— Мне то же, что и даме. Оборачиваться я не стала, отпила мартини, готовясь к грядущей схватке. Вишневский тоже молчал. В полной тишине мы осушили бокалы, он сделал жест бармену и нам принесли еще. — Я понимаю, сегодня суббота. Но не рано ли для такого коктейля? — первым подал голос Андрей. Похоже, ему надоело молчать. Да и мне тоже, еще пара минут — и сама бы спросила, какого черта он здесь забыл. Хотя разговаривать с Вишневским совсем не хотелось. Человеческая натура вообще противоречива, а моя — в особенности. — Это вопрос ко мне или к себе? — я кивнула на его стакан. — Если не я не ослышалась, пьешь ты тоже самое. — У меня есть повод, а у тебя? — Сразу два. Так тебе! Я повернулась к Вишневскому. Тот сразу одарил меня фирменной пиратской улыбочкой. Уж не знаю, кто посягнул на его физиономию, но стоило признать — это как раз тот случай, когда шрамы украсили мужчину. Сделали интереснее так уж точно. Так и хотелось ведь выбить из него подробности случившегося. Сам Вишневский, нагло ухмыляясь, соврал, что подрался в баре. Но верить ему — все равно что верить мне, надо прям очень доверчивым быть. В этот раз Вишневский предстал передо мной в синем костюме, синей рубашке и с неожиданно желтым галстуком. Сходство с морским разбойником стало абсолютным, из-за дурацкого галстука что ли… Пока я разглядывала Андрея, он тоже времени не терял: его улыбка становилась все шире и нахальнее, представляю, какие мерзкие картины рисовало его больное воображение. Наверняка придумывал, какой расправы я более достойна, он у нас в этом деле мастер. И ненавидит проигрывать, а в прошлый раз ему не очень-то повезло. Сыграл в игру и проиграл. Или понес небольшие потери, что тоже неприятно. Андрей парень довольно опасный и малопредсказуемый, и вот эта его легкая неадекватность хорошо чувствовалась. Многие нервничали, стоило Вишневскому приблизиться, я сама была тому свидетелем. Даже сейчас — парнишка-бармен предпочитал держаться подальше и подходил, только чтобы коктейли подать. Подходил, точно к змеям, торопился одернуть руку. Если не касаться ощущений, Вишневский выглядел вполне обычно. Высокий, подтянутый, темноволосый. Лицо ассиметрично из-за двух шрамов: один вдергивал верхнюю губу, другой — рассекал правую бровь. Казалось, правая часть лица жила с несогласии с левой. Может, они и советуются иногда друг с другом — кто знает? Я уже упоминала про ощущение легкой неадекватности, так что все возможно. Сама я в обществе Вишневского чувствовала себя некомфортно, но об этом молчала. Нельзя давать слабину перед врагом. А мы с Андреем именно враги. — Так что за повод? — спросил Вишневский. — Не думаю, что это твое дело, — получилось резко. Я отпила мартини. У меня нет повода паниковать в присутствии Андрея. Что бы он там себе ни думал, мы оба прекрасно понимали, что избавиться от меня он не сможет. Папе это не понравится, а с моим родителем никто в здравом уме не связывается: если кто и был опаснее этого Пирата, так это мой папуля, весьма скорый на расправу с неугодными личностями. И пусть Вишневский и выглядел абсолютным психом, в его здравомыслии и любви к собственной шкуре сомневаться не приходилось. Логика спасает! Но не очень помогает на деле — я все понимала, но продолжала нервничать. — Почему нет? — Странный вопрос, — усмехнулась я. — И все же? — Я взрослая девочка, и могу себе позволить пить что угодно. Или ты переживаешь, что я загнусь от алкоголизма и ты не успеешь мелко нагадить под моей дверью? — Алкоголики обычно выглядят по-другому, так что загнуться от этого порока в ближайшем будущем тебе не грозит, — порадовал он. Прозвучало как обещание, кто бы сомневался. — А от какого грозит? — А у тебя их много? — Воз и маленькая тележка. — Правда? — он окинул меня внимательным взглядом. И процитировал: — Мои глаза в тебя не влюблены, они твои пороки видят ясно1. Из недостатков — у Вишневского хорошая память. Я тяжело вздохнула: — С какой целью ты здесь, Андрей? Правда в том, что разгадывать его ребусы у меня не было желания, а в их наличии не приходилось сомневаться: Вишневский из тех людей, у кого за секретом скрывается тайна, которая, в свою очередь, прячет загадку. Семь лет он притворялся мертвым, пока не решил вдруг воскреснуть. Утверждает, что на светлую мысль натолкнула его моя персона, но я не очень верю: вернулся он, потому что ему стало скучно. Он жаждал действий и крови. А мне сейчас не до того. В обычное время я не прочь сыграть, но в ноябре? Как-то не хочется. Я думала, Вишневский объявит мне войну намного раньше. Летом мы повздорили: он торжественно воскрес, всех поставив на уши. Для пущего эффекта едва не лишил меня Ромки, объявив, что это для моего же блага. Нормальное благо, да? Конечно, я расстроилась, и в итоге Вишневский слег с пулей в плече. За Ромку я любого на части порву. Но вместо ожидаемой мести гад затаился. А я все хотела им заняться, но бесконечно откладывала этот вопрос. У нас с Вишневским долгая и запутанная история, там много всего намешано. Общее прошлое. Семья. Потому я и не торопилась лезть в эту кучу. Папа определенно разозлится, мама расстроится, брат дома запрется… сразу столько сложностей! — С целью выпить. Твое здоровье, — он поднял бокал. Я промолчала, но выпила. — В бар я зашел, потому что увидел тебя. Ноги сами понесли меня следом, и вот я сижу по соседству, наслаждаюсь твоим обществом. Хотя не сказать, что мне нравится слушать оскорбления избалованной дряни. — Когда ноги сильнее мозга — это печально. — Тут дело не в ногах, а в другом органе. — Что тоже грустно, — посочувствовала я врагу. — Наверное, это очень тяжело: вроде бы и пытаешься думать, а не получается, что-то вечно тобой верховодит. То ноги, то другой… орган. Даже неудобно смеяться над таким отклонением. — Не расстраивайся, змея моя. Сейчас мне почти хорошо. — Мерзость какая. — А ты все такая же ханжа, — обрадовался Вишневский. — Все та же Сентябрина, которая отказывалась трахаться в машине. Вот поэтому никогда — никогда!! — нельзя связываться с придурками. — До сих пор готова рыдать при мысли, что вообще с тобой трахалась… хотя погоди! Я об этом давно уже забыла, Андрей. А ты все сидишь и вспоминаешь. Как это называется, как думаешь? Извращение? — Не торопись приписывать меня к извращенцам. — Ты болен, Андрей. — А ты? — Кажется, мы немного увлеклись, — мягко напомнила я. Достал, сволочь. — В общем, возвращаясь к твоему вопросу, — как будто не обратил он внимания на мои слова. — Само собой, моя конечная цель — это исполнение тобой моего заветного желания. Не обязательно сегодня, но… Его главное желание — отомстить за ранение, дураку понятно. Око за око, и тому подобное. Но почему я то вдруг должна исполнить его желание? Он что, рассчитывает, что я разбегусь и прыгну с десятого этажа головой вниз? Или снотворного наглотаюсь, устав от его дурацких разговоров? Вишневский широко улыбнулся, а я от души пнула ногой его стул. Это один из моих любимых трюков, тут все дело в эффекте неожиданности: сидеть расслабленно, говорить мягко, грубить поменьше. Оппонент теряет бдительность — и удар! Оказывается на полу. Проверенный прием не сработал, гад оказался быстрее меня: схватился за барную стойку и удержался на месте, причем дурацкая пиратская ухмылка ни на мгновение не сошла с его физиономии. Обычно к такому бывает готов только Ромка, и то нет-нет, да удается застать его врасплох… Вишневский невозмутимо отхлебнул мартини и прокомментировал: — Уговорила, пока мое желание откладывается. — Оно останется несбыточным, — отрезала я, не вдумываясь, чего он там желает. — Хочешь, поспорим? — И в чем смысл спора? — Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, — глубокомысленно изрек он. — Ну и вероятность выигрыша на твоей стороне… ты наверняка так думаешь. Ну что, по рукам? Повеселимся, как в старые добрые. — Интересно, что мне мешает после спора послать тебя подальше? — задумалась я и передразнила: — Как в старые добрые. — Обижаешь, моя хорошая. Такие как мы не спорят просто так… к примеру, мы можем заключить договор, разумеется, на бумаге. — Хватит говорить «такие как мы». Звучит, будто мы похожи. — Так и есть, солнце, так и есть. Ну так что, договор? Скажем, на миллион? — Оставь миллион себе, — фыркнула я и сделала знак бармену: — Еще мартини. Оливок и водки побольше. Водки намного больше. Бармен кивнул и поспешил уйти. За неимением других клиентов он томился без дела и заметно прислушивался к нашему разговору. Бедный, он должно быть в шоке. — И ты бы вполне могла согласиться на спор, я же знаю, ты не против веселья, — продолжил Андрей, хотя я не просила. — Но больше всего ты ненавидишь проигрывать, не так ли? Тем более обмануть меня будет куда труднее, чем твоего пустоголового блондина. К примеру, я прекрасно знаю о твоих шаловливых ручках… напомни, как это зовется?