Я решила подождать. «Глэдис» терпеливо ждала там, где я ее оставила, свежевычищенная ливрея красиво блестела в утреннем свете, льющемся в окна моей спальни. — Изыди! — воскликнула я. Это устаревшее слово я узнала от Даффи в один из наших обязательных культурных вечеров, когда она читала вслух «Ламмермурскую невесту». — Мы обе изыдем! — пояснила я, хотя на самом деле в этом не было необходимости. Я вскочила в седло, оттолкнулась и выкатилась из спальни, покачиваясь, проехала по коридору, сделала резкий поворот налево и через несколько секунд остановилась наверху восточной лестницы. С высоты велосипеда ступеньки кажутся круче, чем на самом деле. Далеко внизу в вестибюле черные и белые плитки напоминали зимние поля, видимые с горной высоты. Я крепко схватилась за тормоз и двинулась вниз под опасным углом. — Траляля-траляля-траляля-траляля, — восклицала я на каждой ступеньке всю дорогу вниз, и мои кости приятно потряхивало. Внизу стоял Доггер. На нем был надет холщовый передник, а в руках он держал пару отцовских сапог. — Доброе утро, мисс Флавия, — сказал он. — Доброе утро, Доггер, — ответила я. — Рада тебя видеть. У меня вопрос. Как проводят эксгумацию трупа? Доггер приподнял бровь. — Вы думали об эксгумации мертвого тела, мисс? — уточнил он. — Нет, не конкретно, — сказала я. — Я имела в виду, какие разрешения надо получать и так далее? — Если я правильно помню, первым делом согласие должна дать церковь. Это называется право, полагаю, и его дает епархиальный совет. — Канцелярия епископа? — Более или менее. Так вот о чем говорил викарий. Право было дано, сказал он Мармадьюку Парру, человеку из канцелярии епископа. Секретарю епископа. «Обратного пути нет», — сказал викарий. Очевидно, было дано право на эксгумацию святого Танкреда и затем, по каким-то причинам, оно было отозвано. Кто, подумала я, мог вмешаться? Какой вред в том, чтобы выкопать кости святого, умершего пятьсот лет назад? — Ты потрясающий, Доггер, — сказала я. — Благодарю, мисс. Из уважения я спешилась с «Глэдис» и аккуратно покатила ее по вестибюлю во двор. На лужайке рядом с гравием стоял раскладной походный стул, и рядом с ним лежали тряпки и баночка с кремом для обуви. Потеплело, и Доггер, видимо, работал во дворе на свежем воздухе, наслаждаясь солнечным светом. Я собиралась было покатить в церковь, когда увидела, что у ворот Малфорда в нашу сторону поворачивает автомобиль. Он был странной формы, привлекшей мое внимание: довольно ящикообразный, как катафалк. Если я сейчас уеду, могу пропустить что-нибудь. Лучше, подумала я, сдержать нетерпение и погодить. Я уселась на походный стул и начала изучать машину, стремительно приближавшуюся по каштановой аллее. Если судить по виду спереди, по высокому элегантному блестящему серебряному радиатору, это «роллс-ройс» кабриолет — местами очень похожий на старый «Фантом II» Харриет, который отец берег в уединении и сумраке каретного сарая, словно святилище: такие же широкие очертания и гигантские передние фары. Но было и что-то отличное. Когда автомобиль повернул и оказался ко мне боком, я увидела, что он яблочно-зеленый и что крыша чуть-чуть приоткрыта над водительским местом, как у банки сардин. На месте, где раньше было заднее сиденье, стояли ряды серых некрашеных деревянных коробок, плотно уставленных цветочными горшками, все горшки были непокрыты — словно дешевые места в экскурсионном автобусе, откуда рассада и растущие растения могли наблюдать окружающий мир. Поскольку отец много раз читал нам нотации о том, что нельзя глазеть, я инстинктивно вытащила свой блокнот и карандаш из кармана кардигана и притворилась, что пишу. Я услышала, как шины с хрустом затормозили. Дверь открылась и закрылась. Я глянула исподтишка и зафиксировала высокого мужчину в желто-коричневом макинтоше. — Привет, — сказал он. — Что это у нас тут такое? Как будто я восковая фигура из музея мадам Тюссо. Я продолжила писать в блокноте, сопротивляясь желанию высунуть язык. — Что ты делаешь? — спросил он, подойдя на опасно близкое расстояние, как будто хотел посмотреть на мою страницу. Если есть то, что я искренне презираю, так это когда заглядывают сзади через плечо. — Записываю номера машины, — ответила я, захлопывая блокнот. — Гм-м-м, — протянул он, окидывая медленным взглядом окрестности. — Не могу представить, чтобы ты собрала большую коллекцию в этом захолустье. С леденящим, как я надеялась, безразличием я произнесла: — Что ж, у меня есть ваши, не так ли? Это правда. GBX1066. Он увидел, что я рассматриваю «роллс-ройс». — Что ты думаешь о старушке? — спросил он. — «Фантом II» тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Бывший владелец, которому надо было иногда с комфортом перевозить скаковую лошадь, поработал над ней ножовкой. — Должно быть, он сошел с ума, — сказала я. Не смогла сдержаться. — Она на самом деле, — поправил меня он, — была такая. Сумасшедшая. Леди Дэнсли. — Это которая «Печенья Дэнсли»? — Она самая. Пока я думала над ответом, он извлек из кармана серебряную визитницу, открыл ее и протянул мне карточку. — Меня зовут Сауэрби, — представился он. — Адам Сауэрби. Я бросила взгляд на потрепанную визитку. На ней аккуратно было напечатано мелкими черными буквами: Адам Традескант Сауэрби, магистр искусств, член Королевского садоводческого общества и пр. Археоботаник Древние семена. Ростки. Исследования 1066 Лондон, Ройял, Лондон Е1ТХ, Тауэр-бридж Гм-м, — подумала я. Те же четыре цифры, что и на регистрационном знаке. У этого человека явно есть связи. — Должно быть, ты Флавия де Люс, — добавил он, протягивая руку. Я собиралась вернуть ему визитку, когда до меня дошло, что он хочет обменяться рукопожатием. — Викарий сказал мне, что я, вероятнее всего, найду тебя здесь, — продолжил он. — Надеюсь, ты не против моего непрошеного вторжения. Конечно же! Это друг викария мистер Сауэрби. Мистер Гаскинс спрашивал о нем в гробнице. — Вы имеете отношение к «Сауэрби и сыновья», гробовщикам из нашей деревни? — Теперешний гробовщик, полагаю, мой троюродный кузен. Некоторые из Сауэрби избрали Жизнь, другие — Смерть. Я интеллигентно пожала его руку, глядя прямо в его васильково-синие глаза. — Да, я Флавия де Люс. Я вовсе не против вашего вторжения. Чем могу помочь? — Денвин — мой старый друг, — произнес он, не выпуская моей руки. — Он сказал, что ты, вероятно, сможешь ответить на мои вопросы.