— Бррр, какая дико… прости, какое несовершенство, — Айрис гоготнула. Мы подошли к обшарпанным дверям подъезда. Я приложил ключ к домофону и учтиво приоткрыл дверь, чтобы пропустить Айрис вперед. Она, с трудом скрывая брезгливость, боясь нечаянно коснуться дверных косяков, юркнула внутрь подъезда. Автоматически зажглась тусклая лампа, освещающая серо-зеленые панели стен, расписанную похабными словами побелку и серые ступени. — Какой контраст между тем местом, где мы покупали вещи, и тем, где ты живешь, — призналась Айрис, стараясь идти четко по центру ступеней. — Что ты хочешь, люди платят за жилье один раз, а за вещи регулярно. Красочно выглядит только там, где можно заработать денег. Здесь тоже было красиво лет сорок назад. Я так думаю. Перед нами открыл зев лифт нового образца, с подсветкой и зеркалом. Айрис облегченно выдохнула и вошла первой. Я нажал на восьмой этаж. Пока лифт поднимался, моя спутница несколько раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Я тоже не удержался и посмотрел на себя, но тут же отвернулся. Рядом с неземной красавицей я показался себе еще некрасивее, чем обычно. — Какая я страшная, — Айрис поиграла со своими волосами, открывая и закрывая ими лицо. — Мне мама говорила иногда, когда сердилась, что отправит меня в зоопарк на какую-нибудь далекую планету. А я была уверена, что из всех животных я буду самой страшной, и на меня никто не придет посмотреть. — Она сердилась, потому что ты была бунтаркой с детства? — решил я. — Наверное. Думаю, она смотрела на мои тесты и понимала, что из меня ничего хорошего не вырастет. — Она в курсе, что тебя отправили отбывать срок? — Конечно. В нашем мире об общественных деяниях человека становится известно сразу и всем. — А о том, что ты сбежала? — Конечно известно. Теперь родителям еще понизят социальный уровень, а сторонники «инкубаторского» воспитания еще больше утвердятся в правильности своего дела, — Айрис тяжело вздохнула, нахмурилась и принялась крутить хромированный колпачок крепления зеркала. Лифт вздрогнул и остановился. Женский голос объявил этаж. — Идем, — пригласил я замершую в своих мыслях Айрис. Она послушно направилась за мной, чуть не угодив под смыкающиеся двери. — Чего это они? — удивилась она. — Не чувствуют, что я здесь? — Это же двери, им чувства не положены, — отшутился я. Мне пришлось поставить сумки на бетонный пол лестничной площадки, чтобы добраться до ключей, лежащих на дне барсетки. Айрис с любопытством ожидала, что скрывается за дверью. — Вуаля, — я распахнул их и жестом руки пригласил ее пройти внутрь. Она вошла, разглядывая интерьер. Мои родственники сделали ремонт перед самым отъездом за границу. Деньги у них были, поэтому обстановка квартиры до сих пор выглядела неплохо. — Разувайся, — предупредил я Айрис, намеревающуюся пройти в дом в обуви. — Так надо? — Конечно. Чего грязь с улицы растаскивать по квартире? Она послушно скинула с себя кеды, не развязывая шнурки, и скромно замерла в прихожей, не зная, куда идти дальше. — Проходи, — я указал Айрис на дверь в гостиную. — Садись на диван, я тебе сейчас включу телевизор. — Мило у тебя тут. Я себе иначе представляла земное жилье, — моя спутница осмотрела стены с картинами, кожаный диван, ионическую подставку для цветов и имитацию камина. — А как ты себе представляла? — я занес пакеты в спальню, в которой собирался поселить гостью из космоса. — Ну, как-то грубее, грязнее и без всякого вкуса, примерно как в подъезде, — она присела на диван и откинулась на спинку. — Мне нравится. — Ты можешь жить в этой комнате, пока не найдешь себе что-нибудь лучше, — скромно указал я в сторону спальни хозяев. — Это намек, чтобы я скорее нашла себе другое жилье? — Айрис поднялась с дивана и направилась в спальню. — Нет, нет, я не то имел в виду. Вдруг тебе здесь не понравится. Я же не знаю, к какому уровню комфорта ты привыкла, — я слегка испугался, что Айрис на самом деле решит в скором времени съехать. Гостья вошла в спальню и пришла в восторг от размеров кровати. — Ничего себе взлетная полоса! У нас на станции из-за экономии места все кровати такого размера, что можно спать только на одном боку. А здесь вся моя семья уляжется. Ты будешь спать со мной? — спросила она, правда не той интонацией, которой обычно спрашивают такие вещи. — Я? — я растерялся. — А, эм, если ты не против… — Если ты не против, то я буду против. Не обидишься? — Нет, конечно, не обижусь, — я соврал, потому что за короткое мгновение успел пережить восторг от мысли, что буду спать с такой красоткой. — У меня своя спальня, я уже привык к ней. — Отлично! — Айрис подпрыгнула и грохнулась спиной на кровать, заливаясь смехом. — Здорово! Когда вернусь домой, мне никто не поверит, что на Земле спят на таких кроватях. Да-а-а, удобства, которые мы потеряли, — она подпрыгнула несколько раз на кровати, раскачивая пружины тазом, отчего заправленная постель потеряла первозданный вид. — Уфф, — выдохнула гостья довольно, — отпустило, и жрать захотелось. Есть чего? Айрис посмотрела на меня, как на официанта, который обязан был прислуживать ей по первому велению. — Яйца были в холодильнике. Могу яичницу приготовить. — Яйца? Настоящие? — Айрис соскочила с кровати. — Покажи. Мне пришлось проводить ее на кухню и продемонстрировать пустое нутро холодильника, в котором лежали три яйца, недопитая бутылка кефира и половинка дарницкого хлеба. — Вот, — я протянул ей одно яичко, — куриное яйцо, настоящее. Айрис осторожно взяла его в руки, будто это было яйцо Фаберже. Она и смотрела на него, как на историческую драгоценность. — С ума сойти. Настоящее яйцо, которое можно съесть. — А что такого? У вас что, на станции запрещено держать кур? — У нас вся еда синтезированная и сбалансированная. Однажды я попробовала настоящее человеческое мясо и поняла, какая искусственная еда мерзкая. — Ты ела человечину? — Да, один парень решил пожертвовать свою руку ради эксперимента. Как еще понять, какой вкус у натуральных продуктов? А ему потом вырастили новую руку, так что он ничего не потерял. — Какая гадость, — меня передернуло. — Тебе так кажется, пока ты не попробовал синтезированную пищу. — Надеюсь, ты после этого не питаешь интерес к людям в гастрономическом смысле? — Признаться, иногда питаю, когда вижу сочную ляшечку. Но если тебе за себя страшно, то ты не в моем гастрономическом вкусе, слишком суховат. — Спасибо. Так ты будешь яичницу? — Буду, — Айрис вытерла губы, словно по ним уже бежала слюна. Пока я готовил, она мне мешала, нетерпеливо топталась за спиной, заглядывая в сковородку через плечо, громко вдыхая запах готовящегося блюда. Я положил ей в тарелку два яйца, себе одно. Нарезал хлеб и подал обед. Айрис долго водила носом над тарелкой, словно совершала таинственный ритуал, прежде чем приступить к поеданию. Затем она отрезала краешек белка и попробовала его на вкус. Она смаковала еду, издавая неприличные вздохи, раззадоривая мое воображение. — Ты повар от бога, — сделала она мне комплимент. — Поэтому я поживу у тебя тут. — Живи, я не против, — поспешно согласился я. Насладившись эстетикой, она мгновенно съела оба яйца вместе с хлебом. По ее глазам я понял, что ей не хватило. — Еще будет чай, — предупредил я. — С чем? — С сахаром. Айрис загрустила, но ничего не сказала. Знала бы она, что на моей карточке осталось две тысячи рублей, а до зарплаты еще оставалось десять дней. Для меня одного с расходом в двести рублей в день этой суммы хватало как раз. А вся заначка, которую я смог скопить, жестко ограничивая себя во всем, лежала теперь в цветастых пакетах из модного бутика. — Зря, наверное, я сказала, что ты неаппетитный. Очень даже ничего, — она сочно сглотнула слюну и рассмеялась, увидев мое напряжение. — Расслабься, я тебя не съем. — Спасибо, — я глупо хихикнул и кинулся к засвистевшему чайнику. Признаться, я и сам не чувствовал себя сытым после одного яйца. Чтобы немного утолить голод, отрезал от булки хлеба два кусочка и подал с чаем, будто всегда так делал. Айрис ничего не заметила. Она повторила за мной все движения. Видно было, что насыпать сахар ложечкой в чай у них не принято. После легкой трапезы возник вопрос, что делать дальше. Я включил телевизор и показал гостье, как им пользоваться. Айрис пришла в восторг от телевидения, способного расширить ее представление о том, какая она — родина предков — на самом деле. — Ты не слишком-то верь всему, что там говорят и показывают, — предупредил я ее. — В наше время любят забивать мозги всякой ерундой. — А в какое не любят? — ответила вопросом на вопрос космическая гостья. — У нас вообще могут тебе что хочешь записать в голову под видом полезной вещи. Иногда отчебучишь чего-нибудь и не поймешь, как ты до этого додумался. Хорошо, хоть в тех сферах, в которых я вращалась, можно было удалить эту гадость из головы. — Надо же, — удивился я. — Это же покушение на свободу в самом глубоком смысле. Программирование на необходимый результат. — Что ты хочешь, прогресс накладывает ограничение на свободу. Меньше преступности — меньше свободы. А потом власть привыкает манипулировать тобой, и начинает использовать прогресс для своих преступных целей. Хотя с виду все делается только для блага населения.