Капитан-лейтенант явно под впечатлением и созерцает воды моря, словно не верит, что подобное может произойти. — После такого никто не выживет, — добавляет он, глядя на Кампелло. — Никто, — соглашается полицейский. Ройс Тодд прыгает на борт катера, за ним его водолазы, они отдают швартовы и направляются к центру устья, уже надевая кислородные аппараты. С мола Кампелло видит, как Тодд и еще трое прыгают в воду и уходят на глубину. Через пару минут они появляются вновь и поднимают на борт два тела, черных и блестящих от воды. — Ты только посмотри, парень, — весело замечает Моксон рядом с Кампелло. — Они с уловом. — Похоже на то. — Итальянцы? — Вполне возможно. — Вот ненормальные… Тупые макаронники. Катер пристает к молу, и водолазы поднимают тела. С Тодда ручьями стекает вода, из одежды на нем только шорты, а на груди висит маска и кислородный аппарат. Кампелло и Моксон пробиваются сквозь толпу солдат и матросов, сбежавшихся поглазеть на зрелище. На молу посреди огромной лужи лежат два трупа. С них снимают кислородные маски; крайняя бледность лиц указывает на кислородное голодание от длительного погружения: один белокурый, с тонкими усиками, второй смуглый, с коротко остриженными кудрями. Из ушей, носа и рта у обоих идет кровь, окрашивая в розовый лужу под их телами. — Их убила глубинная бомба, — говорит кто-то. — Это немцы или итальянцы? — Сейчас узнаем. У блондина нет видимых ранений; его тело не тронуто взрывом, остекленевшие глаза прикрыты. С помощью своих людей Тодд снимает с трупа прорезиненный костюм: под ним рабочий комбинезон, на концах воротника по одной звездочке, а на обшлагах рукавов по три нашивки, указывающие на чин капитан-лейтенанта. — Капитан-лейтенант Лауро Маццантини, — говорит Тодд. — Королевские военно-морские силы. Встав на колено рядом с телом, он читает удостоверение в клеенчатом конверте, спрятанное во внутренний карман. Затем переходит к осмотру второго водолаза, погибшего от пули крупного калибра, которая почти оторвала ему ногу выше колена. Это коренастый юноша с четкими чертами лица, типичными для жителей Средиземноморья. Под водолазным костюмом на нем тоже комбинезон с тремя треугольными нашивками — одна широкая и две узкие. — Старший матрос, канонир Доменико Тоски, — читает Тодд, открыв удостоверение. Он еще какое-то время смотрит на погибших, потом встает. Прожекторы гаснут, пока не остается один у входа в порт. Мол снова погружается в темноту. Сержант-зенитчик подходит к Моксону, который включил электрический фонарь и освещает трупы. — Как думаете, они были одни, сеньор? — спрашивает сержант у Тодда. Тот пожимает плечами. Кто-то дает ему полотенце вытереть лицо и грудь, но водолазного снаряжения он пока не снимает. — Могут быть и другие. — На рейде или внутри? — Это вопрос… Держите своих людей наготове по обе стороны мола и будьте начеку. Тодд возвращает полотенце, берет сигарету, предложенную Кампелло, и наклоняется прикурить от зажигалки, принадлежащей Елене Арбуэс. Пламя освещает усталое лицо Тодда. — Они тащили что-то похожее на торпеду, — говорит полицейский. — Или мне так показалось. Тодд подтверждает. — Я тоже видел, но внизу мы ничего не нашли. Сейчас вернемся, поищем еще. Кроме того, я хочу осмотреть сетку — не разрезана ли она где-нибудь. — Он кивает на акваторию. — Если так, кто-нибудь, возможно, еще остался в порту. — Боже мой! — озабоченно восклицает Моксон, — Надеюсь, что нет. Тодд затягивается сигаретой. Потом выбрасывает окурок в море и приказывает водолазам возвращаться на катер. Наконец обращается к сержанту-артиллеристу: — Иди в будку, позвони, чтоб не снимали охрану. Пусть смотрят в оба и время от времени освещают прожекторами порт… Понятно? — Понятно, сеньор. — Пусть информируют нас о малейших подозрительных признаках, чтобы мы сразу же могли уйти на глубину и проверить корпусы кораблей. Если в порт проникли другие итальянцы, они могут нанести большой ущерб. Сержант хмурит брови: — А если они уже поставили мину? — Тогда мы ее нейтрализуем. — До того как взорвется? — восхищается сержант. Тодд криво усмехается, не пытаясь шутить: — Или в процессе. — Простите, сеньор, что вы сказали? — Давай… Шевелись. Приказав своим занять посты, сержант удаляется. Моксон фонарем освещает трупы. — Вот дьяволы, — бормочет он. Тодд, который надевает дыхательный аппарат, поворачивается к нему; его лицо искажает вспышка гнева. — Никогда так не говори, — жестко цедит он сквозь зубы. — Если у них хватило мужества сюда добраться, значит это настоящие мужчины. Моксон смущенно моргает: — О-о да, конечно… Прости, парень. — На хрена мне твое «прости». Их уважать надо. И погаси ты наконец фонарь, его по всей бухте видно. Тодд спускается на борт, отдает швартовы, урчит мотор, и катер удаляется к линии буйков. — Мать твою, — шепчет Моксон с горечью. — Ну прям как будто эти мертвецы — его братья. — Может, так оно и есть, — отвечает Кампелло. Моксон оборачивается к нему, но заговаривает не сразу. — Похоже, с этой девицей, которую вы арестовали, все не случайно, — произносит он наконец. — Тебе не кажется? — Конечно. — Полицейский задумчиво подбрасывает зажигалку. — Ясное дело, не случайно. Дженнаро Скуарчалупо поднимается на поверхность, снимает маску — лучше сказать, срывает — и жадно вдыхает свежий ночной воздух, хватает его ртом, словно рыба, выброшенная на берег, стараясь не потерять сознание от головокружения и тошноты. В легких такое жжение, будто туда залили кислоту, и он боится, что наглотался испарений натровой извести из фильтра дыхательного аппарата. — Ты как? — шепотом спрашивает Тезео Ломбардо. — Нормально. — Уверен? — Уверен. — У неаполитанца дрожит голос. — Я еще на что-то способен. Его товарищ вынырнул рядом с ним, и после водолазных работ у «Найроби» оба совершенно без сил. Они отвязали балласт, цепляются за якорную цепь небольшого танкера, пришвартованного позади Северного мола, и теперь под защитой тени корпуса и большого бакена, качающегося поблизости, в темноте, пытаются восстановить силы. — Отдохни немного, Дженна… Давай, обопрись на меня. Скуарчалупо кладет руку на плечи Ломбардо и старается перевести дух. Погрузившись в грязную, замасленную воду до подбородка, он осматривается. Порт во мраке. Темные силуэты пришвартованных или стоящих на якоре кораблей вырисовываются под звездным небом, и только иногда на краткий миг вспыхивает какой-нибудь иллюминатор или фонарик вахтенного. Вдалеке, у обоих входов в порт, ситуация иная: злобно мечутся лучи прожекторов, а на их фоне мелькает тень патрульного катера — он сбрасывает глубинные бомбы, их взрывные волны расходятся и достигают итальянцев слабой вибрацией воды. — Это все из-за Маццантини и Тоски? — вздрогнув, спрашивает Скуарчалупо. — Может быть. — Боже мой. Только бы они смогли… — Надо уходить, — перебивает его Ломбардо. Держась одной рукой за якорную цепь, они снимают дыхательные аппараты, компасы и глубиномеры, топят их и освобождаются от прорезиненных костюмов, разрезав их ножиками. Ломбардо, которому получше, чем его товарищу, ныряет и, чтобы остатки костюмов не плавали на поверхности, привязывает их к цепи. Ткань рабочего комбинезона намокает, облепляет тело, и обоих от холода трясет. — Поплыли. Они топят ножи и медленно, стараясь не наделать шума, плывут к молу вдоль корпуса судна, который угадывается в темноте. Скуарчалупо поднимает голову, и ему удается разглядеть на носу название: «Остров Голубка». Он трогает товарища за плечо и указывает на белую надпись. — Похоже, испанцы, — шепчет он.