— Не знаю… — Ведь, как я помню, предки Бруно тоже были более человечными, пока жили среди людей. Но затем они уединились в пустоши, меж гор, лес и озер, и уподобились животным. — Не знаю… — снова прошептал Нюй Кха. — Мы не думаем об этом. Но, когда появляются ойхи, мы уходим к бухте. Или дальше, к Обители медуз. — Куда? — Туда, где вш-штает солнце, рядом с островом. Ойхи боятся Обители… Как и Спящий. — Что? — заинтересовался Юлиан. — Спящий боится их? — Да… — Нюй Кха прошипел и кивнул головой. — Когда Спящий прош-шнулся… Нюй Да спасся от Спящего. Он ш-шпрятался у Обители медуз, где их очень… много. Его ужалили, но Нюй Да выжил. А вот если бы Спящий не побоялся и последовал за ним, то Нюй Да бы умер… — … стой. — перебил нага обеспокоенный Юлиан. — Погоди-ка! Там, на востоке Лилейского острова обитают афенские медузы. Ты о них же говоришь? С вытянутым куполом и шестью голубыми щупальцами? — Да… Из можжевелового леса вышла пара крепких мужчин в простеньких рубахах с высоким горлом, да в шароварах по икры, надетых поверх серых чулок, закрепленных ремнями. На рубахи были накинуты шерстяные жилетки — по вечерам еще было прохладно. В руках мужчины держали топоры, а на плечах несли связки дров. Дровосеки замерли и увидели ползущих по тропе нагов, что возвышались на две головы над любым человеком из-за длинного и крепкого хвоста, высокого поднимающего змеев над землей. Тела дровосеков напряглись, лица покрылись испариной, а выпученные глаза уставились в ужасе на страшных существ. Дрова упали на хвойный ковер, а руки с топорами чуть приподнялись. Мужики попятились, готовясь дать деру. — Да осветит солнце ваш путь, — проговорил Юлиан, натянув на лицо как можно более благожелательную улыбку. — Не бойтесь нас. Я — граф Лилле Адан. — Вы… Здравствуйте, Ваше… Ваше сиятельство, — прошептал в ужасе один из дровосеков, прикрываясь обухом топора, словно щитом. Второй лесоруб молчал, лишь вращал глазами навыкате в разные стороны от нахлынувшего на него страха. — Это — наги, — Юлиан показал рукой на безмолвных змеев, рассматривающих дровосеков. — Они — наши гости, и не причинят никому вреда. Мужики молчали, хлопая глазами, и по-детски боязливо пялились на странных существ, о которых слышали, но не видели. — Понятно? — наконец, нарушил гробовую тишину, граф. — Да, господин… Да. И люди, и наги обошли друг друга по дуге, осторожно поглядывая, не сотворит ли кто-нибудь что-нибудь. Когда мужики скрылись за горизонтом, улепетывая в сторону деревни, Юлиан с шумом выдохнул. — Если бы тебя не было… — прошипел Нюй Кха. — Они могли бы напаш-шть… — Сомневаюсь, скорее сбежали бы. — Прош-што их было мало… А нас — много. — Но они еще не знают, кто вы. — А захотят ли узнать? Люди… жестоки. — Я понимаю, что ты боишься рисковать своей семьей, Нюй Кха. Но можно попробовать. Могу выделить охрану. — Нет… Мы благодарны тебе за заботу… Но… дети. Мы отвечаем за них, — наг погладил когтистой рукой с перепонками между пальцами молчаливого мальчика, что скользил рядом с ним, касаясь порой своим хвостом хвоста отца. Юлиан промолчал, лишь взглянул на племя, в котором было несколько детей разного возраста. Совсем юные, они хлопали наивно глазами и жадно слушали весь разговор графа с Вождем их племени. — Я тебя понимаю, Нюй Кха, — вздохнул Юлиан. — Ты боишься за детей. — Да… — кивнул наг, а затем чуть погрустнел. — Мне очень жаль тебя, благош-шловенный водой. Ты лишен большого щ-щастья… — Зато передо мной открыты все двери, а дети, как известно, очень много дверей захлопывают прямо перед носом родителей. — пожал плечами Юлиан. — Нет… Ты не прав… Дети дарят… цель жизни. — У меня целей хватает, Нюй Кха, — по губам графа скользнула вежливая улыбка. — И у меня есть дочь. — Великий водный дух… Она… Я видел ее. Она не ведет себя, как дочь. — Она своеобразна, как и мать, — выдохнул Юлиан. Нюй Кха лишь тревожно покачал головой, не соглашаясь, но и не желая спорить. Наги не зря слыли очень спокойными созданиями, рассудительными и, чаще всего, беззлобными. Большая часть пути прошла в молчании. Змеи были не очень многословны, поэтому Юлиан посвятил время до озера обдумыванию плана. В его голове родилась одна очень опасная и, можно сказать, что безумная затея. Нужно будет обязательно обсудить ее с Вицеллием. Ближе к вечеру рука мужчина скользнула в сумку на боку и достала оттуда пузырек. Вырвав зубами пробку, Юлиан посмаковал немного крови, убедившись, что там тот яд, который требуется. А затем запрокинул бутыль и вылил все содержимое в глотку. Вицеллий учил, даже не учил, а заставлял пробовать любой бокал крови либо человека маленькими глотками. Поначалу Юлиан отнекивался, мол, зачем пробовать все подряд, когда уверен в своих вампирах, что живут ради служения семье Лилле Адан. В ответ на это звучал лишь ядовитый хохот и, в конце концов, постоянные напоминания возымели эффект — Юлиан теперь пробовал кровь всегда по чуть-чуть. — Нюй Кха, — раздалось шипение от одного из нагов-мужчин. — Там впереди озеро. Нюй Кха разогнул спину и приподнялся на своем хвосте. Да, там впереди, перед горами, в закатных оранжевых лучах блестела гладь большого озера. Благодатное место среди лесов, и лишь на севере было небольшое поселение Иво’Элъя. Именно здесь, в воде Иво, наги планировали перетерпеть до зимы, пока Спящий не уснет на долгие годы. При виде воды полузмеи заспешили. Солнце блеснуло напоследок и закатилось за покатую вершину мохнатой от можжевельника горы. Спустившись по каменистому берегу к тихой воде в сумерках, Нюй Кха задумчиво посмотрел в сторону южного берега озера, где вдалеке виднелось прекрасное и чистое от деревьев место. Потом вздохнул и повернулся к графу. Тот все видел и надеялся, что смог хотя бы занести семя сомнения в душу нага. — До встречи, благош-шловленный водой. — До встречи, — Юлиан улыбнулся и кивнул нагу, а затем окружающему его племени. — Подумай над моим предложением, Нюй Кха. — Нет… — покачал упрямо темноволосой головой наг. Нюй Кха, обменявшись рукопожатием с Юлианом, снова задумчиво посмотрел на свою руку. Уже на протяжении нескольких десятилетий этот жест почему-то удивлял весьма молодого нага. Юлиан проводил долгим взглядом исчезающую в водах семью полузмеев, пока, наконец, последняя макушка не скрылась в озере и водное зеркало не стало гладким и тихим. Затем, вздохнув, повел лошадь к тропе по каменистому бережку вверх, а там уже взобрался на Тарантона и направился домой. * * * Спустя два дня Темнело. Стоял вечерний штиль, и в воздухе разносилась песня цикад. Юлиан полусидел на скамье в глубине сада, под сенью лорнейских сосен. Подложив под шею и спину заботливо предложенные Фийей подушки граф смотрел куда-то вдаль, ничего не видя перед собой. Полутьма уже укутала Ноэль тягучей вуалью, и слуги вернулись в свои комнаты в пристройке около хозяйского особняка. Эта часть потаенного сада, где отдыхал Юлиан, была скрыта от любопытных глаз, и сюда заходили разве что садовники, чтобы навести порядок, да слуги с важными новостями. И вот сейчас, когда раздались легкие, но осторожные шаги, граф приподнял голову и придержал падающую подушку. Из-за угла каменной садовой арки, оплетенной пышным плющом, показался Вицеллий Гор’Ахаг. Он привычно ощупал все вокруг себя взглядом, а уже лишь после этого присел на деревянную скамью рядом с графом. На веномансере была надета его любимая красная пелерина, а под накидкой — темно-серое платье с золотыми пуговицами. На боку висела привычная твердая сума, из которой ловкие пальцы вампира извлекли приготовленную бутыль. — Доброго вечера, учитель, — с улыбкой произнес Юлиан, вслушиваясь в далекие крики ночных птиц и стрекот цикад. Вицеллий остался безмолвен. Приняв из сухощавых пальцев старика склянку, Юлиан вынул пробку и принюхался, сначала привычно попробовав часть крови, а затем выпил и все остальное. — Зиалмон… — прошептал граф, и Вицеллий лишь кивнул. Болезненное и худое лицо вампира выражало некоторое беспокойство. Из-под тонких бровей колючим взглядом Гор’Ахаг вцепился на прикрывшего глаза Юлиана, а губы сжались в одну линию. — Я переговорил с твоей матерью, Юлиан, по поводу нашего разговора. — Зачем? — граф недовольно взглянул на веномансера. — Я же, когда спрашивал Вас про медуз, просил ничего не говорить матушке. — Я был обязан сообщить госпоже. Ты рискуешь понапрасну. — Ну и что же она сказала? Хотя я уже подозреваю… — последовал тяжкий вздох. В который раз Юлиан убеждался, что обещаниям старого веномансера доверять не стоит. — Запретила совершать задуманное тобой. Это неразумно и глупо! И я с ней, между прочим, согласен. — Почему неразумно? Учитель, вы сами поначалу сказали, что это здравая идея. — Мало ли что я говорил! Если с тобой что-нибудь случится, пострадаю я. — Вас это никак не касается. Идея моя. — Но область-то моя, Юлиан! Ты не простолюдин, чтобы рисковать своим здоровьем ради других. — Страдают и наши карманы, мастер. — Карманы легко набить снова, если поднапрячь чернь. Она для того и живет. Старый веномансер закинул нога на ногу и посмотрел сердитым взглядом на графа Лилле Адана, который своей безумной затеей грозил испортить Вицеллию всю беззаботную старость, обеспеченную и сытную. — Сегодня гонец принес из Луциоса печальную весть. Спящий… То есть Левиафан буквально у Голубого Когтя пожрал два выходящих из бухты судна. — Ну что ж, — Вицеллий как ни в чем не бывало развел руками. — Все умирают. Это те корабли, что задержались из-за погрузки?