Я первой нарушила молчание. — Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Адам Сауэрби? — поинтересовалась я. — Знакомый вашего отца, полагаю, — ответил Доггер. — Довольно известный ботаник. Они вместе учились в школе. Друг отца? Почему Адам не сказал мне об этом? Почему отец никогда не упоминал его имя? — Его работа часто приводит его в старые церкви, — продолжил Доггер, не глядя на меня. — Я знаю, — сказала я. — Он надеется найти старые семена в могиле Святого Танкреда. Подвез меня в деревню вчера. — Да, — сказал Доггер, взяв еще один тост и намазывая его медом с хирургической точностью. — Я видел вас из окна второго этажа. Никто даже не взглянул на меня, когда я вошла в столовую. Отец, Фели и Даффи сидели, как обычно, каждый в своем невидимом отсеке. Единственным отличием сегодняшнего утра был внешний вид Фели: белое как мел лицо и красные круги вокруг глаз. Без сомнения, она провела ночь, горюя по покойному мистеру Колликуту. Я почти чувствовала запах свечей. По-видимому, она еще не поделилась новостью о его кончине с отцом. По какой-то запутанной причине она оставила это при себе. Как будто хранила сокровище. Мне стало как-то не по себе, как будто я только что соприкоснулась плечами с призраком. Я скользнула на свой стул и подняла крышку патентованного подогревателя пищи. Главное блюдо этого утра состояло из королевских омлетов миссис Мюллет: плоских резиновых блинов из бледного яйца вперемешку с кусочками красного и зеленого перца и большим количеством чатни, — когда отец нас не слышал, мы именовали эту штуку «жаба на дороге». Я подцепила одно такое кальмарообразное чудовище вилкой и передала его на тарелке Фели. Она прикрыла рот ладонью, слабо, но все же различимо рыгнула, отодвинула стул и выбежала из комнаты. Я вопросительно подняла бровь на отца, оторвавшегося от «Лондонского филателиста», но он не захотел отвлекаться от своего хобби. Несколько секунд он слушал удаляющиеся шаги Фели, как будто прислушиваясь к отдаленному лаю гончей, потом продолжил читать газету. — Вчера я встретила твоего друга, отец, — сказала я. — Его зовут Адам Сауэрби. Отец снова выплыл из глубин. — Сауэрби? — переспросил он. — Где же ты его встретила? — Здесь, — ответила я. — В Букшоу. Во дворе. У него удивительнейший старый «роллс» — полный растений. — М-м-м, — протянул отец и вернулся к чтению о гравюрах головы королевы Виктории. — Адам подвез меня в деревню, — продолжила я. — Он приехал искать древние семена в склепе Святого Танкреда. Отец всплыл еще раз. Это было все равно что вести беседу с глубоководным ныряльщиком, погружавшимся после каждого предложения. — Ты говоришь, Сауэрби? — Да, Адам Сауэрби. Доггер говорит, он твой старый друг. Отец сложил газету, снял очки для чтения и убрал их в карман жилета. — Старый друг? Да, осмелюсь сказать, так и есть. — Кстати, к вопросу о гробнице Святого Танкреда, — небрежно промолвила я, полностью завладев вниманием отца, — вчера там нашли труп мистера Колликута. Голова Даффи отдернулась от книги. Она все время слушала. — Колли? — переспросила она. — Колли мертв? Фели знает? Я кивнула. Я не сказала, что она узнала об этом вчера за завтраком. — Похоже, его убили. — Похоже? — внезапно спросил отец. Пять баллов за молниеносную реакцию. — Похоже? Ты имеешь в виду, что ты там была? Что ты его видела, мертвого? — Я обнаружила тело, — скромно призналась я. Челюсть Даффи упала на пол. — Правда, Флавия, — сказал отец. — Это уже чересчур. Он выудил свои очки, нацепил их, опять снял и снова надел. В прошлом он, казалось, гордился моими открытиями в области трупов, но даже у трупов есть свой предел, заподозрила я. — Колликут, ты говоришь? Органист? С чего бы ему умирать? Глупый и одновременно отличный вопрос. Миссис Мюллет, пришедшая из кухни в тот момент, когда отец говорил, фыркнула: — Г’рят, вот как это с ним сл’чилось. Все из-за этих хождений на кладбище. Вот демоны и превр’тили его в свинью, как эти свиньи в Библии. Хождения на кладбище? Что она имеет в виду? Когда я разговаривала в башне с мистером Гаскинсом, он упоминал загадочные блуждающие огни на кладбище, которые видели парни из противовоздушной обороны и противопожарные сторожа, но это было много лет назад, во время войны. Могут ли эти странные церемонии, или что там было, продолжаться до сих пор? Одно, в чем я была почти уверена и что соединяло отдаленное прошлое с настоящим, было вот это: поскольку в сундуке остался только один противогаз, тот экземпляр, что был надет на лицо бедного мертвого мистера Колликута, должно быть, был взят из того же самого деревянного сундука в башне. Изначально наверняка там их хранилось несколько. На самом деле, я была готова поспорить на свою бунзеновскую горелку, что эти два противогаза идентичны. Не то чтобы я была экспертом по противогазам. Конечно, у Даффи имелась разноцветная маска Микки Мауса из красного каучука с синим жестяным носиком, которую ей подарили, когда ей было всего три года, и которую она держала на своем зеркале, повесив за ремешок. «Никогда не знаешь, что тебе пригодится», — однажды сказала она мне с довольно странным выражением лица. Еще был древний противогаз, хранившийся у меня в лаборатории на случай химических происшествий. Его подарил лично дядюшке Тару незадолго до его смерти в 1928 году Уинстон Черчилль, который в то время был канцлером казначейства. Я составила картину их встречи по подробным дневникам дядюшки Тара, томик которых я всегда держала на ночном столике в качестве захватывающего чтения перед сном. Как-то осенью Черчилль нанес дядюшке Тару визит в Букшоу, и когда они прогуливались вдоль искусственного озера, Черчилль предложил сигару (от которой дядюшка Тар вежливо отказался, потому что его особенной слабостью были «Пимм № 2 Кап»)[19] и сказал: «В воздухе витает война, Тарквин. Я ее ощущаю. Англия не может себе позволить потерять де Люса». Я так и слышу, как этот человек-бульдог призносит эти слова в своей особенной черчиллевской манере. — Благодарю, миссис Мюллет, — говорил отец, когда мои мысли вернулись к настоящему. Он благодарил ее не за истории о темных делишках на церковном кладбище, а за «жабу на дороге», чьи останки она убирала сейчас со стола. Даффи, заложившая место в «Монахе», докуда она дочитала, гофрированной бумажной салфеткой, которыми мы были вынуждены пользоваться с тех пор, как наступили «трудные времена» (ее слова), молча выскользнула из столовой. Отец вскоре последовал за ней. — Расскажите мне о свиньях на кладбище, миссис Мюллет, — попросила я, когда мы остались наедине. — С недавнего времени я очень увлекаюсь чтением Библии. На самом деле я подумываю начать записную книжку о животных Нового Завета и… — Это не для ваших ушей, — ответила она довольно раздраженно. — Альф г’рит, мистер Ридли-Смит, член г’родского магистрата, намекнул им, что небез’пасно б’лтаться вокруг церкви, пока служит слон юстиции,[20] что мне кажется весьма разумным. — О, вздор, — сказала я, меняя тактику. — Это не более чем деревенские сплетни. Отец всегда говорит нам не обращать внимание на деревенские сплетни, и, думаю, он прав. Я не могла поверить, что это произносит мой рот. — О, д’ревенские сплетни? — фыркнула миссис Мюллет, ставя на стол стопку тарелок, которые она собиралась унести, и уперев руки в боки. — Тогда ск’жите мне на милость, мисс, почему им пр’шлось вызвать доктора Дарби к миссис Ричардсон сделать ей укол после того, что она видела на кладбище? Я открыла рот. Если бы я могла пускать слюни по собственному желанию, я бы это сделала. — Расскажите мне, — взмолилась я. — Пожалуйста. Что там произошло? Миссис Мюллет закусила губу, изо всех сил стараясь быть благоразумной. — Пр’видение вылезло из могилы! Вот что! — произнесла она тихим строгим голосом, при этом её огромные, как блюдца, глаза подозрительно следили за происходящим во всех четырех углах комнаты. — При свете дня! — добавила она. — При ярком свете! Имей в виду, я тебе ничего не г’рила. Хотя меня еще немного потряхивало после ночного кошмара, я вскоре уже ехала на велосипеде в сторону церкви, меня словно влекло туда магнитом. Свежий воздух будет мне полезен, подумала я: немного свежего кислорода. Подъехав к церковному двору, я обнаружила, что вход перекрыт. Хотя синий «воксхолл» был припаркован не в том месте, что вчера, он все равно стоял в неуютной близости от входной двери. Теперь в машине сидел не сержант Вулмер, а сержант Грейвс, неудачливый ухажер моей сестрицы. Я резко остановилась, спешилась с «Глэдис» и нырнула за каменную стену. Как мне пройти мимо этого человека? Поразительно, как работает человеческий мозг. Я размышляла о церкви, что навело меня на мысль о псалмах, и тут у меня в голове, словно по волшебству, возникли слова: «Пути Господни неисповедимы, когда он чудеса творит». Псалом 373. Конечно же!