По ограниченному пространству накопителя кружил хорошенький мальчуган. Он бегал, широко раскинув руки, пыхтел, рычал, тарахтел, явно представляя себя авиалайнером. В одной руке мальчик держал бутылочку «Кока-колы», в другой — батончик «Сникерс». Было довольно жарко, его мордашка была измазана растопленным шоколадом, а потные ладошки оставляли липкие следы на поверхности стекла, куда он время от времени врезался. Пока в накопителе людей было мало, он с легкостью обходил препятствия, но с прибавлением пассажиров это становилось делать все труднее и труднее. «Сейчас в кого-то влипнет», — только успела я так подумать, как произошло столкновение. Малыш со всего маху влетел в светлые брюки молодого человека. Надо же, какая неприятность! Мамаша ребенка тут же подскочила и засуетилась вокруг парня. Странно, он постарался от нее побыстрее избавиться, совершенно не прореагировав на пятно. Вот ведь выдержка, другой бы разозлился, разорался, а этот нет, только стоит и бормочет: «Никаких проблем». «Какой симпатичный мужчина, не скандалист и внешностью бог не обидел, чем-то на молодого Антонио Бандерса похож. Ну очень похож! Жаль, конечно, что я не сторонница курортных романов. Как говорит Алина, у меня гипертрофированная преданность мужу. Что есть, то есть! Все-таки какой он славный, высокий, красивый», — только я приступила к оценке визуальных достоинств молодого человека, как мои мысли были прерваны приглашением на посадку. Народ бодро заспешил к самолету, и я присоединилась к толпе. * * * Игорь Сундуков сидел в бежевых «Жигулях» и не сводил глаз с подъезда. «Двенадцать тридцать, ага, вот и муж, ну что ж, время пошло», — отметил про себя Сундуков и проводил взглядом выходившего из подъезда мужчину. Мужчина прошел мимо «Жигулей», сел в стоявшую невдалеке иномарку и уехал. «Счастливого пути», — мысленно пожелал Игорь и продолжил наблюдение за входной дверью. Через час к дому подъехал серенький «Опель», из которого выпорхнула шустренькая дамочка. Громко хлопнув дверью, она скрылась в подъезде. Еще через час объект наблюдения вместе с этой дамой вышли из дома, беззаботно болтая и не обращая ни на кого внимания, сели в машину и выехали со двора. Игорь незаметно сел на хвост «Опелю», проводил женщин сначала до салона «Донна Белла», где ему пришлось проскучать битых три часа, затем покатался с ними по городу и наконец притормозил у касс продажи авиабилетов. «Это уже интересно, вроде мы должны были заехать в железнодорожные кассы. Заказчик убеждал, что она панически боится летать и обязательно поедет поездом», — вспомнил Игорь и направился следом за женщинами в помещение. Несмотря на отпускной сезон, очередей в кассах не наблюдалось, немногим по карману нынешние цены местных авиалиний, и поэтому заметить объект Сундукову труда особого не составило. Игорь повертелся у табло с рейсами самолетов, подождал, когда дамы уйдут, и только затем подошел к освободившемуся окошку. — Чуть не опоздал. Девушка, миленькая, мне билет на тот же самый рейс, — задыхаясь, как будто долго бежал, скороговоркой произнес Сундуков и протянул в окошко паспорт. — Я что, телепат, ваши мысли читать? На какой рейс? Сами-то поняли, чего хотели сказать? Кассирша никак не могла взять в толк, о каком рейсе идет речь, и с подозрением посмотрела на Игоря. Парень показался ей ошалевшим и слегка придурковатым, ну, скажите, откуда ей знать, что ему надо, она в день по сотне таких билетов выписывает. — Ой, конечно, простите. В Симферополь. Вы только что выписали билет моей начальнице Марине Владимировне Клюквиной. Да, да, фамилия смешная, — поддакнул он кассирше. — Но до чего же вредная баба! Если бы вы знали! Если я не полечу с ней в командировку, она меня на фарш перекрутит, всю кровь высосет, да что там говорить, она меня уволит, выкинет на улицу. А при дефиците рабочих мест начальство в наши дни не выбирают. — Игорь тяжело вздохнул и жалостливо посмотрел на женщину в окошке, при этом состроил такую физиономию, что впору было заплакать. До чего женщины любят жалеть мужчин! Особенно молодых, красивых и, что немаловажно, чужих, на своих мужиков почему-то эмоций уже не хватает. То есть, конечно, хватает, но совершенно иного рода. Кассирша не была исключением, она взглянула на молодого человека с состраданием, он уже не казался ей придурком. Ну не повезло парню, что делать? Если такая начальница попалась, которая кровь литрами пьет, вообще шизофреником можно стать. У нее самой муж каждый день растерзанный приходит, такая же стервозина нервы треплет, а куда денешься, жить на что-то надо? — Давайте выпишу вам билет рядом с вашей Клюквиной? — предложила растрогавшаяся кассирша. — Боже упаси, она и так мне до смерти там надоест, дайте где-нибудь подальше, лучше в хвостовой части. — Хоть в хвостовой, хоть в носовой, хоть в кабине пилотов — на этот рейс еще много свободных мест, даже кресло второго пилота свободно. — Почему свободно? — Игорь подумал, что кассирша шутит. — Так, текучка кадров, летать не хотят на наших рейсах. Самолеты старые, ломаются часто, а бывает и… не взлетают, деньги приходится возвращать. Другое дело — чартерные рейсы. Вот пилоты и нанимаются — в Турцию или в Дубаи, а кому повезет, по контракту в Африке устраиваются местных царьков перевозить из племени в племя. Билет-то выписывать? — Выписывайте, — без энтузиазма отозвался Сундуков и протянул в окошко деньги. «Итак, билет на руках, теперь до утра можно расслабиться, вряд ли ей придет в голову куда-то еще ехать», — подумал Игорь и решил на сегодня оставить даму в покое и закончить слежку. Утром, наскоро собравшись, он уже дежурил поблизости дома Клюквиной. Без опоздания она вышла из дома и на такси двинулась в аэропорт. Игорь отправился следом. В аэропорту он растворился в толпе и не выпускал ее из виду до самой посадки. В накопителе без сбоя не обошлось. «Куда смотрят эти бестолковые мамаши? Ребенок, весь измазанный чем-то липким и гадким, с диким звериным ревом носится сломя голову, а она журнальчик читает», — Игорь не выдержал, выразительно посмотрел и шикнул на мальчика. Зря! Как будто читая мысли, малыш на всей скорости врезался в светлые брюки «противного дядьки», причем ухитрился еще и очистить свой сопливый нос. Стервец явно это сделал специально. Все пассажиры, как один, посмотрели в сторону Игоря. Он брезгливо отлепил от себя мальчика и с досадой произнес про себя пару крепких словечек. Откуда ни возьмись, появилась мамаша ребенка со своими извинениями. Она достала платок не первой свежести, наклонилась и попыталась исправить положение, усиленно растирая липкую грязь на ткани. Народ с интересом наблюдал за происходящим: кто-то сочувствовал пострадавшему Сундукову, кто-то хихикал, потому как мать ребенка терла аккурат в районе причинного места, кто-то давал никому не нужные советы. «Что она делает? Идиотка! Откуда она взялась? Лучше бы за ребенком следила! Только всеобщего внимания мне не хватает», — Игорь отодвинулся от назойливой мамаши и постарался быстрее отделаться от нее и дитяти. Женщина, чувствуя вину за случившееся, продолжала одной рукой тереть безнадежно испорченные брюки, а другой держала пытавшегося удрать мальчишку. — Васька, проси прошение у дяди! — зарычала она на сына, бросив наконец-то размазывать грязь, и освободившейся рукой отвесила своему отпрыску подзатыльник. Мальчик заплакал, и вся толпа осуждающе посмотрела на Игоря, будто он был причиной неприятностей ребенка. Мамаша взяла в руки бутылку с минеральной водой, открутила крышку и со словами: «Разрешите, я застираю», — уже намеревалась вылить воду на брюки. — Только не это! — взвизгнул Сундуков. — Не надо ничего не надо. И перестаньте ругать сына. Я не сержусь. У вас просто очень резвый мальчик, — сквозь зубы процедил он и, изобразив на лице фальшивую улыбку, погладил ребенка по голове. Кто бы знал, чего это ему стоило. Игорь женат не был и детей не имел, поэтому об особенностях детского поведения ничего не знал. Все дети казались ему невоспитанными и избалованными, вечно хныкающими и сопливыми. Свое детство он считал счастливым. До семи лет он жил с бабкой в деревне и был вожаком деревенской ребятни. Когда пришла пора определяться со школой, мать забрала его в город. С тех пор он с прохладцей относился к городским детям, считая их тепличными и никудышными. — Ма, а чего он мне пальцем грозил? Я ему чо сделал? Пусть с этим пальцем знаешь чо сделает? — отозвался Васька, оттопырив свой маленький замызганный пальчик, за что незамедлительно получил очередную оплеуху от матери. — Да ты чо! Ма! «Воспитанный мальчик! Ничего не скажешь! Драть его надо как сидорову козу», — подумал Сундуков и еще раз скривился в улыбке. — Вы простите его. Дитя он еще, несмышленыш. — Мамаша стояла красная как рак, с трудом подбирала слова, не зная, как загладить вину перед этим воспитанным молодым человеком. К счастью, объявили посадку, люди заспешили к самолету, и конфликт был исчерпан сам собой. Глава 4 Если бы не Алина со своей парикмахерской, в жизни бы не полетела самолетом. Я готова сутками трястись в поезде или в автомобиле, лишь бы не отрываться от земли. У меня аэрофобия, причем в гипертрофированной форме. Пока самолет набирал высоту, я дрожала, вцепившись в подлокотники кресла и бормоча под нос: «Только бы не упал. Спаси и сохрани! Только бы не упал». Чтобы как-то отвлечь себя от навязчивых мыслей об авиакатастрофе, я достала из сумки фотографию двадцати летней давности. На фоне стройных кипарисов стояли такие же стройные и красивые девушки и ребята. Справа от меня — венгр Ласло Хорти. За ним — Павел Федоров, бывший профсоюзный активист, ставший впоследствии депутатом. Потом стояла Вика Швецова, сумевшая выйти замуж за француза-аристократа. Слева разместился Ян Кисневский, мой воздыхатель и тень, следовавшая за мной повсюду. На нем я задержала взгляд, и вмиг на меня нахлынули воспоминания. Ян был родом из Кракова, но прекрасно говорил по-русски. Его родители изучали язык страны Советов в университете, читали русскую литературу и смогли привить сыну любовь к Пушкину и Достоевскому. В Яне, кроме привлекательной внешности, было много и других достоинств, выгодно отличавших его от других юношей. Общительный и прекрасно воспитанный, он сразу стал объектом пристального внимания многих девушек. Вика Швецова, в душе интернационалистка, сразу положила глаз на Кисневского. Она попыталась прибрать его к рукам, но ее чаяниям не суждено было сбыться, Ян выбрал меня. Мы много гуляли, взбирались на горы, часами могли разговаривать о чем угодно, нам никогда не было скучно вдвоем. Когда он узнал, что у меня тоже есть польские корни и даже родственники в Варшаве, страшно обрадовался. Правда, я ему объяснила, что родственники очень дальние, наша семья лишь знала об их существовании, но никогда в глаза не видела и даже не переписывалась с ними. Но это его нисколько не смутило, он тут же вызвался разыскать мою родню и содействовать воссоединению семьи. Ян, несомненно, строил далеко идущие планы на наше совместное будущее. Наш роман набирал темпы, и романтические отношения стремились перейти в иную фазу развития любовных отношений, но как поется в песне: «Красивая и смелая дорожку перешла…» Да, у меня банально увели из-под носа выгодного жениха. Я, в ту пору наивная, не растленная девица, и в мыслях не могла предположить, что возможен вариант, когда предпочтут не меня. Иностранцы занимали отдельные комнаты, наших же студентов расселяли по несколько человек. Я делила комнату с Татьяной Ларионовой и, естественно, считала ее своей подругой. Мы часто проводили время втроем, иногда в нашу кампанию вливался Ласло. Хохотушка и говорунья, Танька веселилась сама и заводила окружающих. Липла она ко всем и висла на всех. Вот уж вокруг кого парни роились, как пчелы подле бочки с медом. Конечно, мне следовало сразу сообразить, кто станет следующей Таниной жертвой. Но я тогда, повторюсь, была наивна и глупа. Оставалось несколько дней до отъезда, Татьяна возвращалась, как обычно, под утро, меня это не слишком волновало, в конце концов, ее дело — где и с кем ночевать, но Ян стал вести себя странно. Его обволакивающий, некогда полный нежности взгляд куда-то исчез. «Вчера еще в глаза глядел, а нынче — все косится в сторону!» Нет, он не избегал меня, но боялся посмотреть в глаза. И, как мне казалось, хотел что-то сказать, но не решался. Накануне отъезда, набравшись смелости, он выложил все на чистоту. Он переспал с Татьяной и теперь не может поддерживать со мной отношения. Почему? Потому что любит меня, но недостоин и как честный человек должен жениться на Таньке. Поверить в это было трудно. Не в то, что переспал, а в то, как он к этому относился. Ну просто обязан жениться, и все! Вот те раз! И вроде Татьяна не настаивала, ни о чем таком она и не думала, а он: «Женюсь». Девятнадцатый век какой-то! Пушкина перечитал! Как будто он у нее первый и последний. Как будто не она затащила его в постель, а он соблазнил доверчивую и непорочную девицу. Я была потрясена его слепотой, дуростью и одновременно благородством. В моей душе не было места ревности или обиде — одно лишь недоумение, как такое в наши дни возможно. Да если бы Татьяна со всеми, с кем спала, регистрировала отношения, то у нее в паспорте давно бы листочки закончились, пришлось бы заказывать вкладыши! Но с его стороны слова были сказаны, теперь мне следовало принять решение. «Бегать за парнями не в моих правилах. Таких Янов в моей жизни будет великое множество, главное — не прогадать, выбрать самого-самого достойного, а этого двуликого Януса нужно забыть, и чем скорее, тем лучше», — решила я и отпустила Яна с легким сердцем. Вика Швецова была на вершине блаженства — Ян не достался ни мне, ни ей. И хотя я держалась, как будто ничего не случилось, в глазах окружающих все равно выглядела брошенной и несчастной. Вика ликовала. Так закончилась моя любовь на втором курсе. На вокзале мы с Яном обменялись адресами и расстались с миром. Больше я с ним не встречалась, и воспоминания о нем меня не тревожили. Татьяна пару раз всплывала в моей жизни. В первый раз мы случайно встретились лет через десять после описанных событий. Мы буквально лбами столкнулись в аэропорту. Я с Олегом и маленькой Анютой улетала на отдых. Татьяна, напротив, гостившая у каких-то родственников, возвращалась домой. Она мало изменилась, узнать ее не составило особого труда, а я и сейчас выгляжу ненамного старше, чем тогда, много лет назад. Татьяна первая бросилась ко мне с радостным воплем, позабыв, что в свое время увела у меня парня, но я на нее зла не держала, мы за чашкой кофе вспомнили былое и простили друг друга. Имя Яна ни я, ни она в разговоре не упоминали — похоже, их роман скоропостижно закончился там же, в Крыму. Второй раз мы встретились совсем недавно, несколько месяцев назад. Она была проездом в нашем городе и по старой дружбе заскочила ко мне в гости, говорили мы в основном о старых знакомых, кто кем стал и чего в жизни добился. Вспомнили Ласло. Хотя чего его вспоминать? Я частенько вижу Ласло в своем доме, а мой муж так вообще прописался в будапештской квартире гостеприимного венгра. Пять лет назад мы с Олегом ездили в Венгрию на международную промышленную ярмарку, и надо же было такому случиться: Ласло оказался одним из организаторов этой ярмарки. В настоящее время он один из постоянных партнеров моего мужа, и общаются они довольно часто. Вспомнили Пашку Федорова, вот уж кто теперь величина! Дня не проходит, чтобы он свою круглую физиономию не засветил на телевизионном экране. Только и слышу: «Выступает депутат Павел Федоров. Иностранную делегацию встречали Павел Федоров и другие официальные лица». И т. д. и т. п. Нет, Пашка вряд ли приедет, а там — кто его знает. Может, инициатива всех нас собрать исходила именно от него? Он ведь у нас депутат, ему и карты в руки. Вика Швецова из Парижа точно не прилетит, говорят, после того как она переселилась к мужу, к ней табунами стали приезжать родственники, друзья и просто знакомые. Муж терпел, терпел, но под конец не выдержал и поставил перед Викой условие: «Или ты со мной, или с ними, но на своей исторической родине». Вика выбрала безбедное существование на чужбине и теперь со своими соотечественниками общается крайне редко. Интересно, она ко мне подобрела?