– И ты ещё спрашиваешь! Я здоров и силён, как никогда! Правда, я немного перетрусил, когда под ногами тряхнуло, а потом нас охватил огонь, но это быстро прошло, и я испытал потрясающие переживания. – Отлично! Сейчас всем нужно отдохнуть. Завтра в путь. Что, что? Нет. Никакого футбола. Да, вы что совсем обалдели! Гонять мяч в темноте. Что? Светло от луны? Нет и нет! Всем спать. Оживлённо болтая и устраиваясь на ночь, мы не заметили, как в глубине грота замерли две фигуры пленников, которые всё видели и, похоже, были потрясены. Син, посмеиваясь, развязал им руки, но они даже не шевельнулись, продолжая неподвижно сидеть с широко раскрытыми глазами. Раззадорившиеся мужики долго не могли уснуть, возились и весело толкались словно щенки, а потом моментально затихли и дружно засопели. Решив подежурить первую половину ночи, я завернулся в толстый плащ и уселся у костра. Син поворчал, но согласился, сказав, что сменит меня сам. Сидя у огня среди лунной тишины, я прислушивался к дыханию моих друзей, разглядывал бесконечное звёздное небо и вспоминал прошлую жизнь. Несколько раз я поднимался с оружием, чтобы разглядеть во тьме причудливые силуэты, оказавшиеся обычными кустами и скалами. Густое ночное время, наполненное воспоминаниями и сомнениями, медленно истекло, и перед рассветом меня сменил Син. А я забрался в его нагретую постель и моментально заснул. Разбудила меня утренняя суета. Скоренько поднявшись, я умылся в чаше водопада и вернулся в пещеру, чтобы начать сборы. Укладывая в сумку разное имущество, я наткнулся взглядом на двух пленников, которые понуро сидели на прежних местах, явно ожидая самого плохого. Я подошёл к ним и тихо произнёс: – Мы скоро уходим, и вам с нами не по пути. – Мы готовы к смерти. – Вы меня не поняли. Вы свободны. Идите на восток, а там на ваше усмотрение, возвращайтесь к Энлилю, или проситесь на службу к Энки. Возьмите оружие и пищу, подберите снаряжение, но советую доспехов не брать. Тяжело, не выдержите. Уходите и не вздумайте наделать глупостей. В этом мире каждая жизнь стоит очень дорого. Удачи вам. Они во все глаза таращились на меня, пока я не покинул грот. Спустя полчаса стоянка опустела. Мы отправились на запад, а наши бывшие пленные – на восток. Перед уходом «золотогрудый» Шудур, крепко сжимая копьё и поправляя снаряжение, неуверенно подошёл к нам и смущённо произнёс: – Я счастлив, что пережил нашу встречу и видел всё, что здесь произошло. Вы великие воины и лучшие из лахамов. Ваш ночной ритуал единения потряс меня, я никогда не видел ничего подобного, и никогда этого не забуду. – Да, не забудешь. Прощай. Мы разошлись в разные стороны, и я испытал облегчение, избавившись от непомерного груза ответственности. Глава 13 Наш путь по-прежнему лежал между горной грядой и болотистым Жёлтым озером. Мы решили двигаться вдоль ровного берега, поскольку там не громоздились скальные выступы и каменные осыпи, за которыми могла поджидать засада. В тот день позади остались вёрст 50 с гаком. На другой день мы, наконец-то, выбрались из проклятого коридора и, как одержимые попёрли вперёд, стараясь наверстать упущенное. К вечеру местность стала понижаться. Впереди поднялся тропический лес со всеми его непременными признаками: сырой болотистой почвой, непролазным подлеском из папоротников и фикусов, заросшим лишайниками валежником, и сплошь покрытыми лианами и эпифитами деревьями. Перед тем, как влезть в первозданные джунгли, я предложил Сину передохнуть и разведать окрестности. Лихур ушёл в поиск, а мы, усевшись в кружок, озабоченно призадумались, поскрёбывая заросшие подбородки. Все отлично понимали, что ходьба по джунглям, наихудший вид путешествий, когда во влажной жаре приходится буквально прорубаться через заболоченные заросли, кишащие змеями, ядовитыми пауками, мелкими и крупными хищниками. Настроение слегка приподнялось после возвращения Лихура, сообщившего, что неподалёку протекает широкий ручей, каменистое дно которого вполне пригодно для движения. Поскольку все здешние воды, так или иначе, впадают в Конго, мы собрали манатки и уже через час шагали по дну большого ручья, несущего мутную воду на запад. Два дня движения по колено в воде слились в сплошной кошмар, густо замешанный на невыносимой духоте, шныряющих небольших крокодилах, змеях и тучахгнуса, который, спасибо фибулам, вился в отдалении. Я никогда не думал, что путешествие по джунглям так трудно и опасно. Не проходило и пяти минут, как кто-нибудь криком или знаком не предупреждал о вылезающих либо из воды, либо из зарослей всевозможных пресмыкающихся и гадах, среди которых частенько попадались ядовитые змеи и удавы. Нам реально повезло, что никто не испытал остроту их смертоносных зубов или силу объятий. Но это не относилось к неосторожной молодой мартышке, которая на наших глазах угодила в кольца огромного питона и вскоре оказалась в его утробе. Испытывая постоянную опасность, и мучительно страдая от невозможности нормально отдохнуть из-за избытка воды и истошных воплей обитателей джунглей, на третий день пути мы вышли на небольшое открытое пространство, где сливались два притока. Выбравшись на твёрдую почву, я в бессилии рухнул на землю, и с полчаса неподвижно лежал на спине, наслаждаясь синим небом и лёгким ветерком. Немного переведя дух, мы наскоро разбили лагерь, перекусили, и после недолгого спора решили дальше сплавляться на плоту. Обсудив детали, мы без промедления занялись судостроением. Акти принялся махать огромным топором, а все остальные взялись за тесаки. Не смотря на то, что все работали, как одержимые, прошли сутки, прежде чем на воде закачалась уродливая конструкция в три наката, воплотившая известную поговорку: старайся делать хорошо, плохо само получится. Эта кое-как соединённая куча дров с торчащим сзади рулевым веслом выглядела весьма подозрительно, и я сильно сомневался в её надёжности. И хотя Лихур гарантировал качество крепления, единственным убедительным аргументом был прочный трос, который после скандала, ворча и ругаясь, пожертвовал Рахур для стяжки нижнего наката. Испытание свелось к тому, что мы всей толпой забрались на плот и минут пять активно по нему перемещались, стараясь всё-таки не делать резких движений. Плот скрипел и шевелился под ногами, но выдержал всю команду. Слегка попрыгав и покачав сооружение, мы сочли проверку достаточной. На другой день, накидав сверху ветки, а на них толстый слой травы, мы погрузили имущество и отчалили от берега. Промеры шестом показали, что глубина на стремнине не превышала полутора метров, что само по себе нас обрадовало, ведь даже при полном крушении нужно очень сильно постараться, чтобы утонуть в этой речке. Первые часы плавания мы опасливо прислушивались к скрипам брёвен, но постепенно они плотно улеглись, и мы стали уверенно перемещаться на ограниченном пространстве. В конце концов, мы устроились почти с комфортом, укрывшись от палящего солнца под растянутыми на шестах плащами. Петляя среди густых зарослей, река медленно понесла нашу конструкцию на запад. Счастливые оттого что не нужно тащиться на своих двоих, мы взялись по очереди управлять плотом при помощи шестов и не скрывали искреннего удовольствия, что обладаем таким замечательным средством передвижения. Пока мы осваивались на ограниченном пространстве, река опять втянулась в сплошные джунгли. Поток нёс плот между высоких стен, состоящих из переплетений стволов, веток, лиан и висящих в воздухе корней, в которых кипела жизнь, и постоянно кто-то кого-то ел. Но даже те края тропического леса, которые мы видели со стороны воды, были прекрасны. В вершинах деревьев шелестел лёгкий ветерок, шевеля сочную зелень, среди которой на фоне ярко голубого неба пестрели пятна красных, розовых и белых соцветий. Оттуда ветерок доносил густой пьянящий цветочный аромат. На некоторых деревьях, усыпанных какими-то плодами, паслись вездесущие мартышки. В среднем ярусе растения выглядели иначе. Здесь преобладали лианы и растения-паразиты эпифиты, среди которых преобладали бромелии и фикусы-удушители. Внизу же царил полумрак, в котором среди переплетённых корней, сплошь заросшего лишайником валежника и редких крупных, причудливо изрезанных листьев изредка попадались огромные яркие цветы, распространяющие жуткое зловоние. Я не уставал глазеть по сторонам, и, стараясь не пропустить фантастические виды, раз за разом нажимал на кнопку фотокамеры. Мои друзья сначала ворчали, когда я крутился вокруг них, выбирая наилучший ракурс для портретов. Но потом они поняли, что от меня не отвязаться, и смирились. Появилась уйма свободного времени, и я без устали рассказывал ребятам о своём мире и выспрашивал их о мире, в который так неосторожно угодил. В первый же день пути по воде за спиной остались не меньше трёх десятков километров. Переночевав на ровной песчаной косе, мы продолжили путешествие, и река медленно понесла плот дальше на закат. С обеих сторон в реку впадали большие и маленькие притоки, и на третий день пути она настолько расширилась и углубилась, что шесты перестали доставать до дна. Течение усилилось, плот понесло по стремнине, а нам оставалось лишь ворочать рулём и иногда на крутых поворотах подгребать шестами, как вёслами. После очередной излучины я заметил, что река ещё больше расширилась и успокоилась, а местность начала меняться. Справа сплошной лес поредел, превратившись в отдельные рощи, а заросли тут и там рассекли большие луговины. За прибрежной растительностью вдали стали просматриваться луга с отдельно стоящими баобабами, куртинами акации и бассии. По всем признакам, мы добрались до африканской степи – саванны, вернее – до её лесной окраины. Мои предположения подтвердили показавшиеся среди кустарников головы жирафов и пасущееся вблизи воды небольшое стадо слонов. И, хотя левый берег всё ещё сплошь покрывал тропический лес, я понял, что скоро откроется простор, и самый трудный участок пути остался позади. Действительно, на другой день справа открылась настоящая саванна с густой слоновьей травой выше человеческого роста, зарослями дикой спаржи, алое, низких кустарников и каких-то высоких цветущих растений. Среди них разгуливали стада саблерогих антилоп и стайки косуль, и изредка в траве мелькали спины львов и гепардов. Невольно вспоминая всё, что я знал об Африке, я поразился невероятному изобилию жизни. Насколько я знал, эти места в моё время выглядели куда как скромнее и не имели такой богатой растительности и фауны, превратившись в полупустыню. Искренне наслаждаясь зрелищем бескрайней зелёной саванны с одной стороны, и тропического леса – с другой, я во все глаза разглядывал первозданную планету, которую мы навсегда потеряли. Друзья не понимали моего непреходящего интереса к местной природе, и, пожимая плечами в ответ на восторженные замечания, продолжали спокойно заниматься своими делами. Река становилась всё полноводнее и шире. Спокойный плеск воды, лёгкий ветерок и плавное движение поневоле расслабляли. Мои спутники либо дремали под навесом, либо глазели по сторонам, либо вяло переговаривались. Слегка пошевеливая рулевым веслом, Сагни тоже задумался и не заметил, что на излучине течение начало сносить плот на мелководье. Я не сразу сообразил, что мы слишком приблизились к заросшему тростником и папирусом правому берегу, а, когда сообразил, то понял, что на этом наше путешествие может и закончиться. Дело в том, что коварная река прямиком понесла нас на большое стадо гиппопотамов. Немногие из них топтались у кромки воды, а большинство сидело в реке, высунув на поверхность только носы, глаза и уши. Этот эпизод мог бы стать забавным, если бы не оказался смертельно опасным. Зная из книг об истеричной ярости бегемотов, я не на шутку перепугался и заорал, чтобы все навалились на вёсло и шесты и помогли Сагни, как можно быстрее отплыть подальше от опасного места. Ребята бросились к шестам. Плот развернулся и начал медленно отдаляться от берега. Но поздно! Нас заметил огромный самец, и, вздымая перед собой стену воды, бросился в нашу сторону. Он двигался намного быстрее, чем я думал, буквально, как торпедный катер! – Хватайте вещи, оружие! Держитесь крепче! – едва я успел крикнуть, и тут же плот сотряс сильнейший удар. Несколько связок лопнуло, и от плота отделились крайние брёвна второго и третьего наката. Ребята успели уцепиться, кто за что смог, и только стоящий у рулевого весла Сагни шумно свалился за борт, но тут же вскарабкался обратно. От отчаяния я заорал так, что заложило мои собственные уши: – Рахур, … твою мать!! Хватай «зеркало», … твою мать!! Убей эту тварь, … его мать!!! Оставшийся без управления плот медленно крутился на течении, представляя отличную мишень для злобного самца, который, сверкая глазками, явно готовился к новому нападению. И точно! Тёмное туловище поднялось над водой, бегемот разинул полутораметровую пасть, и, гоня перед собой волну, опять бросился на плот. И тут я увидел, что такое «дымящееся зеркало». В центре розовой пасти вдруг возникло серо-бурое облачко, огромное тело подскочило вверх, и в спине ниже лопаток появилось овальное отверстие, из которого вырвалась плотная струя дыма, и одновременно раздался басовитый звук «бум-м». В доли секунды тело бегемота пронзила дыра размером с теннисный мяч. Мёртвое животное скрылось под водой, но перед этим по инерции крепко вдарило по растрёпанному плоту, и одновременно до нас донеслась омерзительная вонь. С выпученными от напряжения глазами на краю плота стоял Рахур и держал в вытянутой правой руке дымящуюся трубку «зеркала», в которой отсутствовала передняя часть. – Успел… я… кажется… – прохрипел Рахур, и в этот миг плот начал разваливаться. Похватав кое-какие вещи и оружие, мои спутники с воплями посыпались в воду, а по течению медленно потянулась цепочка брёвен и клочья подстилки. Я вынырнул из-под остатков плота и, с трудом удерживая копьё и сумку, крепко вцепился в одно из плавающих рядом брёвен. Стадо гиппопотамов осталось позади, но я увидел, что по реке вблизи места нашего крушения плывут не только брёвна. – Братцы, хватайте всё, что можно спасти, и быстро к берегу! Вокруг полно крокодилов! Как выяснилось, никто не желал встречи с местными крокодилами. Все отчаянно замолотили руками, и рванули в сторону близкого правого берега. Я изо всех сил грёб левой рукой и, лёжа на бревне, толкал воду ногами. А мои друзья, пыхтя и ругаясь, двигались прямиком по дну. Вблизи берега я бросил бревно и, проклиная всех бегемотов на свете, начал продираться по илистому дну сквозь густую траву, пока не выбрался на сухое место. Сначала мы долго не могли прийти в себя, а когда пришли, то начали озираться по сторонам, соображая, где оказались. Глядя на перепачканные в тине и грязи физиономии огромных мужиков, похожих со стороны на бригаду водяных после попойки, я не смог удержаться от смеха, и в голос заржал. Син свирепо взглянул на меня, но тут же расплылся в улыбке и тоже оглушительно захохотал. Вскоре над рекой разнёсся гомерический хохот шести глоток. Вдоволь насмеявшись, мы начали разбирать спасённые вещи, и тут нам стало не до смеха. Большая часть снаряжения утонула. Запасы пищи пришли в негодность. Одежда требовала стирки и починки, а вещи – сушки. Окончательно проверив имущество, Син сообщил, что у нас имеется три копья, секира, моя сумка с вещами и лекарствами, сумка Рахура, сумка с разной одеждой и снаряжением, три фляги и четыре плаща. Тесаки у всех висели на поясах, поэтому сохранились. Всё остальное, спасибо покойному бегемоту, лежало на дне реки или плыло вниз по течению. Винить за эту беду некого, да и незачем, и какой прок жалеть об уже произошедшем. Ну, что же, зато груза стало меньше и идти будет легче. Преодолев несколько уступов глинистого берега, мы вскарабкались наверх и направились вдоль реки по краю травяного ковра саванны. Примерно в полуверсте от места крушения широко раскинул ветви широкий и бугристый баобаб, но мы его обошли, не желая в его тени нарваться на какую-нибудь ядовитую змеюку, или логово леопарда. Расположившись на открытом месте вблизи реки, мы натянули полог и до самого вечера приводили себя в порядок, отмывали грязь с вещей, отмывались сами, сушили и сушились. Я больше всего беспокоился за фотоаппарат, но герметичный футляр спас драгоценную для меня вещицу. Поскольку весь запас еды пропал, Лихуру пришлось сразу же отправиться на охоту. В кишащей разной живностью саванне нашему разведчику не составило большого труда добыть дичь, и уже через час он свежевал антилопу. Рахур к тому времени соорудил вертел из двух роготулек и поперечной палки с сучками для вращения жаркого. Вместе с Акти он быстро привёл это устройство в действие, и вскоре лагерь наполнился ароматом жареного мяса. Пока команда занималась разными делами, я решил уточнить по карте наше местоположение. Скоро река должна повернуть на юг и слиться с другой. Вот тут. И тогда до Конго останется около ста вёрст. Я отложил карту, оглянулся на реку, окинул взглядом своих спутников и задумался. Пройдя жуткие испытания, мы оставили позади полтыщи километров, и ещё немало впереди. Ну, предположим, мы доберёмся. А что дальше? За прошедшие три недели я многое понял про этот удивительный мир, немало узнал о странном и неизвестном государстве гигантов, об их отношениях и истории. Но вместе с тем я так и не получил ответа на главный вопрос: зачем я здесь? Более того, ситуация ещё больше запуталась и обросла новыми вопросами. Почему за мной охотится Энлиль? Какое дело до меня «скорпионам»? Чтоб им всем пусто было! Теперь о маршруте. Впереди открытое пространство саванны и никаких препятствий. Если никто не будет против, то мы должны его пройти за четыре-пять дней. Лихур говорил, что Конго река порожистая и коварная и на этом участке более-менее приличная переправа только в одном месте. Добраться бы до того места. Да, слышу, Рахур. Уже иду. У костра разгорелась шумная дискуссия по поводу крушения плота. Подсев к разгорячённым спором мужикам, я получил свою порцию мяса и принялся его поглощать. – Антон, а что такое «…твою мать»? – наивно спросил Рахур, глядя на меня широко раскрытыми глазами, – ты, как заорал «…твою мать!», так руки сами всё сделали, я даже сообразить не успел. Я чуть не подавился мясом. Молодец, Рахур, умеет во время спросить, а, главное, ответ однозначный. Прокашлявшись, я как бы нехотя ответил: – Э-э… это… такое особое выражение… потом объясню. Ты дашь спокойно поесть, или нет! Зверски проголодавшиеся мужики с хрустом перемалывали мясо и хрящи, и вскоре от жаркого осталась лишь небольшая кучка костей. Запив еду остатками воды из фляг, все разлеглись у костра, продолжая обсуждать события сегодняшнего дня и разжёвывая деревянные палочки для чистки зубов. Оказывается, этот обычай, сохранившийся в Африке вплоть до моего времени, брал начало от тиаматиан, которые всегда тщательно ухаживали за своими зубами при помощи палочек, изготовленных из веток разных дикорастущих деревьев и кустарников. Мне этот обычай понравился, и, обрабатывая зубы, я слушал ребят, думая о водоснабжении. «Вода… В саванне это проблема. Чистых источников нет, и вода либо дождевая в застойных озерках, либо мутная в реке. В ней наверняка полно тропических паразитов, и пить её ни в коем случае нельзя. Похоже, пора доставать из закромов фильтр». Я спустился к реке. Найдя среди речной травы относительно чистое окошко, я набрал в фильтр мутной речной воды, и вставил его в горлышко фляги. К моему удивлению вскоре ёмкость наполнилась чистейшей водой с привкусом родниковой. Я был почти счастлив, ведь чистая вода в Африке во все времена являлась символом жизни. Ночью я спал беспробудно и ничего не слышал, хотя дежурившие Акти и Рахур сказали, что к лагерю подходили какие-то хищники. В темноте они слышали шорохи, рычание, но никого не видели. Перекусив остатками ужина, мы собрали нехитрое имущество и отправились вдоль берега на запад. Как я и предполагал, река начала отклоняться к югу, и к вечеру мы добрались до места её впадения в другую большую реку. Широкая водная гладь искрилась и играла на солнце, но, судя по карте, она не принадлежала реке Конго. Мы решили остановиться на речном мысу в ореховой рощице, которая давала тень и продувалась сквознячком. Открытое пространство со стороны саванны нас тоже вполне устраивало, поскольку давало хороший обзор вплоть до зарослей высокой травы, поднимающейся в полусотне шагов. Мы уже начали устраиваться на ночёвку, и занимались привычными делами, когда вдруг со стороны саванны раздался тревожный крик Сина. Мужики похватали копья, и мы кинулись в ту сторону, но не добежали, остановившись, как вкопанные. Страх обжёг душу холодком от вида двух огромных матёрых львов. Один из хищников нервно ходил взад-вперёд, а другой, припав на передние лапы молотил хвостом по земле. Мужики покрепче сжали оружие, и тут раздался спокойный голос Лихура: – Стойте. Отойдите назад. Спокойно, без резких движений. Выставив вперёд копья и тесаки, мы медленно попятились и приготовились к бою. А Лихур плавно изогнулся, присел на корточки, упёрся пальцами рук в землю, будто приготовился к прыжку, и уставился на львов.