Понаблюдав за мной, Александр Ильич улыбнулся и спросил: — Ты хочешь что-то мне предложить? — Не совсем. Хочу задать вопрос, — осторожно ответила я. — Вот как? А я захочу на него ответить? — Сомневаюсь. Токарев засмеялся и откинулся на стуле: — И тут самое время мне что-нибудь предложить. — Например? — Ну… — он наклонил голову и театрально задумался: — Знаю, вытаскивать отсюда ты меня не будешь… и могу предположить, что следующим твоим шагом будут угрозы. Ты девочка способная, языкастая, как говорят. Будем считать, что я уже под впечатлением. Давай так: ты ответишь на мои вопросы, я на твои. — Откуда мне знать, что вы не соврете? — Ниоткуда. Мы молча смотрели друг другу в глаза. Самая неприятная минута моей жизни, я с трудом удерживала взгляд, мне до ломоты в пальцах не хотелось смотреть на Токарева, в его пустые глаза, в его равнодушное лицо. А еще, у меня не было ан это времени. Все так же глядя на него, я задала первый вопрос: — Кто убил Анну Журавлеву? — Понятия не имею, — пожал плечами Токарев, не отрывая от меня ледяного взгляда. — Анна много лет хотела уйти, а я обещал ее отпустить. Я знал, что девчонка будет молчать, и, как только у нее появилась возможность — она ушла. Больше я о ней не слышал. Вот и вся история. — Как-то это слишком просто. Токарев развел руками, мол, что есть — то есть. Мог врать, а мог говорить правду. «Вот же чертово убийство» — разозлилась я. Послушать местных — так никто и вовсе не знал, куда Анна переехала и что там делала. Единственная причина убить девушку — связь с Токаревым, но… возможно, я все это время не там искала? Может, стоило искать поближе к дому? В конце концов, есть еще обманутый Макар, но я не верю, что он мог заказать Анну, хоть и думала об этом не раз. Из-за проклятого Андрея Вишневского и его слов, да. Но я ведь была там. Я видела первую реакцию Макара на смерть девушки… нет, даже лучшему из актеров не под силу так сыграть. К тому же, Макар мог ее только «заказать», сам он сидел в доме в момент стрельбы, но убийство на заказное похоже мало. Анне изрешетили все тело, это должно быть чем-то личным. — Ты уснула или как? — отвлек от размышлений Токарев. — Нет. — Хорошо, ведь теперь моя очередь задавать вопрос. — Так не тяните, — посоветовала я. Теперь мне казалось, что выделенного на разговор с Токаревым времени даже слишком много. Слишком долго придется выносить этот жуткий цепкий взгляд. — Ты его слабое место, не так ли? — Странный вопрос. Думаю, у любого мужчины дети являются слабым местом, не надо быть гением, чтобы это понять. Вы потратили вопрос зря, так что вернемся… — Ты меня не поняла, — перебил Токарев. — Кто тебя вообще умной считает? Меня не интересует твой папаша. Твой дружок-уголовник мне тоже побоку. Меня интересует тот, кто клялся, что с тобой не возникнет проблем. Клялся, что ты исчезнешь. Ах, вот оно что. — Клялся? — оскалилась я. — Похоже, вы нарвались на убежденного атеиста, а их клятвам, как известно, веры никакой. И, как говорит моя бабуля, век ей не болеть: атеизм приравнивается к сволочизму, ибо сволочи, как правило, умные и понимают, что гореть им в аду придется долго. Моя тирада Александра Ильича не впечатлила: — Мне нужен ответ, такая у нас сделка. — Хорошо. Нет. — Неправильно, дочь Симбирина, неправильно. Я разозлилась: — Тогда какого черта вы спрашивали вообще, раз сами в состоянии ответить? Да и вам какая разница? Сидеть вам на нарах еще долго, мирские заботы оставьте в прошлом, Александр Ильич. — Это уже как получится. Никогда не стоит загадывать наперед. А с Андрюшкой твоим я рассчитаюсь, не сомневайся. Надо же — променял меня на бабу! Посмеялся бы, да не смешно. — Токарев резко подался вперед, заглянул мне в глаза: — Я знаю этого пацана уже десять лет. Это ко мне он пришел, когда погибли его родители. Ты же не догадывалась, верно? Это здесь Андрей жил первые два года, прежде, чем уехать. Здесь он прятался, как трусливый заяц в норе. Я буквально спас ему жизнь. А теперь нахожусь в этом месте, — Токарев дернул наручниками, — а ты — жива и невредима. Забавно, правда? Если бы я могла упасть со стула — непременно упала бы, хорошо, что он устойчивый. Токарев с любопытством наблюдал за моей реакцией, и я с уверенностью могла сказать: это не все, что он мне приготовил. Его не интересовали ответы на вопросы, он хотел разговора. Хотел наблюдать. Актерская школа помогла, я сохранила равнодушный вид. И улыбнулась: — Не делай добра и не получишь зла. И Токарев засмеялся, вполне искренне: — Точно, лапочка, точно. — Где я могу найти Ольгу Верховцеву? — Это твой второй вопрос? А я думал, ты спросишь что-нибудь более интересное, ведь я подкинул тебе пищу для размышлений… ну, раз так: рыжая тварь глубоко в лесу, где ей самое место. Достала она меня, честное слово. Назойливая, точно муха. Такой ответ тебя устроит? — Она… мертва? — И опять: слышал, что ты умная, а так сразу и не скажешь. Но сейчас моя очередь задавать вопрос… но знаешь, что? К черту вопросы, лучше дам тебе совет. Хочешь его услышать? — он опять наклонился к столу, ближе ко мне. Я сидела, точно статуя, и не двигалась, хотя мечтала отодвинуться. А еще лучше — взять стул, на котором сидела и как следует двинуть психу по лицу. — У меня есть выбор? — Нет. Тебе стоит покопаться в одной давней истории. Узнаешь много интересного. Может, сейчас ты благодарна сучонку за спасение, но я уверен, скоро тебе захочется его закопать. Честно говоря, я очень удивлен, что ты не сделала этого раньше. Давай же, дочь Симбирина — фас. А я порадуюсь из камеры. — В какой истории? — моментально похолодев, спросила я. За моей спиной лязгнула дверь. Время вышло. Токарев рассмеялся: — Тебе пора. Теперь не все так радужно в твоем мире, не так ли? На ватных ногах я покинула кабинет. Не помню, как прощалась с Виктором Борисовичем и как оказалась на улице. В себя пришла только в машине. «Он просто хотел отомстить, он все врет» — твердила я себе, но неприятный холодок не желал отступать. Прав Токарев, как бы странно это ни прозвучало, в старой истории стоило покопаться, но я не стала… потому что знала, что ответы мне не понравятся? И боялась всего, что придется сделать. Трясущейся рукой я набрала номер Вишневского: абонент недоступен, ничего нового. Что ж, не зря я не люблю праздники. Что называется, получила первый предновогодний подарок. Дел в чужом городе у меня не осталось. Сразу после беседы с Токаревым я забрала Ромку из отеля и мы помчались домой. Когда доехали, уже стемнело. Дорогу замело снегом, снегопады все не прекращались. Мы ползли со скоростью улитки. Родной город встретил нас многочисленными огнями, елками и прочей праздничной ерундой. Казалось, на улицах столько людей, сколько в городе и не живет. Все куда-то торопились, что-то делали… а ведь до Нового Года еще целая неделя! Откуда такая деятельность? Может, мне тоже посуетиться и что-то поделать? Может, отвлекусь от мрачных мыслей и настроение перестанет быть таким паршивым. Только, сначала надо спросить, чем именно заняты все эти спешащие куда-то люди. А что? Вот прямо сейчас, остановлю кого-нибудь и спрошу. От Ромки моя маета не укрылась: — С тобой все в порядке? — поинтересовался друг. — Ты подозрительно молчаливая. — У меня с сердцем что-то не в порядке. — Оно бьется? — ахнул Ромка. — Не бойся, у нормальных людей такое бывает. Его попытку поднять настроение я оценила, засмеялась и предложила: — Знаешь что, Ромочка? Нет такой проблемы, которая не решалась бы с помощью выпивки, так что давай завалимся в бар. Я угощаю. — Сеня, ты же знаешь, что я тебя люблю? — Знаю, Ромочка. Я тоже тебя люблю! — в доказательство я поцеловала друга в губы. — А теперь — в бар! Долго уговаривать Ромашку не пришлось.