— Вы можете объяснить мне, почему меня здесь держат? — Она указывает на дверь. — И почему эти мужчины входят сюда и говорят мне гадости? Кампелло устало машет рукой, словно все совершенно очевидно: — Мы знаем, что вы информируете врага. Что вы шпионка. Она широко раскрывает глаза: — Но это же смешно. Я ведь уже сказала… — Все, что вы уже сказали, не убедит меня в обратном. Я не знаю, работаете вы на нацистов, на итальянцев или на испанскую Фалангу. Или, возможно, на всех сразу. — Вы это всерьез? Кампелло обводит рукой допросную и указывает на закрытую дверь: — По-вашему, это все несерьезно? Она сплетает пальцы. Скорее напряжена, чем растеряна. — Я считаю, это все оскорбительно. — Она смотрит на него с вызовом. — Скажите же мне, что я такого сделала, чего не должна была делать. — Книжный магазин Силтеля Гобовича, — наудачу произносит полицейский. Она смотрит на него с удивлением, и непонятно, подлинное оно или показное. — Я работала там всю испанскую войну. Вы, вероятно, можете спросить у хозяина. — Обязательно спросим, — соглашается Кампелло. — А теперь о террасе. Женщина по-прежнему невозмутима: — А что с террасой? — Оттуда виден весь порт. — И что? — Вот вы мне и скажите. Женщина наклоняет голову и смотрит на него как на идиота: — Послушайте, сеньор. Я бывала на этой террасе сотни раз… Что в этом странного? — Ваш фотоаппарат. Тот, что у вас в сумке. — Я часто беру его с собой, люблю фотографировать. Но сегодня я не снимала. — Почему? — Не знаю. — Она колеблется, но тут же объясняет: — Раз на раз не приходится. — Мы ищем пленку. — Она в фотоаппарате. — На той нет ни одного снимка. Я имею в виду другую пленку. — Какую другую?.. У меня была только одна. Говорю вам, я не снимала. — Даже с террасы? — Я никогда не снимала с террасы. Я прекрасно знаю, что запрещено снимать портовые объекты. — Вы это знаете? — Конечно… как и все. Входит Писарро с чашкой горячего какао и ставит ее на стол перед Еленой. Та даже не смотрит. — Ну, а ваш отец? — спрашивает Кампелло, когда помощник уходит. — Я вас не понимаю. — Сейчас поймете. Мы вас подозревали, поэтому прослушивали телефон в магазине Гобовича и в ближайшей будке… Ваши разговоры записаны. Женщина по-прежнему смотрит на него так, будто совсем не понимает его логики. Наконец она замечает чашку с какао, берет ее в руки, подносит к губам, отпивает глоток и снова ставит на стол. — И что плохого в этих разговорах? — наконец спрашивает она. — Ваш отец и двоюродные сестры, вот что. И почтовая открытка. — Мой отец живет в Малаге, у меня есть родня в Альхесирасе. Тут нет ничего странного. — Мы проверим. — Пожалуйста. Кампелло пристально изучает ее в некоторой задумчивости. Это правда, заключает он, защищается она прекрасно. Без сомнения, даже слишком хорошо. Тогда он достает другой козырь из рукава. — Когда вы говорили по телефону, вы не назвали свое имя. — Не назвала? — Нет. Вы представились Марией. Взгляд женщины чист, словно глаза у нее из кристаллов льда. — У вас же есть мое личное дело, — отвечает она спокойно, — где фигурирует мое полное имя… Меня зовут Мария Елена, и мои родственники обычно употребляют первое имя. — С каких пор? — С детства. — Это мы тоже проверим. — Кто бы сомневался. Комиссар умеет держать удар. Не меняясь в лице, он достает из кармана пиджака пачку сигарет Елены и ее зажигалку, кладет перед ней. — Вы вдова, — замечает он. — Вашего мужа убили англичане. — А моего отца хотели расстрелять франкисты… Поэтому мы скрывались здесь три года… Я не симпатизирую ни нацистам, ни фашистам. С этими словами она достает из пачки сигарету и щелкает зажигалкой. Кампелло отмечает, что она левша и что пламя в ее пальцах дрожит. Железная баба, думает он про себя. Или умеет такой казаться. И делает это совсем не плохо. — Послушайте… Не заставляйте меня прибегнуть к другим методам. Она медленно выпускает дым, прикрыв глаза. — Надеюсь, это не значит, что вы собираетесь меня пытать. Кампелло саркастически смеется: — А вы что, не обучены? Как противостоять допросам и пыткам? Она спокойно смотрит на него: — Вы это серьезно? — Совершенно серьезно. — Ради бога. Не говорите глупостей. Несколько лет назад Кампелло допрашивал женщину, которая убила своего мужа ударом топора. Муж бил ее, когда напивался, и однажды ночью она подошла к нему, спящему, и решила эту проблему. Во время допроса и последующего суда, где она все отрицала, — ее обнаружили на лестнице; она сидела, вся перепачканная кровью, и с топором в руках, — у этой женщины не дрогнул ни один мускул на лице. Даже когда судья поправил парик и зачитал смертный приговор. С невозмутимым лицом она отрицала все, когда ее вели на эшафот. — Обучена или нет, но я знаю, что вы шпионите в интересах врага. — Я? — Теперь она, похоже, оскорблена. — Хозяйка книжного магазина?