— Не подпускайте никого к магу! — закричал Милас, прикрывая правое ухо от треска. — Только он отделяет нас от южан! Лучников на галереи! Живее! Хильд, прими командование! Сосредоточенного Зостру спрятали под щитами с изображением ворона с распростертыми крыльями. Лучники на стенах, изумляясь тому, что вражеские стрелы бились об что-то невидимое и осыпались вниз, с ухмылками от уха до уха посылали уже свои стрелы в неприятеля. Те спокойно летели в сторону глеофской армии, не встретив никаких препятствий на пути. Растерянный строй врагов стал редеть. Барьер вокруг города полыхал и трещал под натиском огня и молний, но не пропадал. Полчище глеофян попятилось, и смелость их куда-то пропала, будто растворилась в лучах высокого солнца. Наконец, они мутными волнами отхлынули от ворот, бросив ненавистных им южан на волю судьбы. Но стрелы продолжали колоть, продолжали кусать в зазоры доспехов, и глеофяне с яростью поглядывали уже не на стены, а под них — на нерадивых и неумелых магов. — Чертова наемота. Как же был прав герцог Круа… О Ямес, на кой черт мы с ними связались. Позор! — сэр Лонос Стрикс со злостью разглядывал растерянных колдунов, а когда попробовал подъехать к ним, то голова его белоснежного жеребца лишь уперлась в щит. Барон Аутерлотских земель от этого сделался еще лютее. Предводитель колдунов, сжав челюсти, глядел, как на стенах позади города собирается народ. Требушеты развернули, теперь они настреливали по войскам Глеофа, которые ждали, пока наемные колдуны с Юга снесут стену, как это было обещано и задумано. Но те лишь беспомощно поливали ворота заклинаниями и отборной южной руганью. Наконец, Суйгурия Авари приказал отойти. На магов сыпался шквал стрел, и щиты искрили и подергивались зыбкими волнами. Неожиданно барьер одного из колдунов, бледного и дрожащего от натуги, лопнул. Удачливая стрела попала в шлемный зазор и, подергавшись, чародей с воплем рухнул с лошади замертво. — Так их! — кричал счастливо Милас, наблюдая в строю неприятеля хаос. С главных ворот донесли, что враг прекратил попытки прорвать защиту. Там умудрились не только отбиться, но и отправить к Ямесу очень много глеофян, оказавшихся не вовремя без защиты белой пелены. Во рвах и перед главными воротами осталось с пару тысяч воинов, истыканных стрелами и обожженных смолой. Знаменем поражения стали торчащие из груды тел сломанные лестницы и несколько таранов, по которым еще ползло пламя. Зостра открыл глаза и качнулся. Его подхватили в несколько пар рук. Люди плевались и шептали молитвы, но исполняли приказанное Вождем. — Дайте ему воды! — заорал Милас, понимая, что лишь усилиями старика они смогли отбиться. К пересохшим губам поднесли сразу несколько кожаных фляг, и старый маг, уже не проверяя воду на яд, что чуть не убил его ранее на Юге, сделал пару глотков. Весь запас сил оказался исчерпан — больше Зостра не сможет помогать в защите, пока не восстановится. Тем временем войско Глеофа медленно обошло Корвунт и вернулось в лагерь. Вернулось побитое и знатно поредевшее. Там, в биваке, из высокого красного шатра буквально выскочил пожилой мужчина, с символами меча и короны на длинном плаще, едва ли не мантии. — Что случилось? — закричал он исступленно на спрыгнувшего с лошади мага. Суйгурия снял шлем, нервно пожевал губу и забегал глазами по растерянным лицам воинов. — Там маги, Кидот… Маги! — Что за чушь! — возопил военачальник на расиандском языке, непонятном глеофянам. — Здесь не может быть магов, Суйгурия. Что ты такое несешь! — Но они тут оказались, — ответил колдун. — Но не с десяток же! Где… где еще один? — Погиб. Возможно, что там и один маг, но могущественный и очень умелый. Он владеет заклинаниями пропускного щита и мертвых артефактов — это высокая школа, Кидот, — затем Суйгурия добавил обреченно. — Мы истратили все силы. — Вернитесь и проломите стену! — едва ли не кричал военачальник. — Мы не можем опозориться! — Нужно отдохнуть. — Маги в городе тоже отдохнут! — рыкнул Кидот. — Ты не понимаешь что ли, болван, что если мы не возьмем город, то Змея потеряет влияние на Севере! Гиратион ждет от нас благих вестей! — Да… Я понимаю. — Так идите и сделайте! Нам нужно взять город как можно скорее, пока Белый Ворон в пути! Ты хочешь с ним встретиться, Суйгурия? С сыном Гаара? Смуглое лицо Суйгурии вытянулось в гримасе ужаса, но, понимая, что возвращаться на поле нельзя, он нашел в себе силы качнуть головой. — Мы бессильны, Кидот! Нам нужно время до следующего вечера. — Это долго! — зарычал Кидот. Но маг ничего не ответил. Еле волоча ноги, Суйгурия поплелся в сторону двух пышно разукрашенных шатров, где забылся беспокойным сном после того, как его раздел краснолицый раб из Зунгруна. Использование Хор’Афа всегда вытягивало душевные силы и истощало, и сегодня представители Белой змеи, которые думали, что быстро пробьют щит, истратили все свои ресурсы. Зостру же, под тщательным присмотром Миласа, перенесли на постоялый двор. Будто отощавший и больной старик потерял всякую живость и лишь пил, безмолвно, и глядел тусклым взором на всех вокруг. После того, как маг буквально упал в постель, воины, словно ошпаренные кипятком, выбежали стремглав из комнаты и принялись в ужасе чесаться и молиться Ямесу. — Колдун, у нас в городе колдун… — шептали где-то в городе. — Чудовище. — Прислужник Граго… — Но он спас нас! — противились некоторые, коих было меньшинство. — А не станут ли грязны наши души от того, что мы его не убили? — О, Ямес, спаси нас от этих монстров… Милас де Меовин измерял комнатку, где лежал южный чародей, нервными шагами из угла в угол. На всякий случай он старался находиться подальше от чародея. — Так кто Вы? — Зостра, — молвил с трудом маг. — Что вы здесь делаете? — Ищу Белого Ворона… Он звал меня долгие годы. — Господин звал Вас? — с подозрением воззрился на тщедушное тело под одеялом Вождь. — Я же уже сказал — да. Дайте мне отдохнуть. — Хорошо, — Милас почесал почти лысую голову и продолжил расхаживать взад-вперед. — Но вдруг маги нападут? — Колдуны, они колдуны… — недовольно исправил Зостра Ра’Шас. — Они тоже будут отдыхать. У вас есть день. Глеоф… Глеоф не будет атаковать без Белой Змеи. — Что мы можем сделать за это время, чтобы помешать им? — Колдунам? Ничего. Хоть это и Гиратионовские неучи, но вы им ничего не сделаете. — У нас есть Вы! — Моя победа, молодой человек — это результат неожиданности. Завтра Змеи будут атаковать уже иначе, не столь опрометчиво… И к полуночи ваш Корвунт падет. — Но что-то… — мотал большой головой Наместник. — Наш город богат! Сколько вы хотите? Назовите цену. Почему вы молчите? — Золото не сделает меня сильнее, Милас, а удачу звоном кошелька не купить. — Но здесь, в городе, дети, женщины. Невинные дети, вы понимаете? Вы понимаете, что умрет наше будущее, те, кто еще даже не жил? Вы знаете, что сделают с нами при взятии города? Вы… — Уйдите, прошу Вас. Мне нужно отдохнуть. Уйдите. В растерянности Милас покинул комнатушку, которую охраняли отобранные лично Вождем ребята, до безумия преданные и верные. Почти до полуночи охрипший Меовин раздавал указания по укреплению обороны, а потом провалился в страшные сны. Там его за волосы тягал жестокий Граго и хлестал плеткой — за общение с жутким колдуном с юга. Из домов на протяжении всей ночи раздавались рыдания детей и женщин, потерявших отцов, мужей, братьев или сыновей. На улицах лежали трупы — их пока негде было хоронить. Ночное небо над Корвунтом разрезали вопли гарпий, чуявших сладкие запахи смерти. Поначалу ненасытных птиц отгоняли от трупов за стенами и дозорные Корвунта, и сами глеофяне. Но уже к середине ночи кристально чистый и по-весеннему свежий воздух предгорных равнин заскрипел от рвущихся жил и затрещал от ломаных костей — за стенами развернулся чудовищный пир. Посреди трупов, глядя желтыми глазами-фонарями, ходили гримы — бесплотные сущности. Они открывали черные пасти и втягивали около мертвых колышущийся воздух. С рассветом беспокойные дозорные не находили себе места и бродили по галереям стены туда-сюда, однако в лагере неприятеля стояла зловещая тишина. Никто не собирался атаковать Корвунт, пока колдуны из Белой Змеи не восстановят утерянные силы. Жители Корвунта и глеофяне с ненавистью буравили друг друга взглядами и периодически обменивались ленивыми выстрелами из луков. А гарпии продолжали терзать влажные от ночной росы тела. * * * Следующим вечером К Зостре в комнату вошел юноша. Он нес глубокую тарелку с кашей, что тряслась в такт его дрожи. Как только дно посудины коснулось вместе с ложкой стола, парень тут же со свистом выбежал из комнаты в коридор. До ушей Зостры донеслись молитвы Ямесу об очищении души. Старый маг с Нор’Алтела покачал головой и усмехнулся — забавные эти люди с Севера: дикие, боязливые и набожные. Да еще ему, высшему магу, что принесли? Кашу принесли, будто не аристократу, а обыкновенному ремесленнику. Он сел к столу, взял сухую краюшку хлеба и обмакнул ее в кашу. Затем ложкой зачерпнул немного склизской размазни, привычно принюхался, но различил лишь душистый запах свежесваренной пшенной каши. Она была еще теплой, и, не имея возможности проверить еду на яды, Зостра пожевал размокший хлеб и съел всю кашу до дна. Было вкусно. Старик стряхнул с нечесаной неделями бороды крошки и поднялся из-за стола. После огляделся и, не найдя привычную чашу для омовения рук, провел пальцами по друг дружке, сотворил корочку льда, растопил и обтер ладони влагой. В коридоре жители Корвунта едва ли не с криками разбежались в стороны, когда дверь отворилась и в проеме возникла худая фигура мага. Зостра со сложенными за спину руками прошел мимо вжавшихся в стены бойцов и спустился в таверну. Там его уже нетерпеливо ждал Милас. — Вы отдохнули, господин? — вежливо поинтересовался Наместник, пытаясь скрыть дрожь в руках. — вы наелись? — Более-менее, благодарю. — Что нам делать с колдунами? — Я же сказал, что ничего, — Зостра печально покачал головой. — Вчера они действовали опрометчиво, но сегодня будут осторожны. — Что это значит? — Это значит, что я не в силах укрыть весь город щитом, так что стену смогут убрать в любом месте.