— Я ведь ничего такого не имела в виду, просто у меня возникает ощущение, что мне единственной не известно то, что понятно большинству. Покосился на меня, будто проверяя, не пытаюсь ли я снова подколоть его или съязвить, но потом все-таки сообщил неохотно: — Согласно преданиям нашего рода, все произошло немного не так. Золотые драконы прилетели с солнца, а серебрянные с луны. — Но ведь быть золотым это… Хотела сказать «круче», но вдруг поняла, что это попахивает государственной изменой. Потому лишь кивнула и сосредоточилась на основном представлении. На самом деле пьеса, которую начали показывать ничего интересного собой не представляла — то ли нам не повезло, то ли местным драматургам было далеко до Шекспира или хотя бы сценаристов бразильских сериалов. Потому я скучала, а когда был объявлен антракт, с радостью подскочила, принимая протянутую Эльвином руку. Вот зря. Знала бы — вообще не выходила из ложи. Второй акт драмы Антракт был тем временем, ради которого, собственно, в театр и приходили. Чуть ли не таким же длинным, как первый акт — и уж точно более шумным и полезным. Местные правила позволяли вести себя в театре более вольно, чем на тех же балах и приемах, а потому антракт использовали для знакомств, флирта, общения любовников, совершения сделок, и — как мрачно пошутил яр Декстер — для убийств. Или он не пошутил? Эльвин, как и положено по этикету, не отступал ни на шаг. В суете и кучности меня, фактически, прилепило к его боку, а губы свело от любезной улыбки, которую я была обязана держать на губах на протяжении всего времени. Поздороваться. Книксен — если он пожимал мою руку, сигнализируя, что это очень-очень крутой яр. Протянутая для поцелуя рука — если яр был не очень крут. Широкая улыбка и взаимное приседание, когда мы подходили к женщинам. И снова по кругу. Много-много раз Я бы повесилась, честно, тем более, что свежего воздуха и прохладительных напитков, кроме липкой шипучки, не предполагалось, но Эльвин оказался удачным спутником — окружающим он говорил, что положено, мне же, на ухо, всякие анекдоты и смешные истории, порой действительно связанные с окружающими. Так что я постоянно хихикала — и из-за этого и выглядела легкомысленной дурочкой, то есть вполне вписывалась в представление о молодой и провинциальной яре. У детектива, как мне показалось, была вполне полезная роль — одним своим видом он отпугивает от нас оборотней и людей, и благодаря его присутствию мне хоть не так часть приходилось приседать. Я еще успела подумать, что очень рада тому факту, что мне пришлось притворяться «близкой знакомой» именно Эльвина, когда тот, извинившись, сказал, что вынужден отойти — он заметил несколько коллег и начальство и не мог не поздороваться. — Не бледнейте так от того, что вас оставили на мое попечение. Яре не допустимо быть одной даже в ложе, а уж в зале — это полный скандал, — неприязненно заявил мне Декстер Кингсман. — Я бледная, скорее, от того, что мне воздуха не хватает, — ответила ему примерно тем же тоном, — он так сдавил мою… — Молчите, — рыкнул тот сдавленно. Засопела чуть обиженно — вот он? — но тут же махнула на противное драконище рукой. А потом замерла. Потому что всего в нескольких метрах от себя обнаружила знакомое лицо. Черт! Я о нем ведь совсем не подумала! И шансов никаких: мы слишком близко и он меня заметит и узнает — что-то, а мое лицо молодой дракон хорошо изучил, пока я слегка избивала его за насмешку и сожженную одежду. А там и до разоблачения недалеко — чего совсем не хотелось, хотя бы не в первый вечер. Упустила как-то этот момент и теперь… Обиженный мной дракон, стоявший в компании таких же, начал медленно разворачиваться в нашу сторону… — Ай! — вскрикнула я как человек, которому только что отдавил ногу по меньшей мере трактор «Беларусь». Вскрикнула, резко наклонилась, хватаясь за эту самую ногу, как раз в тот момент, когда дракон окончательно уперся взглядом в то место, где я только что стояла. Может я и могла что другое придумать — но получилось только это. Вот только я, не привыкшая носить подобные наряды, не учла важное. Что сзади у меня был турнюр — накладная задница, которая не оставила бы равнодушными даже наших модниц. И что этот самый турнюр при резком наклоне послужит отличным тараном для проходящего сзади слуги с подносом. А тот, понятное дело, не удержит его — и во все стороны брызнут бокалы, шипучка, и яры, которые вместо того, чтобы остановить летящую жижу магией, предпочтут тоже отшатнуться. И все это создаст такой мгновенный хаос с не менее мгновенной цепной реакцией, расходящейся как круги по воде, что взвинтит в нашей части залы разговор до фальцетов, а манеры яров превратит в попытку удержать лицо и хотя бы не выматериться. Зато я под прикрытием этого хаоса бочком и пригибаясь смогла пробраться к стене. Но была остановлена твердой рукой. Яр Кингсман, с его обычно-непроницаемым лицом, кажется, был в бешенстве. Я так чувствовала. И когда я открыла рот, чтобы объясниться, он только прошипел: — Молчите! Совсем другим тоном. А потом повел… поволок… в общем, это выглядело, будто он проводил в нашу ложу, но чувствовала я себя как под дулом пистолета. — Яр Кингсман, там… — начала я снова, когда мы попали в обитую плюшем коробочку, но он почти запихал меня в самый невидимы угол и зашипел — натурально зашипел — мне в лицо. — Мири Джонс-с… это невозможно терпеть! Ваши манеры, ваши действия, ваши слова… каждый раз, когда вы открываете рот, то говорите очередную глупость или гадость. Каждый раз, когда вы совершаете поступки, они непременно ведут к скандалу и вреду… — Но я… — Молчать! — рявкнул он тихо в третий раз, но у меня зазвенело в ушах как от самого громкого крика. И продолжил свою колюще-режущую речь, — Я едва остановил происходящее и никто не принял это на ваш счет. Но подобное не допустимо. Это все уместно в трущобах — такие ваши действия. Я даже мог закрыть глаза, когда ничья репутация, в том числе репутация Управления, не страдает. Старался забыть о таких моментах, потому как в вас может быть необходимость в процессе расследования. Но сейчас! На задании! Когда от вас требовалось четко играть свою роль! Как можно было совершить такую глупость?! И зачем? Пошутить? О нет, лучше не рассказывайте — только взбесите меня еще сильнее! Но имейте в виду, завтра же потребую от коммандера вашего отстранения! Потому что вы не уважаете наши традиции, наши требования, своих спутников и этот мир. Попаданка… На последнем слове его откровенно скривило, а меня встряхнуло. И вообще трясло. И от такой вселенской несправделивости. И от того, что мне не дали оправдаться. И потому, что его слова в какой-то мере были правдой — не в том смысле, что я чего-то там не уважала, но я действительно дала повод думать так о себе своим поведением. Каждое его слово будто находило невидимую дыру в моем и так с трудом выстроенном защитном коконе и ледяными иглами проникало в самое нутро. Даже первый клокочущий гнев и слезы, подступившие к глазам и пощипывающие нос, вдруг испарились, а внутри возникло ощущение куска льда — будто меня поцеловал злой ледяной дракон. Я просидела весь второй акт с прямой спиной, глядя строго вперед и не шевелясь. Боковым зрением отмечала что спутники время от времени смотрят на меня — Эльвин, вернувшийся перед самым началом, обеспокоено, а детектив — с непонятным выражением. Но я так заморозилась, что это никак на меня не влияло. Что происходило на сцене я так и не запомнила… По окончании тем же составом и столь же чинно мы вышли из театра и спустились вниз к автомобилю, который пригнали услужливые помощники. Мой друг о чем-то рассказывал, но я даже не смогла отреагировать толком — поняла, что смертельно устала. Устала, надоело и пошло оно все… Опять увольняют? Ну и ладно. Чем чаще это будет происходить, тем меньше я буду бояться. — Завтра с утра мы встречаемся в Управлении, — подал вдруг голос яр Кингсман, когда мы сели в его блестящего монстра. — Конечно, — ответила спокойно, глядя в никуда. — Мы обсудим, кто и что заметил, — продолжил он после паузы. — Непременно. И уволим меня. Угу. И снова пауза, во время которой Эльвин переводил недоумевающий взгляд с меня на затылок сидящего за рулем детектива. — Куда едем? — снова нарушил молчание тот. А я вдруг с ужасом осознала, что поехать вот во всем этом домой не могу. Я даже по лестнице не смогу протиснуться — как автомобиль в нашей подворотне. А в управление… да кто меня там ждет в управлении? Мара Уотсон? Чтобы до утра развязывать все мои завязочки и шнурки? А потом придется тащиться домой, где только кувшин с ледяной водой — тогда как я семь раз пропотела в этих тряпках и один раз покрылась инеем? Посмотрела на Эльвина беспомощно, а тот улыбнулся. — Ну ты чего? Не слышала, что я тебе говорил, да? Я обо всем побеспокоился — нанял тебе квартиру, положенную по твоему вымышленному статусу. — он наклонился к детективу, — Отвезите Ири на улицу Брейкер, пожалуйста. Дом двадцать два. Твой новый дом, — подмигнул Эльвин, я же с восторгом сжала его руку. Ух. Даже если на одну ночь, но у меня будет передышка.