— А почему бы и нет?.. Несколько дней назад мы повесили продавца. Она наклоняется к нему, охваченная гневом. — Вы дурак. Как вы смеете? Как вам в голову пришла эта мерзость? — Она резко гасит сигарету, потом задумывается на секунду, откинувшись на спинку стула. — Я хочу говорить с консулом Испании. И чтобы вы сообщили ему о моей ситуации. — Это может занять несколько дней. Комиссар встает. Устало улыбается, пытаясь скрыть свой провал. — Вы останетесь на Гибралтаре, — добавляет он. — Я же говорю, вы вынуждаете меня использовать другие методы. За свою долгую профессиональную жизнь на Гарри Кампелло разные люди смотрели по-всякому, но ни у кого не было такого презрения во взгляде, как сейчас у этой женщины. — Поступайте как знаете, — говорит она. — А когда закончите, проводите меня до границы. С извинениями. Дженнаро Скуарчалупо беспокоит состояние Тезео Ломбардо: тот упорно молчит с самого возвращения на «Ольтерру» после ночи на суше. В мастерской неаполитанец видит, что его товарищ чинит регулятор подачи кислорода в дыхательном аппарате 49/бис. Он сосредоточенно трудится, его торс блестит от пота; он босой, и из одежды на нем только старые шорты. Вентиляторы по-прежнему не работают. Скуарчалупо садится рядом, и, когда Ломбардо тянется за отверткой на столе, неаполитанец ее подает. Ломбардо поднимает голову, молча смотрит на него и затем отверткой разбирает механизм. — При атаке он нам не пригодится, — замечает Скуарчалупо. Ломбардо медлит с ответом. — Да, — говорит он наконец. — Но надо же чем-то заняться. — Что вчера произошло? Ломбардо качает головой: — Оставь меня, Дженна… Мне не до разговоров. — Я пришел не разговоры разговаривать. Сегодня ночью мы выходим, ты и я, и мне нужно быть уверенным, что все хорошо. Ты — мой двойник. Мы зависим друг от друга. — Все хорошо, не волнуйся. — Ты был с ней? Ломбардо не отвечает; нахмурившись, он сосредоточенно чистит детали дыхательного аппарата и заново его собирает. Капля пота стекает у него по лбу и повисает на кончике носа. — Однажды, — говорит Скуарчалупо, — на тренировке в Порто-Венере ты сказал мне одну вещь… Помнишь? — Нет. — А вот я отлично помню. Когда выходишь в море, все остальное надо оставить на суше. Балласт мешает плавать… Вот что ты сказал мне, брат. Венецианец кивает, не отрываясь от своего занятия. — Сегодня ночью у меня не будет никакого балласта. — Когда ты сидишь впереди меня, я должен быть во всем уверен. Я смотрю на твою спину или на твои очертания в темноте и знаю, что могу полностью тебе доверять. Ломбардо застывает, не поднимая глаз. Затем тыльной стороной ладони утирает пот с лица. — Она опять сильно рискует, — говорит он. — Она? — Скуарчалупо смотрит на него с удивлением. — Твоя подруга из книжного магазина? — Она последний раз проводит рекогносцировку, чтобы подтвердить местонахождение объектов в порту. Капитан-лейтенант Маццантини приказал мне ее об этом попросить. Скуарчалупо ошеломлен: — Она что, вернулась на Гибралтар? — Сегодня, рано утром. Так я думаю. Неаполитанец размышляет. — Но если мы здесь, кто за ней присматривает? — Наши люди с Вилья-Кармела. — Твоя подруга — точно, баба с яйцами… Как тебе удалось ее убедить? — Она сама так решила. Я-то как раз пытался отсоветовать. Скуарчалупо не верит своим ушам: — Ты ей отсоветовал? — Но она решила идти. — Ты ненормальный, Тезео. — Потому что советовал не ходить или потому что позволил пойти? А если ее возьмут англичане? — Не возьмут. — Черт… А если возьмут? — Можешь себе представить. — Черт бы все побрал. — Да уж. — Черт, черт, черт. Спокойно и тщательно Ломбардо заканчивает собирать клапан, прикрепляет кислородный баллон и проверяет, как они работают. Скуарчалупо смотрит на него испытующе: — А вы что, это самое?.. Он не договаривает, но и ответа тоже нет. — Матерь божья, брат, — добавляет он. — Вот так история. — Да. История. Поднявшись на ноги, Ломбардо вешает дыхательный аппарат на стойку со снаряжением. Тем временем Скуарчалупо достает из кармана листок бумаги и разворачивает на столе. — У меня тут карта порта. И наш объект тоже есть. Ломбардо смотрит на него осуждающе: — Выносить документы из каюты запрещено. — А я ничего и не выносил. Я сам нарисовал, по памяти. — Тем хуже. Неаполитанец постукивает пальцами по листку. — Да ладно. Иди сюда… Смотри. Ломбардо подходит и снова садится. Скуарчалупо водит пальцем по рисунку. — Курсом восемьдесят градусов выйдем прямо к северному входу, между молом Карбон и Центральным волнорезом… Если проскочим бомбы, доберемся до противолодочной сетки поперек устья. По верху, под носом у англичан не пройти, со дна мы ее не поднимем. — Можем разрезать этими новыми немецкими ножницами. Проделать отверстие. — Дай бог, если так. В любом случае, если пройдем сетку и «Найроби» не сменил стоянку, нам до него останется метров сто пятьдесят или двести… Вот, я указал местоположение, которое было на карте. Венецианец кивает, даже не глядя в карту: — От двенадцати до девяти метров, кое-где восемь. Скуарчалупо подмигивает ему: