— Вообще-то, нет. Далеко не нормально. Если честно, Мигель, то это был настоящий кошмар. Мигель спросил заинтересованно, но и обеспокоенно: — Серьезно, papi? Хочешь сесть ко мне на коленочки и поделиться? Олдридж запустил пальцы в волосы. — Не очень. Во-первых, я слишком большой для твоих коленок. — Даже близко нет, док. — А во-вторых, — продолжил Олдридж, — ты слишком далеко. — Подключи воображение, papi. — Нет, — ответил мужчина, как обиженный ребенок. — Давай. Представь, как садишься ко мне на колени и рассказываешь о кошмаре. И Олдридж сдался, даже несмотря на то, что не собирался заниматься чем-то подобным. — Ладно. На кафедре есть один придурок, которому нравится ко мне приставать. Только из-за того, что мы оба геи и своего более высокого положения на кафедре, он ведет себя так, будто я ему принадлежу. Мерзкий тип. И он продолжал прикасаться ко мне — ну или пытался это сделать — на вечеринке. Мигель молчал, а у Олдриджа от волнения желудок свело. Когда он рассказал об Уэсли Тиму, тот обвинил Олдриджа в намеренном соблазнении другого мужчины. После того случая, Олдридж больше эту тему не поднимал. Надо было лучше подумать, прежде чем говорить что-то Мигелю. Профессор сглупил, начав этот разговор. — Это не имеет значения, — начал Олдридж. — Он всегда себя так ведет, и я привык, просто... — Он тебя трогал? — спросил Мигель. — Послушай, это не... — Ты его об этом просил? — голос Мигеля стал ледяным. — Конечно, нет. Ты же знаешь, я... — Ненавидишь прикосновения, — закончил Мигель. — Но этот урод все равно не остановился? Олдридж вздохнул. — Да. Но я недвусмысленно дал ему понять, что не заинтересован, а потом уехал домой. Все хорошо, Мигель, клянусь. — Я его убью, — голос Мигеля ничуть не потеплел. — Если он снова попытается к тебе прикоснуться, я его убью. Олдридж коротко и нервно хохотнул. — Уэсли не стоит тюремного срока, дорогой. Он на самом деле считает, что я позволю ему быть сверху. Не в этой жизни. Ни за что. Да я лучше с кактусом потрахаюсь, чем с ним. — Стой, что ты сказал? — спросил Мигель, вся ледяная холодность испарилась. — Что лучше с кактусом займусь сексом? — Нет, раньше. Ты назвал меня «дорогим». Олдридж почувствовал, как запылало лицо, и обрадовался тому, что Мигель его не видел. — Это речевой оборот. Мигель неопределенно промычал. — В смысле, да, такой ласковый оборот. Ты же называешь меня papi. Но я ведь не твой отец. — Я могу называть тебя «папочкой», — Олдридж практически слышал, как Мигель пошевелил бровями. — Лучше не стоит. Профессор гораздо лучше звучит, тебе не кажется? — Как скажите, Профессор. Я вернусь, и мы поговорим. Не о плохом. Но лично и откровенно. Кое-что лучше всего говорить лично. Сердце Олдриджа заколотилось сильнее, а в кровь хлынул адреналин. Мужчина слышал собственное сердцебиение в ушах. — Только ты... — Только я что, Профессор? — Только ты можешь ко мне прикасаться, — Олдридж сглотнул. Пугающая мысль, но очень искренняя, и озвучить ее стоило сейчас, а не потом. — Только ты, Мигель. Только ты. И с этими словами, мужчина вручил двадцатилетнему мальчику ключи от собственного сердца. — Да, — согласился Мигель. — Только я. Глава 31 Каминг-аут Мигеля Вторник, 31 декабря. Дом бабушки Мигеля. Город Понсе, Пуэрто-Рико. — С новым годом, док! Чем занимаешься? — Мигель, ты что пьяный? — весело поинтересовался Олдридж своим теплым, фантастическим голосом. Мигелю хотелось завернуться в его звук. — Un poquito, — он пальцами показал небольшое расстояние, но потом вспомнил, что разговаривали они по телефону, и Олдридж его не увидит. — Да, — поправился он. — Возможно, пьян. Немножко. — Заметно, — Мигель представил, как Олдридж произносил это с выгнутой светлой бровью, и желание парня возросло и обрушилось на него сокрушительной волной, утягивая глубоко в свои воды. — Боже, как я по тебе соскучился. Ужасно, — Мигелю хотелось, чтобы Олдридж был рядом, хотелось к нему прикасаться. Олдридж, скорее всего, ему бы не позволил. А может и наоборот, но скорее перетерпел бы внимание Мигеля, чем по-настоящему им насладился. В некотором смысле, это еще хуже прямого отказа. Чудовищная пропасть, разделявшая их отношения — если таковыми их можно назвать — грозила Мигеля поглотить и утопить, как подводное течение. — Я тоже по тебе скучаю, — признался Олдридж. — Правда? Серьезно? — радость, забурлившая внутри Мигеля, удержала его на поверхности. — Ты, и правда, пьян, — Олдридж вздохнул. — Да, я по тебе скучаю. Ты всегда, когда выпьешь, такой приставучий и сентиментальный. — Прости, — маятник настроения Мигеля качнулся в противоположную сторону. — Не буду тебе мешать. — Хватит, — требовательный голос Олдриджа заставил парня замереть изнутри и снаружи. — Да, Профессор, — пробормотал он, чувствуя себя таким одиноким, несчастным и офигенно возбужденным. — Лучше тебе больше не пить. — Я всего-то эгг ног выпил. Я тебе про него рассказывал. Олдридж цокнул языком. — Выпей немного воды. Ради меня. И своей головы. А потом отправляйся в постель. Поговорим утром. — Да, Профессор, — Мигель вместе с семьей встречал Новый год в доме abuela. На всех комнат не хватало, как и кроватей, но Мигель мог лечь где угодно, даже на полу. — Спокойной ночи, Олдридж. Несмотря на то, что ты временами слишком вор...врол...ворчливый. Пауза. — Блин, док, не злись. Ворчать тоже неплохо. Клянусь. Только не злись. Олдридж откашлялся. — Я не злюсь. — Клянешься?