Соседка продолжала пинать двери, Варя орать, а Настя просто положила девочку в чудо-качалку, сама легла на диван и закрыла глаза, ей уже было все равно. Она не заметила, как уснула, и снова проснулась от надрывного детского крика, но уже было утро. Настя прижала к себе ребенка и пошла на кухню готовить смесь, одновременно набрала Ирину Михайловну, после пяти минут ожидания мать подошла к телефону. – Алло? Чего в такую рань? Мы еще спим с папой, – зевая, пробормотала она. – Шесть утра, – Настя кружила по кухне, прижимая к себе орущую Варю, – у меня гной из заднего прохода и кровь, мне надо срочно к проктологу, приезжай и посиди с Варей. Девочка уже зашлась в крике. Когда Настя дала ей бутылочку со смесью, наконец-то она замолчала. – Я сегодня не могу, – испуганно ответила мать, – мне самой с утра к врачу, я же тебе говорила про свои суставы и ту боль, которую я терплю. Возьми Варю с собой или подожди до завтра, завтра я, наверное, если мне станет лучше, с ней посижу часик. – У меня гной и кровь из заднего прохода, – заорала Настя, – ты что, совсем ничего не понимаешь? Это не суставы, мне больно! – Мне тоже больно, – обиделась мать, – а ты эгоистка, мы вырастили тебя эгоисткой. Твоя боль самая сильная, да? Да и потом это твоя дочь, мне вот никто не помогал вас с Ксенией на ноги ставить. Ты сама ее родила, никто тебя не заставлял ее рожать! Поэтому сама с ней и… Настя прервала разговор на полуслове, ее душили слезы обиды и ненависти. Ну почему, почему все это происходит именно с ней? Почему у Ксении новый муж, еще лучше прежнего, и этот Лондон и… «Надеюсь, у нее тоже родится урод, после недавнего аборта», – с ненавистью подумала Настя, и ей стало немного легче. В городскую поликлинику, на частных врачей у Насти просто не было денег, теперь они с дочкой жили только на ее пособие по инвалидности, она начала собираться сразу же после разговора с матерью. Она где-то краем уха слышала, что к узким специалистам запись идет с самого утра, но потом вспомнила, что сейчас записывают вроде по телефону, что-то типа электронной очереди. Настя включила ноутбук, чтобы посмотреть телефон и адрес городской поликлиники, Варя наелась и снова принялась надрывно кричать, но у Насти больше не было сил ее качать. Она положила орущего ребенка в качалку, плотно закрыла за ней двери, зашла на кухню и снова закрыла двери, и позвонила в городскую больницу. Все время было занято, прошло минут пятнадцать, а она так и не смогла дозвониться, в это время Варя уже охрипла от крика, и теперь в двери ее квартиры снова начали стучать разбуженные и недовольные соседи. Во всем этом гаме и криках Настя едва не прослушала заветное: – Алло? – Мне нужен проктолог, – выдохнула Настя. – Ближайший прием через три недели, в пятнадцать ноль-ноль, – ответила ей женщина на том конце провода. – Я за три недели умру, – Настя обалдела – у меня гной и кровь из заднего прохода и… – Идите в частную клинику или вызывайте «Скорую помощь», – отрезала женщина, – так вас записывать или как? Настя молча прервала разговор и пошла в комнату, где Варвара уже хрипела. Ее ноги сводила судорога, а соседи продолжали выламывать двери. Настя взяла на руки красного, скрючившегося от судорог ребенка, и открыла входную дверь. – О господи! – крикнул мужчина в пижаме, который возмущался плачем девочки больше всех, он с нескрываемым ужасом смотрел на красное тельце, искривленное в судороге, затем пробормотал: – Простите меня, ради бога, – и исчез. Бойкая толстуха в халате, которая уже приходила ночью, оказалась более стрессоустойчивой, она тоже побледнела при виде страдающего младенца, но смогла взять себя в руки и произнесла: – Нарожают, наркоманки поганые, уродов, а нам, добрым людям, спать не дают. И торжественно, неспешно ушла прочь. Настя захлопнула двери, пошла на кухню, достала все Варины лекарства и начала их буквально засовывать в ребенка. От усталости она практически не соображала, что делает. Варя немного успокоилась, и тогда Настя пошла в туалет, где обнаружила на прокладке много гноя и крови. Настя вернулась в комнату и взяла телефон, она звонила в «Скорую помощь». – У меня гной и кровь из заднего прохода, приезжайте, – Варя снова зашлась криком, и Насте пришлось уйти на кухню. – У вас прорывное кровотечение? Высокая температура? Вы теряете сознание? – Нет, но… – Тогда обратитесь к проктологу по месту своей прописки, это не экстренный случай, мы не выезжаем. – Но там ближайший прием через три недели, я не доживу, – глухо ответила Настя. – Обратитесь в платную клинику. – У меня нет денег! – в отчаянии крикнула Настя. – У меня ребенок инвалид, и я даже не могу… – И тут она разревелась. – Приезжайте в областную больницу в приемный покой сами, – у женщины на том конце провода дрогнул голос, – они не могут вам отказать по закону. – Спасибо! – всхлипнула Настя. Она начала одеваться и собирать Варю. Сначала оделась сама, джинсы, которые теперь болтались на ней, как парашют, свитер и ботинки, затем принялась собирать дочь, которая не замолкала ни на мгновение. Насте даже показалось, что она оглохла, и этот постоянный плач у нее уже в голове. Совершенно мокрая, вспотевшая, она накинула на себя куртку, упаковала Варю в теплый зимний детский конверт, положила ее в коляску и выкатила за двери. Родители подарили им квартиру на четвертном этаже в самой обычной хрущевке, естественно, без лифта, и хотя богемная Ксения провела в квартире капитальный ремонт, на удобстве проживания в самом доме это никак не сказалось. Настя стояла на площадке и не соображала, как ей спуститься вниз, о том, чтобы в ее состоянии тащить на себе и ребенка, и коляску не могло быть и речи. Настя взяла отчаянно орущую Варю на руки и медленно пошла с ней вниз, стараясь не вскрикивать от пронзающей все тело боли в заднем проходе, превозмогая оглушительную слабость, холодный пот струился по ее спине, перед глазами прыгали мушки, но она упрямо шла вперед. Дойдя до первого этажа, Настя огляделась и положила Варю на подоконник, но затем испугалась, что ребенок дернется и упадет, положила ее прямо на грязные ступеньки лестницы. Подъем наверх, за коляской, стал для нее совершенно невозможным, каждые два метра она останавливалась и переводила дух, а в это время Варя не замолкала ни на минуту. Настя доползла до своей квартиры, схватила коляску за ручку и потащила за собой, в это время открылась дверь квартиры на первом этаже. – Что за крики? – Полная женщина пенсионерка в спортивном костюме, густо пахнувшая котлетами, выглянула на площадку и увидела на грязной лестнице, среди окурков, орущего младенца. Настя в это время, борясь с обмороком, пыталась стащить тяжеленную коляску вниз. – Это что же делается! – завопила старуха. – Наркоманы проклятые! Нарожают ребятенков, а потом их бросают в подъезде! Она вопила громче Варвары, но ребенка на руки не взяла и даже не попыталась успокоить. На ее вопли и плач малыша стали открываться и двери других квартир, Насте к тому времени удалось стащить коляску вниз и положить в нее уже хрипящую Варю. – Наркоманка ты проклятая! До чего довела ребенка! – Да убивать таких матерей надо! – Да ее надо было кастрировать, как моего кота! – Надо в опеку звонить и в полицию! – Вот какая молодежь пошла! Настя не слушала разгоряченную толпу праведных соседей, которые обрушили на ее голову свой справедливый гнев, она вытолкнула коляску с ребенком из подъезда и села на скамейку. То ли от усталости, то ли от свежего воздуха, но Варвара неожиданно замолчала, а потом и совсем уснула. Настя поплелась в сторону приемного покоя областной больницы, пешком туда идти часа два, в автобус с коляской она не войдет, а на такси нет денег. Уже через пятнадцать минут полностью промокшая от пота Настя застыла на февральском морозе, у нее стучали зубы, и она не могла идти дальше. Настя опустилась на очередную скамейку и, морщась от боли в анусе, с ужасом поняла, что у нее не осталось сил даже вернуться назад, не говоря уже о том, чтобы затащить коляску обратно на четвертый этаж. Кому звонят люди в таких ситуациях? Родным? А если нет никого, то кому звонить, есть ли такая служба спасения неудачников? Настя набрала Ксению и, когда сестра сразу же ответила, попросила ее о помощи. – Я подыхаю и замерзаю. Прости меня. – Настя продиктовала адрес и закрыла лицо руками, так она и сидела на заснеженной лавочке, молодая, худая и смертельно бледная женщина, в отчаянии закрывшая лицо руками и дрожащая от холода. А мимо шли порядочные граждане, спешившие на работу, свидания или просто за покупками, начиналось утро нового дня и, как советовала Насте психолог из детской больницы, каждый из них хотел найти в новом дне что-то хорошее и, естественно, не обращать внимания на плохое. Плохим, конечно же, была Настя, бледная, худая, дрожащая и с ребенком, скорее всего наркоманка, ведь у приличных девочек жизнь другая.