Ива сморщилась: – Она говорила, это был несчастный случай. – Вот именно, несчастный случай. Это я ей и сказала… Не было у неё прав меня так допрашивать… – Допрашивать вас? Зачем бы ей вас допрашивать? Вы что, как-то в этом замешаны? – Что ты сказала?! – прошипела колдунья. – Ты меня обвиняешь или что? Я такое не люблю. СказПас, всё ещё зажатый у Ивы в руке, указывал на «На твоём месте я бы делал ноги». Амора принюхалась: – Я точно знаю, какая ты внучка. Ты та самая, которая присматривает за старой каргой теперь, когда она совсем с катушек съехала. Та, у которой магия, ха, одно занудство, да? Находишь людишкам винтики-шпунтики – не сказать что очень впечатляет, угу. Выдрав руку из старухиной клешни, Ива потёрла кожу. – Это как посмотреть, – заявила она. – На что посмотреть? – глумилась ведьма. – На то, что я нахожу, – ответила Ива, закрыла глаза и подняла руку вверх. Во внезапной вспышке света ей в ладонь упала мокрая рыбацкая сеть, в два раза больше самой Ивы. – Ха! – захихикала ведьма, хлопая себя по колену. – Ты и есь! И на что тебе это, девчонка? – издевалась она. – Носки мои завалящщи споймаешь? Запугаешь мои тапочки до смерти? – Она запрокинула голову и взвыла от хохота. Потом вытащила из складок мантии склянку с зельем и открыла её. Жидкость внутри начала источать тёмное, сочащееся кроваво-красным свечение, и рука ведьмы потянулась ко рту Ивы. – Думаю, надобно преподать тебе урок о том, что происходит с маленькими девочками, которые обвиняют людей направо и налево… Ива закрыла глаза, вытянув вверх сеть, – и вдруг с неба обрушилась волна зелёной солёной воды, принеся с собой гигантскую волосатую рыбу с острыми как бритва и похожими на иглы зубами. Рыбина бешено билась, разбрызгивая во все стороны воду. Ведьма отскочила назад, быстро растеряв всю свою весёлость. Часть зелья пролилась на землю и задымилась тёмно-красным. – Это Баззл-Уаззл, – представила Ива бешено бьющееся в сети чудовище. – Он затерявшийся озёрный монстр и, похоже, не против преподать вам урок! – И она направила его на ведьму, завопившую что было сил при виде летящей на неё иглозубой рыбины. Отбиваясь от страшилища, Амора свалилась спиной на тачку, а Ива воспользовалась всей этой неразберихой, подхватила саквояж с Освином и последовала совету СказПаса уносить отсюда ноги. 8 Дом Самтаймзов Ива замедлилась лишь где-то в глубине квартала, в кривом переулке, когда решила, что удалилась на безопасное расстояние. – Мерзкая карга! – выдохнула она, ловя ртом воздух и опираясь ладонями о коленки. – Знает же, – продолжила она, втягивая воздух большими глотками, – что бабушка была самым искусным зельеваром во всем Старфелле до того несчастного случая! – Ей и правда показалось странным, что Амора так прицепилась к тому происшествию. Может, она как-то замешана в нём? – Енто до того, как ейные волосы стали зелёными? – спросил Освин из саквояжа. Ива тем временем шла по улицам, которые постепенно превращались в большие проспекты. С обеих сторон их окаймляли маленькие садики, переходящие в просторные лужайки. Это, должно быть, самая старинная и самая богатая часть пригорода, сообразила она. – Да, именно, – ответила Ива, остановившись поглазеть на кое-какие из садов. Тут и там на домах виднелись таблички с именами хозяев. Но жёлтой двери было не видать, да и садики выглядели совершенно нормально, разве что заросшими и немного одичавшими. Но тут что-то неуловимое привлекло её внимание. Она обернулась и огляделась, однако ничего особенного не заметила. А затем, зашагав дальше, увидела лошадиную тропу, уводящую куда-то между двумя соседними домами. В конце её в сумеречном свете мелькнуло что-то яркое и жёлтое. Дверь. Ива остановилась. – Думаешь, это то самое? – прошептала она, вглядываясь туда, куда вела извилистая дорожка – вдалеке можно было различить силуэт дома. – Можется, – ответил Освин. Она глянула на СказПас, но толку от него сейчас было мало, поскольку в данный момент стрелка указывала на «Чайку?». Они пошли по тёмной заросшей тропинке, и Ива то и дело оглядывалась проверить, не следят ли за ними. Столкнуться ещё раз с Аморой Спелл ей точно не хотелось. Но вокруг было пусто. Чем ближе они подходили, тем становилось яснее, что здание старое и очень ветхое. С него облезала синяя краска, а с двери – жёлтая. Сад совсем одичал и зарос колючим кустарником. Подойдя к дому, Ива увидела, что под окнами, словно причудливые цветочные горшки, красуются десятки цветастых заварочных чайников, а из них свисают стелющиеся растения. – Наверное, это здесь, – выдохнула девочка. Она потянула дверь, оказавшуюся запертой, потом обошла дом вокруг, миновав множество старой поломанной мебели. Дом выглядел так, словно здесь многие годы не ступала нога человека. Задняя дверь висела на вывернутых петлях, и, приложив некоторые усилия, Ива смогла её отворить. Изнутри вся постройка пропахла сыростью и забвением. Становилось всё темнее, но Ива ещё могла различить приметы старого семейного дома. Дряхлый диван горчичного цвета с поломанной ножкой теперь служил птичьим гнездом. По стенам были развешаны портреты маленьких старушек и старичков (у всех были белые волосы) и улыбающегося мальчика, держащего в руках какое-то растение. Ива остановилась, чтобы разглядеть его получше. Вот странно, подумала она: у растения были забавные моргающие глазки. Интересно, не про него ли говорила Морег? Ива прошла по коридору, переступая через раскиданные повсюду черепки, задевая пыльные шторы и разваливающуюся мебель. Кто бы здесь ни жил, дом был покинут много лет назад… Она заглянула в спальню, которая, видимо, принадлежала родителям парнишки: в ней не было ничего, кроме старой продавленной кровати и пустого шкафа. Выйдя оттуда и войдя в последнюю дверь, Ива остановилась как вкопанная. На секунду ей показалось, что она уже покинула здание и оказалась в саду, но, присмотревшись, девочка сообразила, что это ещё одна спальня, просто вся заставленная большими горшками с необыкновенными растениями, ныне по большей части погибшими. Узоры и ворсинки на побегах поблекли, а непривычно окрашенные листья скукожились. Одна стена была снизу доверху заклеена изображениями и набросками всевозможных растений. Куда бы Ива ни ступила, под ногами хрустели засохшие листья, перья и цветы, а в углу среди этого всего стояла деревянная кровать – единственное свидетельство, что это и впрямь была спальня. Девочка подошла поближе к стене с рисунками. На них были изображены необычные цветы и растения всевозможных оттенков, форм и размеров, а по полям бежали небрежные рукописные заметки. К примеру, подпись под мохнатым жёлтым растением с кустистыми бровями, нависающими над чудными кошачьими глазами, гласила: «Любит тень. Питается старыми пауками». Там были синие и золотистые цветы, которые, если верить пометкам, пели колыбельные, помогающие детям уснуть. Другие казались полупрозрачными, словно их окунули в акварельные краски. И на каждом рисунке внизу была надпись, сообщающая, откуда это растение. Это же коллекция, догадалась Ива. Тот, кто всё это нарисовал, собирал самые необыкновенные, а может, и волшебные растения. Самый большой рисунок располагался в центре стены: грандиозное бледно-голубое дерево с разноцветными соцветиями на каждой ветке. Ей снова было девять, и она пряталась на чердаке, икая из-за непрерывных обиженных всхлипов: мама сказала, что она не может поехать с сёстрами на Счастливую странствующую ярмарку. – Она не любит меня так, как любит их, вот в чём дело, – говорила девочка бабушке Флосси, поднявшейся за ней по лестнице и усевшейся рядом на лавку. – Чепуха, – отрезала бабушка. – Она тебя очень любит. – Почему тогда мне нельзя поехать? – Да потому что ты ещё слишком мала, дитятко. Эти ярмарки вовсе не то, что ты там себе надумала, а иные – так прям злачные местечки. Жуткие, уж поверь. Не место там для ребёнка. – Джунипер ездила в моём возрасте. – Джунипер другая: она-то себя в обиду не даст. И то правда. Она ж могла взорвать что угодно. Не то что Ива. – Это из-за того, что у меня нет такой силы, как у неё. Меня стесняются… – Да нет, не думаю, чтоб в этом было дело. Думаю, мама просто опасается, что если тебя здесь не будет, то я опять весь дом порушу. Ива фыркнула, но губы сами сложились в робкую улыбку. Вот оно. Хотя по правде – это был не весь дом, а только изрядная часть крыши. И гостевая комната. Ну и ещё тот раз, когда в теплице повылетали все стёкла. – Вот что я тебе скажу: давай-ка я приготовлю нам с тобой что-нибудь особенное? Что-то эдакое, чего ни на какой ярмарке не сыщешь. Ива шмыгнула носом: – Что, например? – Например… – она заглянула сквозь завесу зелёных волос в свой старый мохнатый зелёный саквояж и поскребла подбородок, – вечную молодость? – Чтобы я вообще никогда не смогла поехать на ярмарку? – фыркнула Ива. – Не думаю, что это мне поможет, бабушка. – Верно, верно, да и больно хитрое оно… В прошлый раз маленько не вышло. Ива подняла бровь. На самом-то деле «маленько» – это слабо сказано. Если честно, «маленько» не получалось большинство бабушкиных зелий. К примеру, в тот раз, когда у миссис Крон-Барроу появилась борода, отраставшая снова и снова, даже если её побрить. – А! – воскликнула бабушка. – Придумала: мы устроим Идеальный Воскресный Денёк. – И она извлекла из саквояжа большую стеклянную банку со странными зелёно-золотыми соцветиями в виде пирожков. Когда банку открыли, до Ивы донёсся вкусный сладкий аромат. – Что это? – Это цветки шарлотки – главное в рецепте. – Цветки шарлотки? – изумилась Ива. Она даже и не слышала никогда о таком. – Ну да. В волшебном лесу Висперия растёт всё что хошь. И даж деревья там всяких цветов… Знаешь, поговаривают, что, когда Братство Уола во время Долгой войны пыталось выкорчевать всю магию, она укрылась там. В общем, эти цветики только там и растут, на самом Великом Древе Висперии. Узнать его легко – оно самое большое из всех и эдакого непривычного бледно-голубого цвета. Ничего подобного я нигде не видела. А на нём чего только не растёт! Но не рассказывай никому, ладно? Не надобно нам, чтобы все мои секреты знали, где лучшие травы и откуда я чего беру… Зелье получилось не очень. Ива после него несколько дней кряду бегала вприпрыжку и распевала песни, но всё равно воскресный денёк удался на славу.