– Я люблю тебя больше всего на свете, я… я… я… – Она закрыла лицо руками и разрыдалась от страха и бессилия. Как Настя и предполагала, решение пришло само, она твердо решила забрать дочку из больницы, потому что просто не могла поступить иначе. Глава 3 Первый день дома Варя все время кричала, она плакала так сильно и с таким надрывом, что у нее личико становилось бордового цвета, а ручки и ножки сводило судорогой. Настя металась с ней по комнате, пытаясь то укачать, то накормить, то поменять подгузник, но девочка не замолкала ни на минуту. Когда вечером к ней заехала Ксения, Настя уже сама была на грани паники и готовая вот-вот расплакаться. – Я привезла тебе специальную качалку. – Ксения зашла в квартиру, за ее спиной топтался мужчина в рабочей одежде синего цвета с огромной коробкой в руках. Настя в растянутых трениках и грязной футболке, Варя весь день срыгивала, застыла в дверях. – Сейчас он соберет эту качалку, Женя сказал, что у его друга дочь тоже очень капризничала, и мать спасалась только этой бандурой. Ксения разделась в коридоре, а затем вошла в комнату и поморщилась, Варя не замолкала ни на минуту. Мужчина быстро собрал кровать-качалку, подключил ее к сети и ушел, практически убежал из-за непрекращающегося детского крика. То ли от усталости, то ли качалка действительно была уникальной, но девочка еще немного поплакала и наконец заснула. Настя без сил опустилась на диван. – Спасибо, – пробормотала она, обращаясь к сестре, – ты меня спасла. – Ерунда, – Ксения смотрела на спящую девочку с ужасом, – ты молодец, герой, и все такое, мать трубит о том, что мы забрали особого ребенка из больницы, потому что верит в бога, но скажи мне, ради этого же бога, зааачем???? – Что зачем? – переспросила Настя, хотя она прекрасно поняла вопрос. Она поняла, что хотела узнать сестра, но не знала, что ей ответить. – Зачем ты забрала этого неизлечимо больного ребенка домой? – Ксения скривилась от ужаса. – Я почитала про болезнь Канавара, она… она… этот ребенок ничего не соображает, она… она… она ослепнет, не будет двигаться, и все равно умрет. Так зачем??? – Ее зовут Варя. – Настя смахнула струящиеся по щекам слезы, она их даже не замечала, они просто сами лились нескончаемым потоком, – и я ее мама, я не могу бросить свою доченьку там. Ксения схватилась за голову: – Что ты творишь! Зная наших родителей, они только поговорят-поговорят, а помощи от них ты не жди. Мать наша, известная театральная актриса погорелого театра, не станет возиться с инвалидом, она будет рассказывать родне, как это высоко духовно выгребать говно из-под овоща! А отец настолько зациклен на себе и своем погоревшем бизнесе, что ему просто плевать на тебя! – Ксения уже почти кричала. – Очнись! Ты же ломаешь свою жизнь! – Замолчи, – прошипела Настя, – ты сама скоро станешь мамой, я желаю тебе пройти то же, что прошла я! А потом я спрошу тебя, оставишь ли ты своего ребенка в больнице, если он родится не такой, как все! – Дура! – У Ксении случилась истерика. – Не такой, как все, это когда глаза разного цвета или одно ухо больше другого! Нет солнечных детей, особенных детей, есть тяжелые инвалиды, которые никогда, ты слышишь меня, никогда не будут людьми!!! Это дорога в никуда, ты решила бросить свою единственную жизнь к… к… куску мяса… Настя поднялась с кровати и наотмашь ударила Ксению по лицу: – Не смей называть мою дочь куском мяса! Ксюша, удивленно потирая красную щеку, затихла на полуслове, а затем бросилась в коридор и выбежала из квартиры. Настя снова осталась одна, в гулкой тишине, она посмотрела на спящую Вареньку и упала на кровать, забывшись тяжелым сном. Проснулась Настя от надрывного детского крика, кто-то звонил в дверь (убегая, Ксения ее захлопнула). Настя, шатаясь, вышла в коридор и посмотрела в глазок, это были родители, она пустила их в квартиру и, не оглядываясь, пошла в комнату к кричавшей Варе. – Почему она так кричит, – сморщился Владимир Николаевич, заходя в комнату, – может, она голодная. Настя взяла Варю и принялась ее укачивать. Прижимая к себе ребенка, она пошла на кухню, чтобы приготовить ей смесь, может, и правда она проголодалась? – Ну как ты здесь? – Ирина Михайловна сняла шубу и вошла следом за мужем в комнату. – Мы принесли тебе продукты, – она зашла на кухню, – я положу в холодильник. Настя безразлично пожала плечом, она утратила не только чувство реальности происходящего, но и чувство голода, вся одежда на ней уже давно болталась как тряпка, но Настю это не волновало. Она приготовила смесь и, прижимая к себе надрывно кричащую дочь, вернулась в комнату, села на кресло и попыталась накормить ребенка, и чудо, на какое-то мгновение Варя замолчала и начала есть из бутылочки. Владимир Николаевич сел на диван, Ирина Михайловна опустилась в другое кресло. – Ну как она? – Мать попыталась начать разговор. – Я сказала тете Вере, что мы забрали ее из больницы, она сказала, что бог нас не оставит. У нее был случай, когда ее знакомая вот так же забрала домой больного… – Прекрати, – грубо оборвала ее Настя, – я больше не могу, физически не могу слушать эту ерунду. Лучше расскажите мне, как ваши дела. – Дела. – Ирина Михайловна опешила. – Ну, у меня болят ноги и суставы, я вчера ходила к врачу, так она мне даже обезболивающее не выписала, а ты не представляешь себе, какая это боль! – Мать всплакнула от жалости к себе. – У отца бизнес… – Я сам расскажу, – Владимир Николаевич насупился, – этот гад, эта сволочь, я до него доберусь, обобрал меня до нитки! – Он смешно затряс в воздухе кулачком. – Кто? – без интереса спросила Настя. – Его партнер, соучредитель фирмы, куда наш папа вкладывал деньги, – пояснила Ирина Михайловна, – он очень некрасиво поступил с твоим отцом, очень. Обобрал его до нитки, подставил под проценты, а сам сейчас не берет трубку и вообще на контакт не выходит. – Я набью ему морду! – кипятился рыхлый, с большим животом Владимир Николаевич и смешно тряс кулаком в воздухе. – Я его убью! Мать и Настя переглянулись и ничего не сказали, они обе знали, что Владимир Николаевич жуткий трус и никуда он разбираться не пойдет. – Настя, – Ирина Михайловна замялась, – Ксения нам дала деньги, ну, чтобы папа закрыл кредит и проценты, он еще машину продал, это огромные деньги, и на этом все. Она же не может просить своего Женю бесконечно. Настя с удивлением услышала, с каким уважением, нет, даже с какой-то нежностью Ирина Михайловна это произнесла «своего Женю». – Она вас с ним познакомила, что ли? – Настя на миг даже отвлеклась от кормления малютки. – Да, мы встречались, – нехотя признался Владимир Николаевич, – ну это было бы невежливо взять у него такие деньги и не познакомиться с парнем лично. – Папа, – не выдержала Настя, – этот парень – твой ровесник. – И что? – взорвался Владимир Николаевич. – Он хороший человек и любит Ксению и готов на ней жениться, в отличие от твоего «ноу нейма», который даже не приехал к тебе на выписку в роддом! – Да, дочка, – вступилась за мужа Ирина Михайловна. – Евгений хороший мужчина, он папе помог, Ксению любит, а тем более они сразу после свадьбы уезжают на пмж в Лондон. – Как в Лондон? – опешила Настя, после этой безобразной сцены у себя дома она еще до сих пор злилась на Ксению, но навсегда ее потерять была не готова. – Как в Лондон? – повторила она. – Как, навсегда? – Ну, Ксюшенька говорит, что ей лучше беременность там провести, там и врачи получше, и атмосфера. Ее Вадим преследует, хочет вернуть, но ей эти стрессы ни к чему. Получается, как только они оба получат развод, то сразу же поженятся и уедут в Лондон, а там она уже и родит, чтобы у малыша было двойное гражданство. Ксения говорит, что будет к нам часто прилетать, потому что сам Женя живет на две страны, здесь у него останутся сын и работа, а там Ксения и другой бизнес. – Какой? – тупо переспросила Настя, хотя это ее совершенно не волновало. – Он вроде бы занимается ресторанным бизнесом в Лондоне, – пробормотала мать. – Ну, мы пойдем, – отец с ужасом взглянул на Варю, которая начала хныкать, – мне надо съездить в Центр занятости и поискать себе работу. Все мои долги закрыты, благодаря Ксюшеньке, но жить-то тоже на что-то надо. Родители скомканно попрощались и быстро ушли, и снова Настя осталась одна в четырех стенах со своей дочерью. Варя перепутала день и ночь, она бесконечно плакала и замолкала лишь на полчаса или час, в которые Настя просто засыпала рядом с ней на диване. Так прошла неделя, за все время Настя ни разу не сходила в душ, пару раз она перекусила яблоками и творогом, которые нашла в холодильнике, и вот сейчас она проснулась от боли. За окном было темно, Настя уже не понимала, что сейчас, день или ночь, она потерялась и во времени, и в пространстве, Настя посмотрела на часы – три ночи, а Варя крепко спала. Настя сползла с дивана и пошла в туалет, боль была пульсирующая и шла из ануса, она дотронулась до больного места, что-то хлопнуло, и удушливая волна зловония заполнила туалет. Настя посмотрела на пальцы, они были все в гное, тогда она сняла заскорузлую одежду и несвежее белье и залезла в душ. Когда она стала мыть голову, Варя проснулась, и ночную тишину заполнил оглушительный детский плач. Настя сделала вид, что ничего не слышит, она сделала напор воды сильнее и закрыла глаза. «Я ничего не слышу, я ничего не слышу», – повторяла она себе, яростно растирая руки мочалкой. Затем попыталась подмыться, но ее пальцы снова оказалась в гное, теперь уже вперемешку с кровью. Боль была невыносимая, и Настя поняла, что завтра поедет к врачу с самого утра, вернее, уже сегодня. Под надрывный крик своего ребенка Настя медленно вытерлась полотенцем, переоделась во все чистое и подложила между ног прокладку, когда в ее дверь позвонили. Настя бросилась к глазку, кому она могла быть нужна в полчетвертого утра? – Открой немедленно! – орала за дверью толстая растрепанная соседка. – Закрой пасть своему ублюдку, иначе я тебя сама придушу! – Она продолжала пинать двери. Настя испуганно метнулась к дочке и взяла ее на руки, но плач не прекратился, тогда Настя попыталась сесть с ней на диван, но новая волна пронизывающей боли в прямой кишке не дала ей это сделать.