– Знаешь, назвать это глупостью у меня язык не поворачивается, но, начиная с нашего вчерашнего знакомства, вся моя привычная жизнь превратилась в сплошное безумство… но безумство приятное… – То ли еще будет, Эрик! – Что? – снова спросил я. – В смысле? – Смотри! Элис высвободила свою ладонь из моей руки и уверенно зашагала к одному из ближайших бунгало, перед которым стояла большая тележка горничной с несколькими комплектами чистого постельного белья, полотенец и кучей всяких причиндалов для уборки в номерах. Видимо, постояльцы съехали в обед, и теперь номер готовили к очередному заселению. Дверь была открыта и Элис, проходя мимо, коротким движением выхватила торчавшую из замка ключ-карту. Тут же развернулась, подошла ко мне и с невозмутимым видом продемонстрировала свою добычу. – Что это? Зачем? – Это универсальная ключ-карта для персонала. Зачем? Затем, чтобы можно было войти куда захочешь… – Например? – Например, в бунгало, где жил этот русский бедолага. – Для чего? – Может быть, мои слова сейчас прозвучат цинично, но вся эта история очень подпортила мне впечатление от отдыха. Я ехала сюда для того, чтобы отвлечься от проблем из-за разрыва отношений с Бобом, а получила дополнительный стресс от того, что стала свидетелем несчастного случая. Мне страшно это вспоминать и неприятно, что каждый говнюк вроде этого Арнольда Шнайдера сует нос в мою жизнь. Поэтому, чтобы перебороть в себе эти ощущения, я хочу вломиться в номер, где жил русский. Сейчас, при свете дня. – Ладно… Но что это тебе даст? – Прилив адреналина. – Ты с ума сошла? – Нет. – Я серьезно! – Я тоже. – Элис, я, конечно, могу постараться понять тебя, и я уважаю твое решение, но, давай, подойдем к этому разумно. Дождись хотя бы ночи! Зачем днем? – Подойти разумно к безумству невозможно, Эрик! На то оно и безумство! – Точно, сумасшедшая! – Вчера ты это называл смелостью… Через две минуты мы уже были возле опечатанного бунгало. – А если нас увидят? – Кто? – Да кто угодно. – Никого нет. Посмотри вокруг – ни души. – А вдруг сигнализация или система наблюдения? – Эрик, мы не на секретном объекте оборонного комплекса, а на курортном острове посреди океана. Здесь нет камер видеонаблюдения и сигнализации. Пошли… Или постой на стреме! Вся наша секретная операция заняла не больше трех минут. Элис подошла к двери, осмотрелась и отперла ее. Скользнула внутрь, и я последовал за ней. Внутри царил полумрак и пустота. Убранство номера не отличалось от наших с Элис бунгало. Все то же самое. Естественно, никаких личных вещей погибшего здесь не было. Наверное, их отправили домой вместе с телом. – Ну, тебе лучше? – спросил я, озираясь по сторонам. – Не знаю… – ответила Элис, но улыбнулась. – Что дальше? – Ничего. Пару минут на осмысление и назад… – На осмысление бессмысленной глупости? – Ага. Не знаю, чего я боялся, но пока Элис просто стояла, словно пытаясь впитать в себя энергию этого места, даже сквозь страх я все-таки заставил себя сдвинуться с места. Мало того, я даже открыл шкаф и обшарил взглядом пустые полки, заглянул в тумбочки и под кровать. Даже под коврик на дне открытого сейфа заглянул и выдвинул из тумбочки под телевизором мини-бар. – Знаешь, Эрик, – обратилась ко мне Элис, настороженно наблюдая за мной, – ты меня сейчас пугаешь. У тебя все нормально? Что ты делаешь? – Просто смотрю, не затерялось ли чего из личных вещей… Раз уж мы здесь… И раз уж играем в шпионов… – У-у-у… Давай, закругляйся, шпион! И мы ушли. Так же тихо и незаметно, как попали внутрь. Элис избавилась от украденной ключ-карты, бросив ее в траву, и нашего маленького приключения словно не было вовсе. Но, не буду скрывать, меня трясло с самого начала и не отпускало, пока мы шли обратно к нашим бунгало и на несколько минут расставались, чтобы переодеться в пляжное. А потом, когда мы переоделись и вышли на пляж, напряжение спало. И, несомненно, это была заслуга Элис. Мы с ней загорали, но не лежа на шезлонгах, а валяясь прями на песке, купались в лагуне, дурачились, бегая друг за другом по берегу, толкая в воду, смеясь при этом и обдавая теплыми брызгами. Для меня по-прежнему оставалось загадкой ее поведение и то, как она ко мне относилась. Ей было весело, она расслабилась даже по сравнению со вчерашним днем, и шутила, была ласкова и нежна, как никто и никогда со мной. Но больше всего мне льстила та забота, с которой она, например, поправляла на моей голове бейсболку, чтобы мой нос не обгорел на солнце, или натирала плечи солнцезащитным кремом, что я в принципе мог сделать и сам. А когда я собрался переплыть лагуну и заявил об этом, добавив, что хочу взобраться на насыпной мол и прогуляться по волнорезам, она откровенно запретила мне это сделать. Сказала, что, во-первых, в лагуне может быть небезопасно из-за акул, которых здесь водилась тьма, во-вторых, нечего шататься под палящим солнцем по камням, где можно ненароком сломать ногу, а в-третьих, ей без меня будет скучно и вообще она на меня обидится, если я ее здесь оставлю одну. И, конечно же, я не стал огорчать Элис своим непослушанием. Вечером мы сходили на ужин и по традиции заглянули в бар. Сидели за столиком у самых перил. Смотрели на воду, мерцающие в темноте огоньки соседних островов и перемещающихся между ними лодок. Слушали музыку и разговаривали на самые различные темы. А когда она извинилась и на какое-то время покинула меня, удалившись в дамскую комнату, ко мне подошел Рон МакКонел, который уже полчаса сидел за баром и изредка поглядывал в нашу сторону, привычно потягивая из бутылки пиво. Я радушно поприветствовал его и поспешил сообщить, что узнал имя официантки, а также передал предостережение Элис насчет опасности подобных связей в стране, исповедующей другую религию. Он поблагодарил и добавил: – Видел тебя с этой дамочкой в японской забегаловке! Смотрю, ты времени зря не теряешь… – Если честно, это она сама со мной познакомилась… Сам я бы вообще к ней не подошел никогда в жизни. – Счастливчик ты! Что тут скажешь? – Да, не говори, сам удивляюсь… – Красивая! Как зовут? – Элис. Элис Бергман… – Тоже шведка? – Нет, американка, но у нее отец – швед. – Небось, делова-а-ая… Сколько американок знал – все такие. – Не-е… Эта – другая! Я серьезно! Смелая, уверенная в себе и напористая – да. И цену себе знает, но не задавака, однозначно! – Втюрился что ли? – Рон МакКонел расплылся в добродушной улыбке, обнажив кривые зубы. – Не знаю… – усмехнулся я и пожал плечами, ведь трудно было признать, что он попал в самую точку. – Значит, втюрился! Значит, больше пивка вечером на пляже не попьем… Жаль! – Жаль, что ей скоро уезжать! Так что попьем, не переживай. Еще будешь мое нытье слушать… Мы рассмеялись. А потом он вдруг посерьезнел и сказал: – Слушай, Эрик, а это ведь она! Ну, ты понял… Я про историю с этим русским жмуриком. – Она, – ответил я уже без улыбки. – Только, Рон, давай… – Э-э-э, братец, можешь не продолжать! Я все понял. Больше ни слова об этом. Понимаю, каково девчонке сейчас после всего этого. Извини за дурацкое любопытство… – Ничего. Все нормально. Просто она действительно не любит, когда в нее тычут пальцем после того случая. – Само собой. Ладно. Пойду, напьюсь один! – Осторожно там… Мы пожали друг другу руки, попрощались, и он ушел. Вскоре вернулась Элис, и мы, заказав по второму коктейлю, посидели еще немного, но не допоздна. Все-таки день был долгим и нас утомил. Захотелось тишины и покоя. Просто побыть вдвоем. И, взявшись за руки, мы ушли из бара. Снова под ногами был теплый, но уже остывающий песок, ветерок с моря этим вечером принес долгожданную прохладу. Я обнял Элис за талию, она прильнула головой к моему плечу, и мы даже не замедлили шаг у ее бунгало, направившись к зеленой арке в зарослях перед моим домиком. Хотя, замедлять шаг было уже некуда, крабы отшельники – и те нас обгоняли.