В баре мы просидели до самого утра. Я устроила пьяный дебош, разбила несколько стаканов (один из них о голову типа, что напомнил мне Вишневского) и вроде даже поплакала, что со мной бывает очень редко. Но на душе от этого не полегчало: чего я добилась в итоге? Ничего, что в общем-то приравнивается к норме. И это неожиданно расстраивало. Глава 20 Золотой мне к лицу. Это я знала давно, но лишний раз убедилась, смотря на себя в зеркало. Чудо как хороша! Блестящее платье в пол переливалось и облегало как вторая кожа. В обычное время я бы такое не надела, но в новогоднюю ночь можно. У нас семейный ужин сегодня, традиция такая. От самолюбования меня отвлек звонок в дверь. Ромка поднялся бы на лифте, ему звонить незачем, так кто пожаловал? Я распахнула дверь и первое, что увидела — знакомую кривую ухмылку. Появился наконец! — Черт, аж зубы сводит, как хороша, — сообщил Вишневский, окинув меня внимательным взглядом. — Мы можем пройти? — Мы? — опешила я и только тогда заметила рядом с Андреем небольшую девичью фигурку, облаченную в черное. Девушка не доставала Вишневскому даже до плеча, оттого я и не заметила ее сразу. Она сняла шапку и в глазах зарябило от яркой рыжины волос. — Привет, подруга! Давно не виделись! — Рыжая подтолкнула меня бедром и первой прошла в квартиру. — Теперь она твоя забота, — оскалился Вишневский. — Но… — я с недоумением наблюдала, как Рыжая нагло бродит по гостиной и скидывает пальто в гардеробной. — Мне сказали, она мертва… и где ты вообще пропадал? Мысли скакали в разные стороны, я переводила взгляд с Андрея на Ольгу и обратно. Наверное, легкой заторможенности способствовала и бутылочка шампанского, распитая чуть раньше со стилистом Оксаной. Никогда не любила шампанское, оно действовало на меня хуже крепкого алкоголя. — Отдыхал. Что ты так смотришь? — Вишневский подвинул меня и тоже прошел. — Смотрю, ты уже в боевой готовности. Тебя подбросить? — Только не говори мне, что ты… — Приглашен к Симбириным, — закончил он за меня. — Не смог устоять и согласился: ваша семейка умеет развлекать народ. Может, стоит реалити-шоу организовать? У вас каждый первый — актер, а уж эта фирменная любовь к переигрыванию… ставлю на бешеную популярность шоу. Так ты не ответила: тебя подбросить? — Никуда я не поеду, пока ты все не объяснишь! — разгневалась я. И злилась не на одного Андрея, а еще и на наглость Рыжей — та прошла к бару и открыла новое шампанское. Порылась на полках, нашла бокалы… чувствовала себя как дома, в общем. Кого угодно такое взбесит. — Что тут объяснять? — закатил глаза Вишневский. — И ты можешь прекратить так на меня смотреть, я и так с трудом держу себя в руках… — с неизвестной целью он отошел подальше, и сдался, для достоверности подняв ладони перед собой: — Ладно, твоя взяла! Я быстро узнал, где она, — тут он ткнул пальцем в Рыжую, на что та недовольно поморщилась и выпила бокал шампанского залпом. — Конопатая была совсем плоха и грозила скончаться, судя по всему, ее просто кинули умирать, так что я отвез ее знакомому чудо-доктору. Ты же ясно выразилась: мол, хочу девчонок, и все тут. Вот же несправедливость: кому-то всего-навсего бриллианты подавай, а кому-то полудохлых девок разыскивай по лесам и полям. С остальным ты вполне справлялась сама, вот я и уехал. Не одна ты жаждешь моего внимания, знаешь ли, я и так уделил тебе пару драгоценных дней. Моя злость только возросла: — И какого черта ты не позвонил? — рявкнула я. — Мы были уверены, что она кормит червей! Рыжая, до сей поры с молча пьющая, решила тоже выступить: — Эй! Прекратите в меня пальцами тыкать. И называть полудохлой! Сначала он, теперь ты… неприятно, знаете ли. И вовсе все не так было, я бы сама справилась. — Ой, да вы отлично поладите: все сама, все сама… — передразнил Вишневский. — Когда ты вернулся? — Вчера вечером. Беспокоилась за меня, родная? — Нет, надеялась, что ты уехал с концами, — отрезала я и взглянула на часы: мое опоздание уверенно переваливало за час. Родственники этого не одобрят. — Врешь, — заявил наглый Андрей. Отвечать ему я сочла ниже достоинства. Да и Рыжая отвлекала, все хозяйничала, до бокалами звенела. И что с ней делать, спрашивается? Не оставлять же в моей квартире в одиночестве? Этак она до моей гардеробной доберётся… при мысли об этом меня передернуло — нет уж! Пусть на глазах побудет. Я прошла в сторону спальни и поманила с собой Ольгу: — Идем, подберем тебе что-нибудь приличное. Поедешь с нами. — Только не начинай делать добрые дела, дорогая. У тебя нет практики, — бросил вслед Андрей. Мы скрылись в гардеробной и Рыжая зашипела: — Вот же козел! Как он меня раздражает. После такого я сразу прониклась к ней симпатией. Платье мы подобрали, благо у меня их не меньше сотни, и уложились в рекордные пятнадцать минут. Оставив Рыжую в одиночестве выбирать обувь и разбираться с волосами, я присоединилась к Вишневскому: он попивал Ромкин коньяк и выглядел довольным. Еще один наглец у моего бара! Как только я появилась, Андрей разулыбался. А я упрекнула: — Разве ты не собрался нас подвезти? — Слушай, я… — Я хотела… — одновременно с ним произнесла я, и Андрей кивнул, предлагая продолжить и я спросила первой: — Хотела выяснить: ты знаешь, что убил Анну, не так ли? Он поморщился. — Сентябрина… — Это был отец, да? — прямо поинтересовалась я. — Опять отец, больше некому. Он знал, что она — засланный казачок, он всегда все знает. Знает и быстро решает всякого рода проблемы. Он всегда говорил, что играть надо только на опережение, если хочешь выиграть. «Интересно тогда, почему ты еще жив, Андрей» — подумала я про себя. Мне казалось, вокруг меня огонь, и пламя все подступает и подступает. Ближе и ближе. Это началось еще летом, с возвращением Вишневского, а вот когда закончится… неизвестно. Но интуиция подсказывала — огонь обожжет, и сильно. В будущем. Андрей вопрос проигнорировал. Он сделал хуже, задал свой: — Помнишь о нашем маленьком уговоре? — Нет! — получилось резко. — Вот тебе мое условие: никаких контактов с блондином. Ожидала я явно другого. — Что за чушь? — Никаких встреч, никаких разговоров, ничего. Так будет лучше, родная. Я смотрела на Андрея во все глаза, пытаясь осмыслить только что сказанное. Вот к чему мы вернулись? Опять к Макару? Даже не к отцу? Самое интересное — я и так не собиралась лезть к Макару. До этого момента, конечно. И мысли, отравленные шампанским, буквально взорвались: Вишневский сказал это специально? Он ведь знает меня, знает мой характер… это манипуляция. Он хочет, чтобы я сунулась к Макару. Черт! Что затевают окружающие меня мужчины? Андрей спокойно встретил мой взгляд и даже подмигнул. — Андрей, потрудись объяснить… — Такого уговора у нас не было, дорогая. Я говорю — ты делаешь, без вопросов и ценных комментариев. Это я на случай, если ты не запомнила. Скрепим соглашение поцелуем? У нас это неплохо получалось в прошлом, а я на днях подумал, что скучаю по тем временам… — Я готова! — сообщила Рыжая, очень вовремя появляясь из гардеробной и избавляя меня от необходимости отвечать. В моем платье изумрудного цвета Ольга смотрелась красоткой, что ни говори, а рыжие волосы и зеленая одежда — беспроигрышное сочетание. Ольга вообще недурна собой, но меня ей не затмить, разумеется. Молча мы спустились на парковку, не без забрались в пиратский катафалк. То есть, я-то уселась со всей грацией, а вот Рыжая с ее мелким ростом с трудом закарабкалась наверх. И всю дорогу потом высказывалась об ущербности тачки и гиперкомпенсации ее хозяина. Я поддакивала, Андрей злился, поездка мне почти понравилась. Добрались мы в рекордные сроки, Андрей выпрыгнул из автомобиля и потрусил в сторону дома. Он не джентльмен, как я давно заметила. Ольга это тоже заметила, когда я помогала ей выбираться из машины. К дому мы подходили почти лучшими подругами, так я и представила Рыжую родственникам. Мама сжала ее в объятьях (кто бы сомневался), Март попытался последовать ее примеру, но получил от меня тычок и ограничился рукопожатием. Папуля сообщил, что ему «приятно познакомиться», Вишневский скривился, к Рыжей особо добрых чувств не питая. Макар же, чье присутствие в нашем доме стало практически нормой, сдержанно кивнул, сверля меня взглядом. Парень явно хотел поговорить, но под надзором Вишневского я его призыв проигнорировала. В общем, у нас все как всегда — нет места для скуки. Через полчаса подъехал Ромка, в этом году он согласился к нам присоединиться, как он выразился, исключительно из больших и светлых чувств ко мне, за что я была ему благодарна. Надо быть смелым и действительно любить меня, чтобы предстать перед настроенным категорически против Симбириным-старшим. Сидя за столом, я рассуждала, сколько всего способен принести с собой всего лишь один год: триста шестьдесят пять дней назад мы собирались за этим же столом вшестером, гостем стала Ирина и бабка-Симбирина. Тот еще выдался вечером, бабуля у меня непростая. А теперь состав гостей изменился. Я смотрела на отца, который вполне мог быть причастен к смерти Анны; на Макара, который не мог об этом не подумать хоть раз, но сидел рядом и улыбался довольно; на Вишневского, который готовил что-то нехорошее; на маму, которой до лампочки всякого рода интриги; на брата… и поняла, что находиться здесь не хочу. Стараясь не привлекать внимание, я тихо поднялась и направилась к выходу. Уже на ходу печатала сообщение Ромке, чтобы вышел тоже. Подожду его на улице, а там… там посмотрим.