Самое отвратительное во всем этом то, что позволила себе поддаться, позволила появиться эмоциям, которые делают любого человека слабым. Не знаю, как это отражается на магах, но сейчас, пока мой дар ведет себя, как полоумная и капризная девка, я чувствую лишь то, что чувствовал бы любой человек – боль. Все же я всхлипнула. К счастью здесь никого нет, чтобы это услышать. Только темные деревья, звездное небо и редкие светлячки, порхающие между кустами. Глупо. Глупо… Как же это все глупо… Наивная. Решила, что все по-настоящему. Зря. Джеку, по всей видимости, плевать на всех, кроме себя и своего павлинского самолюбования, и вся эта эпопея по привлечению меня – не больше, чем очередной способ доказать самому себе, что он классный и все его хотят. Это даже еще более самовлюбленно, чем поведение Эрмалиона. У того хотя бы есть реальные причины так себя вести. А Джек? Павлин, эгоцентричный и самовлюбленный негодяй, который считает, что мир вертится вокруг него. У меня снова непроизвольно вырвался всхлип. Я вытерла нос и щеки, пальцы оказались мокрыми – все же настырные слезы прорвали запруды. Ничего. Их никто не увидит. Я все шла и шла, стараясь не думать о том, что творится на вечеринке. Пыталась выгнать из головы картинки, вызывающие новые приступы самобичевания, а ноги все удаляли меня от шума и музыки. – Не слишком ли далеко от вечеринки? – раздался незнакомый, глубокий и бархатный голос справа. Я вздрогнула. В своих самотерзаниях даже не подумала, что кого-то еще может понести шататься вдоль леса. Как оказалось, я не одна искала уединения. Парень, стоящий чуть за деревом, по всей видимости, делал то же самое. Высокий, довольно стройный, но видно – мышц в нем достаточно, и крайне опрометчиво считать его хиляком. Белая рубашка расстегнута на груди и не заправлена в брюки, что делает образ загадочно небрежным. Черный пиджак этот эффект только усиливает. Но самое удивительное – лицо. Нет, конечно, в Бикелови за последнее время я увидела столько красивых людей, магов, эльфов, что уже пора бы привыкнуть. Но этот… Он будто светился, как если бы магнетические волны имели бы визуальный эффект. Тонкие и правильные черты лица, аккуратные губы, большие миндалевидные глаза черного цвета. И такие же смоляные волосы до плеч, гладкие и блестящие, как из рекламы шампуня. На секунду я даже забыла, что здесь делаю, но с ветки с шумом вспорхнула ночная птица, и я вновь выпала в реальность с доносящейся издалека музыкой и щемящей болью в груди. – Не хочу там находиться, – проговорила я, голос слегка охрип, получилось жалко. – Слишком людно? – поинтересовался незнакомец. Я покривилась. Посвящать непонятно кого в свои душевные терзания не хотелось. – Вроде того, – уклончиво ответила я. – Мне тоже не нравятся толпы, – поддержал хлипкий разговор парень. – Не против, если составлю компанию? Я могу молчать, если хочешь. Сначала хотела послать его подальше – не в моем состоянии знакомиться с новыми парнями, когда с прежним непонятно что. Но его спокойный и приятный вид заставил поколебаться в решении. В конце концов я сказала: – Ладно. Парень вышел из-за дерева и перешагнул заросли травы почти бесшумно. Я даже удивилась – как он так ловко это сделал. И похоже, мое удивление не укрылось от его глаз. – Годы практики, – сообщил он, когда мы вдвоем пошли по узкой дорожке. Мне не очень хотелось разговаривать. Все, что творилось в голове и в душе, напоминало какую-то мясорубку, где все сломалось, перемешалось и теперь не имеет формы, чтобы понять, как с этим быть. Довольно долго мы брели молча. Я все больше погружалась в пучину уныния, а парень просто шел, небрежно сунув пальцы в карманы брюк. Он не пытался меня разговорить, залезть в душу или как-то поучаствовать, и именно это на удивление порадовало. Хоть кто-то прислушался к моей просьбе и выполняет ее именно так, как нужно мне, а не кому-то. Когда дорожка свернула вправо, и мы вошли в лес, освещаемый только светлячками, гнилушками и маленькими цветочками, которые светятся зелено-голубым, как небольшие коврики с подсветкой, я все-таки решилась заговорить. В конце концов, моя личная драма этого парня не касается, а выяснить, с кем гуляю среди ночи по лесу, было бы неплохо. – А ты? – спросила я. – Что? – не понял он. Я пояснила: – Ты тоже от чего-то прячешься? Смешок парня прозвучал загадочно. – Я бы это так не назвал. – А что тогда? Он на секунду задумался, в свете цветов и гнилушек его лицо приобрело какое-то возвышенно-мистическое выражение, он потер подбородок. Каждое движение, каждый жест парня наполнен то ли напряжением, то ли наоборот – невероятной расслабленностью, я так и не смогла понять. Но одно ясно – парень удивительный. И почему я его раньше не встречала в академии? Хотя, о чем речь, Бикелови огромная академия, глупо считать, что я перезнакомилась в ней со всеми адептами. – Скорее, я затаиваюсь, – наконец, ответил парень. У меня невольно вырвался нервный смешок. – Не верю, что тебя кто-то третирует в академии. На губах парня появилась улыбка, от которой я с большим усилием смогла оторвать взгляд, он сказал: – Любой может быть подвергнут нападкам. Мне тут же вспомнился случай в душевой. Сложно не согласиться. Я умудрилась попасть в переплет, едва только шагнула на порог академии, а этот парень, очевидно, здесь гораздо дольше. Кто знает, с какими сложностями пришлось столкнуться ему. – Но на вечеринку ты все-таки пришел, – заметила я. Разговор с незнакомцем начал немного отвлекать меня от душевных терзаний и мыслях о Джеке, поэтому зацепилась за этот диалог, как за спасительную веточку. Парень снова загадочно улыбнулся. – Я не могу пропустить такого. – Какой смысл приходить на тусовку, но прятаться за деревьями? – не унималась я. – Или ты тоже слишком чувствительный к бардовской магии? Сказала, и по сердцу будто резануло. Я ведь оказалась действительно чувствительной, позволила ему забраться ко мне в душу, а он прошелся грязными ботинками и наследил, как последняя свинья. – Мало кто остается равнодушным к магии бардов, – согласился парень, – но, к счастью, их очарование на меня не действует. Вспомнив Гюрзу, я догадалась. – Ты дракон? Его таинственная улыбка казалась все очаровательней и притягательней, он покачал головой. – Нет, не дракон. Других созданий, способных противостоять бардовской магии очарования, я не знала. Тем временем, мы довольно далеко углубились в лес, музыка перестала быть слышной, теперь только сверчки, шорохи и свечение ночных обитателей. Мне стало немного не по себе, разом вспомнились все наставления преподов о посещении Колдорского леса. К тому же полет на грифоне показал, что на его северной границе действительно что-то темное и небезопасное. И, несмотря на дальность этой границы, по коже невольно пробежал озноб. – Слушай, – предложила я, – давай пойдем обратно? Мы уже слишком далеко зашли. – Боишься? – спросил парень спокойно. Трусихой казаться не хотелось, но смелой дурой быть хотелось еще меньше. – Опасаюсь, – ответила я. – А ты нет? Он пожал плечами. – Если бы я боялся, то не достиг быто того, что уже имею. Страх парализует и хорош только в случае, если его внушаешь ты. Но даже так на первых порах страх мешает и только портит дело. Он говорил понятно и, в то же время, какими-то загадками. В любом случае, уверенности мне это не прибавило. Только хотела напомнить ему про безопасность, как парень вдруг произнес: – Думаешь, он уже наигрался с той феей и снова хочет вернуться к тебе? Он так быстро переменил тему, что я не сразу поняла, о чем речь. – Кто? – Тот рыжий бард, – с каким-то леденящим спокойствием произнес парень. Мне стало не по себе. На этот раз уже от него самого. Почему я вообще позволила себе пройти с ним так далеко в лес? Я ведь впервые его вижу. Я даже имени его не знаю. И, тем не менее, продолжала двигаться рядом с ним, все больше углубляясь в темные заросли деревьев. Язык как-то пересох, но я нашла в себе силы спросить: