Почему так происходит? Жила себе, совершенно не вспоминала о нем. Ну, может быть, в глубине души таила обиду. И если бы кто-нибудь мне сказал, что он умер, пожала бы плечами, мол, со всяким может случиться, и забыла бы. А вот сейчас мне больно — умирает человек, всю жизнь любивший меня, и мне больно от мысли, что я ничего не могу для него сделать. На свежем воздухе я успокоилась, стерла со щеки последние слезы и хотела уже идти, как кто-то подошел ко мне со спины и взял под руку. От неожиданности я ойкнула и обернулась — Вацлав. — Вы меня испугали, нельзя так тихо подкрадываться сзади, — отчитала я его. — Вы не правы, я давно здесь стою. Просто вы были так расстроены, что меня не заметили. Но все равно простите, если я вас напугал, — извинился Вацлав. — Сейчас в этом доме очень тяжело находиться. Я вас понимаю, разделяю ваше горе и хочу посоветовать: если надумаете уезжать, обязательно дайте мне знать. Я распоряжусь, вас довезут до границы или отправят поездом, как пожелаете. Только предупредите заранее. Для меня это очень важно. — Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Интересно, куда ты меня отправишь? Вслед за Сергеем Ильичом? Нет, если я надумаю бежать, тебя предупрежу в последнюю очередь! Чтобы окончательно успокоиться, я решила прогуляться с обратной стороны дома. Подошла к калитке, которую нашла вчера, и отметила, что ею кто-то пользовался. Прежде на ней висел древний замок, повешенный, наверное, в позапрошлом веке, а теперь висел новый или почти новый. Я задумалась и подергала за ручку калитку. Между забором и дверцей была щель, через которую я увидела тропинку, уходившую по склону вверх, в глубь леса. «В принципе, если подтянуться и стать на ручку ногой, можно перелезть через эту калитку, не такая она и высокая. Значит, таким путем я могу незаметно покинуть этот дом. Дело за малым — за паспортом. У Татьяны срок завтра. Что она мне скажет? Но если она в сговоре с Никитой, то зря я на нее полагаюсь, нужно надеяться только на собственные силы и на Алину. Я, конечно, сильно ее напугала своим звонком, но меня можно простить, в тот момент я была в шоковом состоянии. Как вспомню бедного доктора, дрожь по телу пробегает. Обязательно сегодня дозвонюсь к Алине и успокою, я ведь толком ей ничего не объяснила, как бы она Олегу лишнего не разболтала, в этом случае скандала не миновать», — размышляя подобным образом, я истоптала все дорожки и не заметила, как пропустила время обеда. Не беда, все равно повар у Яна неважнецкий, не то что у Никиты. Лида еду готовит, как заправский шеф-повар, любой ресторан позавидует. А здесь один раз поешь — второй раз не захочется. Думаю, кто-то из местных жительниц приходит на кухню работать, кроме Марты и охранника, никакой прислуги я здесь не видела. Сиделка постоянно в комнате Яна, по дому у нее работы нет. Охранник сидит при въезде на территорию. Все при деле, все на своих местах. Это очень хорошо, чем меньше народа здесь будет шататься, тем легче мне будет удрать незамеченной. Вволю находившись, я вернулась к крыльцу. Радостно виляя обрубком хвоста, навстречу мне бросился Барри. Я все-таки поступилась принципами и погладила его по голове. — Ты мой хорошенький, сидишь на цепи целый день. Скучно тебе, маленький? Разумеется, ротвейлера маленьким вряд ли можно назвать, но Барри как будто понял, что его жалеют, и начал поскуливать в знак согласия. Я подумала: пса нужно прикормить на тот случай, если его на ночь спускают с цепи. Одно дело — он днем на цепи такой мирный, другое — ночью, когда он обязан сторожить дом и ему дается команда «фас». — Ты здесь самый симпатичный! Самый красивый. Я тебе часть своего ужина принесу, чего-нибудь вкусненького, — сказала я Барри, и он лизнул мне руку. — А команды ты знаешь? Сидеть! Барри сел. — Умница! А теперь лежать! Барри лег. — Да ты ученый, оказывается! Я не буду дожидаться ужина, а сейчас пойду на кухню и возьму там для тебя колбаски. Я вошла в дом и прямиком направилась в столовую в надежде, что после обеда что-нибудь осталось на столе. К моему сожалению, обед уже закончился, а стол сиял белоснежными накрахмаленными салфетками. Кроме салфеток, на нем ничего не было, мою тарелку тоже успели убрать. Вздохнув, я отправилась искать кухню. Она должна находиться где-то близко, не будут же носить пищу с другого конца здания. Недолго думая я отправилась в конец коридора, там ей самое место. Проходя мимо библиотеки, я увидела, что дверь неплотно прикрыта. Хотела было пройти мимо, но услышала доносившиеся из комнаты голоса. Мне несвойственно подслушивать, но тут уж, простите, я не удержалась и прильнула ухом к щели. Двое мужчин говорили по-русски. Голос одного я узнала. Это был Вацлав. Второй голос мне был незнаком. — Не сегодня-завтра все может закончиться. У кого-то уже развязаны руки. Сейчас нужно быть начеку, фантазия неуемная, сам понял, с кем имеешь дело, — сказал Вацлав. — Я буду рядом и подстрахую, — ответил ему второй. — Хорошо, я вроде как предупредил, но ты лучше глаз не спускай. День сегодня с утра не заладился, а еще не вечер. Мужчины перешли на шепот, и я перестала разбирать слова. Вдруг совсем близко от двери заговорили вновь: — Я пошел к хозяину. Не прощаюсь. — Это был Вацлав. Я поняла, что дверь сейчас раскроется, он выйдет и застанет меня подслушивающей. Этого еще не хватало — чтобы меня заподозрили в излишнем любопытстве, да еще в такой неприглядной форме. От таких мыслей меня от двери как ветром сдуло, я шмыгнула в соседнюю комнату и затаилась. «Интересно, кто второй мужчина? И о чем они говорили? Что закончится? Сплошные загадки. А если речь идет о смерти Яна? Похоже на то. Тогда руки развяжутся по отношению ко мне. Точно! Меня хотят убрать компаньоны Яна. Он сам говорил, что у него доля в нескольких предприятиях. Зачем им лишние наследники? Они-то не знают, что по завещанию предприятия полностью отходят в их полное пользование, а я получу лишь некоторую сумму. А если этот второй мужчина Никита? Ян сказал Татьяне, где спрятал мальчика. Я Никите уже не нужна. Более того, опасна. Меня ведь привезли сюда против собственной воли, и я могу обвинить его в похищении. Зачем ему лишние хлопоты? Он меня уберет, и все дела», — от этих рассуждений мне стало совсем не по себе. Постояв несколько минут, я выглянула в коридор — он был пустой. Прятаться уже бессмысленно, и я продолжила поиски кухни. В конце концов я ее нашла. Кухня была допотопная, как и все в этом доме. Единственно, вместо очага здесь стояла вполне современная плита, все остальное отдавало такой стариной, что хотелось повесить табличку «Руками не трогать! Экспонаты». Пожилая женщина мыла посуду в огромном медном тазу. Рядом стояла Марта и что-то ей рассказывала. Вот она-то мне и нужна! — Пани Марта, я хотела сказать Малгожата, я опоздала на обед, — начала я. — Пан Вацлав был очень не доволен! Он меня даже посылал за вами, но вас не было в комнате, — перебила меня Марта, повысив голос. Меня это очень задело. Я не должна ни перед кем отчитываться. Да кто такой Вацлав, чтобы мне указывать, обедать мне или нет? Не он здесь хозяин! И не к нему я приехала! Я тоже повысила голос и, едва сдерживаясь, произнесла: — Пани Малгожата, я не собираюсь оправдываться ни перед вами, ни перед Вацлавом. Это исключительно мое дело, обедать мне или нет. Сейчас от вас требуется сделать бутерброд и дать его мне. Марта широко раскрыла глаза и несколько минут молча таращилась на меня. Подозреваю, по значимости она считала себя третьей персоной после хозяина. Вторым, естественно, был Вацлав. Она демонстративно отвернулась и продолжила разговор с посудомойкой. Вот противная баба! Как будто меня здесь нет! — Я жду, — напомнила я о себе. — Или мне сходить к пану Кисневскому и попросить у него кусочек хлеба? Марта, не говоря ни слова, достала из холодильника сыр, ветчину, овощи и наделала мне гору бутербродов. Их было столько, что хватило бы на десятерых. — Этого достаточно? — с издевкой спросила она. — Спасибо, мне этого хватит до следующего дня, — с подчеркнутой вежливостью ответила я, а про себя решила, что, имея такой запас продуктов, на ужине не появлюсь. Даже если половину скормлю собаке, бутербродов останется в достаточном количестве. Я схватила блюдо, гордо вышла из кухни и направилась на крыльцо. — Барри! Мальчик! Иди сюда. Пес тут же появился и стал в позу попрошайки. Его передние лапы почти лежали на земле, задние он слегка согнул, хвост вилял вправо-влево. Он так заискивающе смотрел в глаза, что не дать ему бутерброд было невозможно. — На, возьми, мой маленький. — Я протянула ему один бутерброд. Кусок хлеба с ветчиной в мгновение ока исчез в пасти Барри. — Хочешь еще? Ешь, мой хороший. Ты самый красивый, самый умный, — продолжала я разговаривать с собакой. — Самый преданный, ты один меня понимаешь. Барри радовался каждому бутерброду и был ко мне щедр в проявлении чувств. Он визжал от радости и норовил лизнуть меня в лицо. Я так расчувствовалась, что чуть было не скормила ему все бутерброды. — Все, на сегодня тебе хватит! Будет возможность — подкормлю тебя еще. — Я потрепала пса за ухом и с остатками провизии пошла к себе в комнату. Глава 18 Остаток дня и вечер я провела тихо. На ужин демонстративно не выходила, я все еще злилась на Марту, да она меня вечером и не приглашала. Немного почитала, немного посмотрела телевизор. Мысли мои постоянно возвращались к вопросу: как мне выбраться из этого дома? Удрать-то просто! Никому я вроде и не нужна. Но все упирается в паспорт! Я посмотрела на часы: было без четверти девять. Самое время звонить Алине. Я уже потянулась в сумку за мобильной трубкой, как услышала стук в дверь. — Марина, открой. Это я. Пришлось идти открывать Татьяне дверь. — Как дела? — поинтересовалась я. — Сейчас все расскажу. — Татьяна выглядела очень взволнованной. — Внизу творится что-то невообразимое. Ян в очень плохом состоянии, уже никого не узнает. Доктор еще пытается что-то сделать, но, по-моему, все напрасно. Возможно, это последние его часы. Спасибо тебе, Ян успел сказать, где прячет моего мальчика, с ним все нормально. Завтра поеду, заберу его. — Хорошо, что с ребенком все в порядке. А как с моим вопросом? Где мой паспорт? Ты нашла Никиту? — Все по порядку. Только ты не волнуйся. Я не все тебе рассказала. На самом деле все намного запутаннее, чем тебе кажется. Что ты скажешь о Вацлаве? — Татьяна замолчала и посмотрела на меня. — Ничего не скажу, кроме того, что он мне не нравится. Препротивный тип, — сказала я, не скрывая своей антипатии к этому человеку. — Дело в том, что он не только правая рука Яна, но и… — здесь она сделала паузу, предполагая, что я задам вопрос: «А кто?». — Татьяна, давай обойдемся без твоих театральных штучек. Быстро все рассказывай! Ты мне все нервы измотала! — Я не могла скрыть своего раздражения. — Он не только правая рука Яна, — как ни в чем не бывало продолжила Татьяна. — Но и племянник. Правда, не родной. Он сын двоюродной сестры. — Ну, и какое отношение это имеет ко мне? — Вообще-то прямое. — Я тебя не понимаю. — Сейчас объясню. Слушай. Вацлав появился в этом доме уже при мне. К этому времени Ян стал обеспеченным человеком и располагал огромным состоянием. Он знал, что у него есть племянник, но с ним не общался. А тут сестра попросила дать парню какую-нибудь работу. Вот Вацлав и начал с малого, а закончил тем, что стал правой рукой хозяина. Надо отдать ему должное — деловые качества у него отменные. Но молодому человеку оказалось мало тех денег, которых платил ему дядя. Когда Ян заболел, Вацлав практически стал управлять всеми делами. Ян доверяет ему безгранично. Наверное, даже посвятил его в семейные дела. Во всяком случае, Вацлав знал, что у нас с Яном сложные отношения и мне по завещанию мало что достанется, поэтому рассчитывал получить львиную долю в наследстве дядюшки. Но тут у Яна появилась навязчивая идея: загладить перед тобой вину и отписать тебе часть денежных средств. — Ну и что в этом плохого? — Я пока не понимала, к чему клонит Татьяна.