– Нет, не сейчас. – Почему? – задал правильный вопрос обычно невозмутимый Ким. – Вас больше должно интересовать не как, а почему все произошло. Кто позвонил Ксении и назвал адрес коттеджа. Подрагивающие пальцы экономки, рвущей бумажную салфетку на мелкие кусочки, подтверждали, что я сделала правильный вывод. Ким перехватил мой злой взгляд и покосился на Лизу с неодобрением: – Миа, не тяни. Если кого-то подозреваешь, говори сразу. – Тут даже не подозрение, а уверенность. – Я сердито смотрела на бледную экономку. Из-за нее пришлось пережить несколько малоприятных часов, поэтому очень хотелось узнать, по какой причине. – Ты повелась на деньги, Лиз? Надеюсь, за предательство хорошо платят и тридцать сребреников пойдут тебе на пользу. Изобличенная экономка хорошо играла в невинность: она вскочила из-за стола, перевернув стул, и сжала кулаки. – Я не звонила Вольской! – прошипела Лиза гневно. – Я никого не предавала! Нет, все-таки как убедительно врет – столько праведного негодования в голосе. – А кто тогда? Ким, дольше всех работающий на Вольского? Вася, не желавший иметь дело с братом? Одна ты не могла преодолеть магическую защиту дома, но как только такая возможность появилась, ты сразу позвонила Ксении. Когда увольняют, деньги не помешают, особенно если вдобавок можно отомстить, не так ли? – Хорошо, мотив у меня был. Но как бы я позвонила? С чего вдруг у меня появилась бы такая возможность? – Лиза скрестила руки на груди. – Ты позвонила, не выходя из дома. Однажды украв ключ от музея, могла раздобыть и от кабинета. – Лиз, опять?.. – неприятно поразился водитель. Взглядом прищурившегося Кима можно было резать запеченную индейку, стоящую в центре стола. Неудивительно, что обвиняемая нервно поежилась и повторила: – Я не звонила Вольской! – И уже тише добавила: – И ключ я не брала. Ее оправдания выглядели жалко, да и сама экономка казалась смертельно обиженной. Сложно оправдаться, когда нападают со всех сторон. Но кто, если не Лиза? Может, я устроила охоту на ведьм? И стоило опираться на большее количество доказательств? Да, я была необъективна, мешали эмоции. А еще, чего таить от самой себя, чувствовала себя паршиво и впервые в жизни сознательно хотела поделиться дурным настроением с ближним. И в то же время моя волчица чувствовала панику экономки. Отчего ей волноваться, если она ни в чем не виновата? – Лиза, посмотри на меня, – потребовал повар. – И поклянись, что не ты сообщила Ксении, где искать дочь. Ты же помнишь, что я пойму, если солжешь? – Добрый вечер. Ищете ответы без меня? Зря. Экономку от допроса спасло появление хозяина дома. Его дочь, угрюмая, сонно моргающая, шла, держась за его руку. Шла, не желая на нас смотреть. И мое сердце тревожно екнуло: а что, если?.. Да нет, не может быть! Когда бы она успела?.. – Даша, ты ничего не хочешь рассказать людям, которые заботились о тебе в мое отсутствие? Сильно покраснев, девочка торопливо прошептала: – Простите меня, пожалуйста, я не должна была влиять на вас. Простите… Не знаю, как она, а я в детстве, четко помню, ненавидела извиняться. – Миа, Вася, я виновата сильней всего перед вами и отдам долг, когда стану совершеннолетней. Тогда в любое время можете обратиться ко мне за услугой ментальщика. Очень щедрое предложение, учитывая, что к магам разума очередь расписана на месяцы. Даша хотела сесть за стол, но отец усталым голосом спросил: – Что еще ты должна сказать, дочь? Девочка тяжко вздохнула: – Это я дала маме адрес нового дома… когда мы гуляли в зоопарке. – Как?! – взвился Вася. – Ты же все время была на наших глазах! – В надувном замке… попросила одну тетю отправить маме эсэмэс. Я отчетливо вспомнила молодою мамочку, которая забралась в детский аттракцион вслед за крошечным сыном. И одновременно испытала стыд – зря наехала на экономку… И хотя извиняться, став взрослой, все так же не любила, покаянно попросила: – Лиза, прости, пожалуйста! Она не ответила. Даже не посмотрела в мою сторону. – Лиза… я ужасно виновата, прости… Экономка наконец оторвала взгляд от скатерти: – Я подумаю. Давайте есть, стынет все, несмотря на жару. Ее дружно поддержали. Чувство неловкости продлилось не слишком долго – когда на столе вкусная еда, сложно думать о чем-то другом. Не будь я оборотнем, не смогла бы проглотить и кусочка. А так даже в подавленном состоянии имела отменный аппетит. Как всегда ужин у Кима удался на высший балл. А когда он подал на десерт мороженое с орехами и шоколадом, лично мое настроение улучшилось, несмотря на чувство вины, назойливо зудящее изнутри. Еще раз я подошла к экономке после ужина. – Миа, мне некогда тут с тобой стоять, еще нужно загрузить посудомойку и посчитать, чего и сколько следует закупить завтра, – произнесла она оскорбленно. – За эти сутки я очень устала, а выносливости оборотней у меня нет. Внимательно посмотрела на нее – да, болезненный вид Лизы подтверждал ее слова. И я оставила ее в покое. Подожду до утра и попрошу прощения еще раз. Не простит, что ж, уеду без извинений. – Миа, ты куда? – Вольский вырос темной преградой у двери. Откровенного и тяжелого разговора мне пока не вынести. В голове царил хаос. – Побегаю немного в лесу и вернусь. Он не сдвинулся с места. – Я не собираюсь сбегать, клянусь. Я вернусь к тебе, Алекс. – И мысленно добавила: «Чтобы попрощаться навсегда». Вольский не подозревал, что творится в моей душе, поэтому мягко улыбнулся: – Я буду ждать тебя, Миа. Уходила, не оборачиваясь, зная, что он провожал взглядом. Погруженная в себя, все-таки отметила мимоходом, что на воротах все еще не установлена новая магическая защита. Впрочем, это не страшно, раз недоброжелатели Вольского обнаружены и находятся в руках Хемминга. В лесу я облюбовала полянку, залитую лунным сиянием. Остановившись на грани между светом и густой тенью ели, задумалась. А не делаю ли я из мухи слона? Что, если преувеличиваю проблему? Попробовала отбросить эмоции и взглянуть на ситуацию со стороны. Итак, есть маг, вроде бы свободный, но на самом деле привязанный к бывшей жене ребенком и тем обстоятельством, что супруга оставила его не по своей воле, а под действием чар. Есть магичка, которая по-настоящему не любит бывшего мужа, раз на нее эти чары подействовали. Но она родила ему ребенка, за плечами несколько лет совместной жизни, симпатия и уважение к супругу. И есть девочка-ментал, которая ужасно хочет, чтобы ее родители были вместе. А теперь добавим в задачку неопределенности: негодяя, который влюбился в чужую жену так сильно, что надел на нее запрещенный артефакт и поступился мужской гордостью, прекрасно понимая, что чувства возлюбленной – всего лишь эхо его собственных. Для полной неразберихи приплюсуем влюбленную или почти влюбленную в проклятчика меня… Мы с Игорем – лишние. Если нас убрать, что в итоге останется? Немного потрепанная испытаниями судьбы семья. Вздохнув, я сбросила босоножки, стянула платье и нижнее белье. Аккуратно сложив вещи на пеньке, вышла в центр поляны. Чистое небо залито серебром сияния царицы ночи. Завтра полнолуние, но и сейчас, слегка щербатая, луна завораживала. Захотелось искупаться в ее холодном свете. Отдать частичку себя, впустить лунное безумие, чтобы мчаться наперегонки с ветром в глубь чащи. Ощущать игру мускулов под крепкой шкурой. Вспарывать когтями грунт… Чуять тысячи звуков, обонять миллионы запахов. Слышать биение испуганного сердца своей жертвы. Выследить, загнать… Впиться в горячий источник жизни… Ощутить под языком биение пульса… Встряхнула головой – и очнулась. Удивленно посмотрела на пищащего под лапами зайца. Еще целый и почти не помятый. Отпустила. Ушастый зверек, не веря своему счастью, продолжал вжиматься животом в хвою. Угрожающе рыкнула, и он пустился наутек. Неподалеку журчал ручеек. Маленький, неглубокий. Но воды в нем хватало, чтобы, как в зеркале, рассмотреть свое отражение. Первое, что увидела, – желтые с вкраплением зеленого глаза, затем – ехидно скалящуюся морду. Захлопнула пасть – волчица в ручье повторила движение, но морда ее от этого не утратила хитровато-язвительного выражения. Она – это я. Я – это она. Как просто. И в то же время как сложно.