Денвин — так зовут викария, и я мысленно благословила его за откровенность. — Я очень постараюсь, — ответила я. — Когда ты бросила первый взгляд в то помещение позади камня, что ты увидела? — Руку, — ответила я. — Высохшую. Она сжимала разбитую стеклянную трубку. — Кольца? — Нет. — Ногти? — Чистые. Ухоженные. Хотя ладони и одежда были грязными. — Очень хорошо. Что ты еще увидела? — Лицо. Во всяком случае, противогаз, закрывавший лицо. Светло-золотистые волосы. Темные полосы на шее. — Что-нибудь еще? — Нет. Фонарь светил довольно узким лучом. — Отлично! Я вижу, твоя репутация, которая тебя опережает, вполне заслуженна. Моя репутация? Викарий, должно быть, рассказал ему о нескольких старых делах, когда я смогла указать полиции правильное направление. В глубине души я возгордилась собой. — Никаких сухих лепестков… растений… что-нибудь такого плана? — Нет, не заметила. Мистер Сауэрби подобрался, будто собираясь задать щекотливый вопрос. И шепотом произнес: — Должно быть, для тебя это такой шок. Я имею в виду труп этого бедолаги. — Да, — сказала я и не стала объяснять. — Полиция напортачила на месте происшествия, убрала останки и всякое такое. Все, что могло бы меня заинтересовать, теперь просто… — Пыль на сапогах сержанта, — сострила я. — Именно. Теперь мне придется ползать по земле с увеличительным стеклом, как Шерлоку Холмсу. — Что вы рассчитываете найти? — Семена, — ответил он. — Остатки от погребения Святого Танкреда. Присутствующие на похоронах часто бросали свежие цветы на могилу, знаешь ли. — Но в склепе ничего не было, — сказала я. — Он был пуст. Если не считать мистера Колликута, конечно же. Адам Сауэрби бросил на меня загадочный взгляд. — Пуст? О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Нет, вряд ли он был пуст. Расщелина, где ты обнаружила мистера Колликута, — это на самом деле камера перед самой гробницей. Ее крышка, если хочешь. Святой Танкред все еще уютно лежит где-то внизу. Так вот почему там не было костей! Я получила ответ на свой вопрос. — Значит, вполне вероятно, что вы найдете семена и всякое такое? — Я удивлюсь, если нет. Просто в любом расследовании приходится начинать снаружи и пробираться внутрь. Я бы сама лучше не выразилась. — И эти семена, — поинтересовалась я, — что вы с ними будете делать? — Я буду за ними ухаживать. Помещу в теплое место и предоставлю им необходимое питание. По страсти в его голосе я поняла, что для него семена — все равно что яды для меня. — А потом? — спросила я. — Они вполне могут прорасти, — ответил он. — Если нам чрезвычайно повезет, один из них зацветет. — Даже пятьсот лет спустя? — Семя — удивительный сосуд, — сказал он. — Настоящая машина времени. Каждое семя может принести прошлое живьем в настоящее. Подумай только! — А потом? — продолжила расспрашивать я. — Когда они зацветут? — Я их продам. Ты удивишься, сколько денег некоторые люди готовы отдать за то, чтобы быть единственным владельцем вымершего растения. — О, ну и научная слава, разумеется. Кто может жить без нее в наше время? Я понятия не имела, о чем он говорит, но информация о растениях меня интриговала. — Вы не могли бы подвезти меня в деревню? — внезапно спросила я. Было еще рано, и мой план начинал выкристаллизовываться. — Твой отец разрешает тебе ездить с незнакомцами? — полюбопытствовал он, но в его глазах вспыхнул огонек. — Он не будет возражать, раз вы друг викария, — сказала я. — Я могу положить «Глэдис» сзади, мистер Сауэрби? — Адам, — поправил он. — Поскольку мы оба под чарами викария, я полагаю, совершенно нормально называть меня по имени. Я забралась на пассажирское сиденье. Машина заскрежетала и завибрировала, когда Адам выжал сцепление и включил первую передачу, и мы тронулись. — Ее зовут Нэнси, — сказал он, показывая на приборную панель, затем глянул на меня и добавил: — в честь поэмы Бернса. — Боюсь, я не в курсе, — отозвалась я. — Это моя сестра Дафна — книжный червь. — «Пускай с тобою мы бедны, но ты — мой клад бесценный!»[18] — процитировал он. — Это из «Возвращения солдата». — А! — сказала я. Церковный двор, если на то пошло, зеленел более жизнерадостно, чем ранним утром. Синий «воксхолл» инспектора стоял на прежнем месте, как и фургон мистера Гаскинса. — Я высажу тебя тут, — сказал Адам у покойницкой. — Мне надо кое-что обсудить с викарием. Иносказательно это значило: «Я хочу поговорить с ним наедине», но он преподнес это так вежливо, что я вряд ли могла возразить. Хотя я видела, что «Глэдис» понравилась ее первая поездка на «роллс-ройсе», я почувствовала, что она рада снова оказаться на твердой земле; уезжая, я помахала рукой. Не успела я поставить ногу на порог церкви, как мне дорогу преградила огромная темная фигура. — Постой-ка, — прорычал голос. — О, доброе утро, сержант Вулмер, — сказала я. — Прекрасный день, не так ли? Хотя рано был дождь, сейчас распогодилось. — Нет, мисс, — сказал он. — Вы не войдете. Здесь закрыто. Нельзя. Это место преступления. — Я просто хотела помолиться, — сказала я, ссутулив плечи и приняв робкий вид в стиле Синтии Ричардсон, жены викария, а также добавив нотку плаксивости в голос. — Я ненадолго. — Можете помолиться на церковном дворе, — ответил сержант. — У бога большие уши. Я втянула воздух, как будто шокированная его богохульством. На самом деле он подкинул мне идею. — Ладно, сержант Вулмер, — сказала я. — Я помяну вас в своих молитвах. Пусть призадумается, скотина! Пусть этот олух на досуге пораскинет мозгами, если они у него, конечно, есть! Склеп Кассандры Коттлстоун напоминал массивный елизаветинский комод и выглядел так, будто его пытались утащить преступники, пойманные на месте преступления и бросившие добычу посреди церковного двора, где в течение столетий он превратился в камень. Вокруг известняковой основы трава пустила длинные ростки — явный знак того, что эту часть церковного кладбища посещали редко. Солнце скрылось за облаком, и я с дрожью подумала, что прямо под моими ногами проходит тайный туннель, по которому, как говорили, блуждает призрак Кассандры.