— Ты псих, я не буду с тобой спорить — вот как это зовется. — Порой самое причудливое безрассудство бывает порождением самого утонченного рассудка… ну что ж, значит, в другой раз, — внезапно сдался Вишневский. — Или никогда, — предложила я, вконец потеряв нить разговора. — Никогда не говори «никогда», моя дорогая. — И все же рискну. Он медленно растянул губы в улыбке, а потом и вовсе захохотал, сходство с психом стало абсолютным: — Вот поэтому ты мне так нравишься: кто еще способен вдохновить на поступки, находящиеся за гранью возможного? Никогда случится очень скоро, Сентябрина, я тебе это обещаю. Считай, что подстегнула меня к действию. Весь этот бред порядком надоел мне, а нас еще и бармен слушает. Ради последнего я сменила тему: — Как там твое плечо? Затянулось? — Целое и невредимое, — расстроил Вишневский. — Никогда нельзя знать наверняка, надолго ли. Ты его береги. — Может, хватит уже обо мне? Поговорим о тебе. — Моя любимая тема, но вообще-то я надеялась, что ты уйдешь. Само собой, мои надежды тут мало кого волновали: — Слышал, твой недалекий блондинчик нашел вторую половину? Надеюсь, они стоят друг друга… есть в этом парне что-то такое, что меня безмерно раздражает. — Ты безмерно раздражаешь всех окружающих, так что у вас есть что-то общее, — буркнула я, покачав головой: слухи имели прямо таки фантастическую скорость. — Ничего общего, он пресный тип. Имел неудовольствие встретить его на прошлой неделе и чуть не загнулся от скуки. — Лучше бы загнулся. — Вот как? — Вишневский поднял одну бровь и смерил меня насмешливым взглядом. — Теперь понятно, почему ты торчишь в баре посреди дня. Неужели блондин настолько запал в душу? Признаться, не ожидал: он и вдруг ты. Как там говорится… человеком правит любовь, а любит он то, что уходит? Ты поэтому в него так вцепилась, он сорвался с крючка? — Кто сказал, что он сорвался? — Март, — подозрительно просто ответил Вишневский. — Мы возобновили старую дружбу. Ты же не против? — поинтересовался он таким тоном, что ясно: мое мнение тут мало кого интересует. — Ничуть, — я тоже ответила прямо и честно. — Ты ненавидишь своего брата или что? Помнится, раньше вы были друг за друга горой, хоть и негласно… неужели я так много пропустил? — Всего семь лет. — Это не ответ. — А я и не обязана отвечать. Но раз уж мы говорим о Марте, сделаю исключение: я не возражаю не потому, что он общается со сдвинутым на всю голову маньяком, а потому, что к нему вернулся друг. Ему трудно даются новые знакомства, а с тобой он чаще всего выходил из дома. За последние семь лет многое поменялось, Андрей… к тому же, ты и сам понимаешь: если навредишь моему брату, я намотаю твои подлые кишки на твою же нечистую руку и заставлю тебя на все это смотреть, пока не сдохнешь. Моя угроза его не слишком взволновала: — Ты сделаешь это сама, или отправишь верного исполнителя? — Никогда бы не лишила себя подобного удовольствия. — Ты девушка моей мечты, я уже говорил? — Ты такой извращенец, — поморщилась я и спрыгнула на пол. — Надеюсь, мы не увидимся еще как минимум полгода. Вообще-то, я хотела сказать еще семь лет, но не была такой оптимисткой. Скорее, реалисткой с нотками пессимизма… это все ноябрь действовал, не иначе. Я направлялась к выходу, когда он бросил мне в спину: — Мы увидимся раньше, чем ты думаешь, бездушная моя. Прозвучало как самая настоящая угроза, что мне не понравилось. Возможно, много лет назад мы и находили общий язык с Вишневским, но сейчас мне хотелось его придушить, как только увижу. Не стоило ему стрелять в моего Ромочку, этого я ему никогда не прощу… Мартини дало о себе знать, меня покачивало. Я позвонила Ромке: друг не подвел и приехал в рекордные сроки, ждать пришлось минут десять. Я села в Ромкину новую тачку. Наконец-то он внял моим советам и избавился от старого монстра, который занимал два парковочных места (это если удачно припаркуешься, если нет — все три) и разжился приличным автомобилем. Выбирала я, само собой. И покупала тоже, Ромка довольно прижимист и на себе обожает экономить. А еще не любит выпендриваться. Тяжелый он человек. Но не может устоять перед моей улыбкой и парой ласковых слов. И сейчас, постоянно бурча, катался на черной блестящей Ауди, копии моей белой малышки. Я потратила деньги, «подаренные» мне Вишневским. Поначалу думала их вернуть, но посчитала справедливым порадовать пострадавшего друга. — Я встретила нашего общего знакомого. Ну знаешь, со шрамами, — первым делом сообщила я Ромке, чтобы отвлечь его от неизбежных вопросов: что я здесь делаю? Почему от меня несет водкой? Ну и прочее в том же духе… В последнее время друг слишком уж пекся о моем здоровье, и не только физическом. — Вишневского? — Ромка моментально нахмурился. — Что он хотел? — Как ни странно, ничего. Улыбался, шутил, угрожал. Ну знаешь, все как обычно. Но пакость почти наверняка затеял, надо быть начеку. — Держалась бы ты от него подальше. — Вот еще. Это он должен держаться подальше, — фыркнула я. — На самом деле, я позвонила, потому что хочу потолковать с бывшим парнем Крокодильды. — А протрезветь ты не хочешь? — Рома! Друг всегда понимал меня с полуслова: — Я так понимаю, мой совет оставить все как есть ты проигнорировала? — Естественно. — Ох, что-то у меня голова заболела… — Она что-то скрывает, Ром. И уж точно не такой ангелок, каким ее все считают! — Надеюсь, ты права, — тяжко вздохнул Ромка и повернул на нужную нам улицу. Похоже, он помнил наизусть адрес: никуда не заглядывая, он вскоре притормозил возле типовой пятиэтажки, неизвестно с какой целью окрашенной в цыплячий цвет. — Жуть какая, — прокомментировала я и зажмурила на минуту глаза, потому что отныне подобный оттенок будет ассоциироваться у меня с дурацким галстуком и его хозяином. — Мне с тобой пойти, или тут подождать? — Подождать, — твердо решила я и направилась к подъезду под номером один. Глава 3 Некий Семен Алексеевич Коростелев проживал на четвертом этаже, лифт, само собой, не предусмотрен. Мой дом трехэтажный, в нем и то лифт имелся… Когда я поднялась на третий этаж, едва не столкнулась с парнем: он спускался, весело насвистывая и на ходу пытался натянуть шапку. На вид ему было лет двадцать семь, темные волосы коротко подстрижены, на лице двухдневная щетина. Сама не знаю почему, но я шагнула к нему, жестом останавливая, приветливо улыбнулась и поинтересовалась: — А вы не подскажете, в какой квартире Семен Коростелев живет? Парень окинул меня внимательным взглядом, но вместо ответной улыбки заметно нахмурился. Такой реакции я уж точно не ожидала, и на всякий случай нахмурилась в ответ. — А кто его спрашивает? — Если не возражаете, скажу это ему лично, — ответила я, уже догадываясь, что поймала самого Семена. — Как знаете, — пожал он плечами и попытался меня обойти, но я его остановила: — Скажу, когда мы с вами поднимемся наверх и поговорим. Если вы, конечно, не хотите поделиться подробностями личной жизни с соседями. Парень усмехнулся и кивнул: — С ними не надо делиться — сами все знают. Но хорошо, давайте поднимемся. Первым он начал подниматься на нужный нам четвертый этаж, я следом, слегка удивленная: как-то легко он согласился со мной поговорить. Семен открыл дверь, пропустил меня вперед и жестом показал, куда идти. Сделав два шага, я оказалась в комнате с цветастым ковром, видавшем виды диваном и пузатым телевизором. К дивану в комплекте прилагалось кресло, испачканное чем-то зеленоватым. Совершив нелегкий выбор между скрипучим гигантом и его младшим заляпанным братом, я все же устроилась на диване и пообещала себе в следующий раз подобной ситуации избежать. Правда, пока не решила, как: носить с собой складной стул не очень удобно, да и сидеть на нем, собственно, тоже; кресло не подходило практически из тех же соображений. Можно брать с собой плед… Хозяин квартиры устроился в кресле и прервал мои размышления: — Ну, так о чем вы хотели со мной поговорить?