тогда, до встречи. Элис сама прикрыла за собой дверь. Так тихо, что я не сразу понял, ушла она или еще стоит в прихожей и думает, не остаться ли, как предлагал я. Но вскоре почувствовал легкую слабость и незаметно для себя уснул, свернувшись калачиком и укутавшись в пододеяльник, впитавший в себя аромат ее духов. А когда я проснулся и взглянул на часы на руке, то чуть не свалился с кровати. Из отведенного мне на сборы часа осталось минут десять. Я подскочил, как ошпаренный и бросился в душ. Потом быстро почистил зубы и принялся одеваться. На исходе десятой минуты я буквально вывалился на улицу. Чтобы не бежать сломя голову и не загребать вьетнамками раскаленный песок, я пошел по дорожке в тени пальм и прочих деревьев. Даже не зашел, а забежал в бар и окинул взглядом все открывшееся взору пространство. Народу было не много. Но Элис я тоже не увидел и был немного удивлен. Неужели, ей не хватило часа, чтобы собраться? Тогда я сделал еще пару шагов вперед в надежде увидеть ее милое личико где-нибудь в другой стороне, например, в той части, которую от меня закрывала барная стойка. Элис действительно была там. Она сидела на высоком барном стуле вполоборота к стойке и спиной ко мне, но была не одна. Рядом стоял белокурый немец с загипсованной рукой – Арнольд Шнайдер. И, похоже, разговор у них не клеился. Они явно о чем-то серьезно спорили, но вполголоса и, умолкая, каждый раз, когда бармен проходил слишком близко в поисках какого-нибудь ингредиента для очередного заказанного кем-то из посетителей коктейля.