Елена смотрит на офицера чуть внимательнее. — Мне нравится Джойс, — говорит она. — Он переведен на испанский? — Пока нет, насколько я знаю. Уилсон удивляется: — Вы читали его на английском? — Да. — Она прекрасно на нем говорит, — подтверждает Гобович. — Я преданный поклонник «На помине Финнеганов», — улыбается Уилсон. — И нахожу, что «Улисс» производит бо́льшее впечатление, если читать его здесь, на Гибралтаре… По-моему, Джойс замечательно прочувствовал эти места, хотя никогда здесь не был. — Однако образ Молли Блум не слишком удачный, — высказывается Елена. — Она никак не могла так хорошо говорить на гэльском. — Это интересно. — Уилсон замирает. — Почему вы так думаете? — То, что ее отец офицер, я считаю ошибкой Джойса, незнанием среды. Я не верю, что такой человек мог дослужиться до майора; и вряд ли он женился бы на испанке — уж скорее на коренной уроженке Гибралтара. — О-о, это великолепно… Продолжайте, прошу вас. — В любом случае, гораздо убедительнее звучало бы, если бы у Молли был не чистейший дублинский выговор, а андалузский акцент. Уилсон удивленно поднимает брови: — Простите? — Некоторая шепелявость. — Слушайте, это потрясающе. Вы мне позволите это использовать? — Пожалуйста, пользуйтесь. Вы писатель? — Иногда пытаюсь им быть, — отвечает он шутливо. — В настоящий момент я солдат Его Величества Георга Шестого. Елена указывает на его галуны: — Учебно-образовательный корпус, как я вижу. Уилсон смотрит на нашивки, будто видит их в первый раз. — О-о, это название само себе противоречит… Образованных солдат не бывает. — Джек пишет стихи, и у него хорошо получается, — уточняет Гобович между двумя затяжками. — Он сотрудничает с альманахом «Поэтри Лондон». — От случая к случаю, — Уилсон стучит пальцами по обложке только что купленной книги. — А какова в вашем магазине ситуация с испанской поэзией? — Разумеется, ее много, и она весьма разнообразна. — Замечательно. Обязательно надо будет зайти посмотреть… Антонио Мачадо? Луис Сернуда? — Конечно. — Гарсия Лорка? — Тоже. — Я думал, он запрещен — он ведь республиканец. На лице Елены появляется подобие грустной улыбки. — Его реабилитировала собственная смерть. — Понимаю. Вы, испанцы, уж очень… Он умолкает в нерешительности и хмурит брови, подыскивая нужное слово. — Парадоксальные? — подсказывает Елена. Англичанин оживляется: — Именно так. Елена твердой рукой берет сумку, застегивает ее и вешает на руку. — Вы даже не представляете себе, до чего мы можем дойти в нашей парадоксальности. Летом 1982 года я опубликовал серию из трех статей об отряде «Большая Медведица» под названием «Троянский конь на Гибралтаре». А позднее — пространный репортаж в аргентинском журнале «Люди». Той же зимой я поехал в Венецию по семейным делам; я сложил вырезки в папку и привез их в книжный магазин на улице Корфу. Там, сидя около прошлогодней бутановой печки, я ждал, когда Елена Арбуэс их прочтет, а ее лабрадорша, расположившись на ковре, не сводила с меня преданных черных глаз. — Написано очень хорошо, — сказала Елена, закончив чтение. — Все именно так и происходило, и я благодарна вам за то, что вы нигде не упомянули мое имя. Но есть одна серьезная ошибка… Женщина, которую вы имеете в виду, — не я. Я растерялся. В репортаже я говорил о женщине, которая жила в доме на испанском побережье, около городка Ла-Линеа, и сотрудничала с Десятой флотилией. Она вышла замуж за итальянца, уточнял я, но дальше этого не пошел. Для меня было очевидно, что речь могла идти только о Елене Арбуэс. Она слушала мои объяснения внимательно и терпеливо, и при этом улыбка не сходила с ее лица. А затем покачала головой: — Вы перепутали меня с испанкой Кончитой Перис-дель-Корраль, женой итальянского разведчика Антонио Рамоньино… Они жили, как и я, вблизи от берега; но чуть подальше, в доме, который назывался Вилья-Кармела. — Вот так раз. А я думал, это ваш дом. — Нет, вовсе нет. Этот дом служил чем-то вроде оперативного штаба, и оттуда наблюдали за бухтой. Там разрабатывались операции, которые потом осуществляли с «Ольтерры», и там же скрывались водолазы, которые после атак на Гибралтар вынуждены были плыть до испанского берега. Она умолкла и задумалась. Посмотрела на фотографии на стене: на ту, где она с мужем, и на ту, где два водолаза стоят рядом с майале на палубе подводной лодки. Мне уже было известно, что та лодка называлась «Шире». — Я тогда этого не знала, — добавила она через минуту, — но именно в Вилья-Кармелу я звонила в ту ночь, когда притащила Тезео с берега к себе… Антонио Рамоньино и капитан-лейтенант Маццантини за ним и пришли. — Но вы же познакомились с Кончитой Перис? — Нет, мы никогда не виделись. Они все держали в большом секрете и с нами предпочитали не общаться. — Я сожалею о своей ошибке, — сказал я. Она снова улыбнулась, что-то вспомнив: — Не беспокойтесь, все наоборот. Мне нравится, поскольку это лишь доказывает, что все держалось в строжайшей тайне. Что Тезео и его товарищи защищали меня, насколько это было возможно… В каком-то смысле защищают по сей день, несмотря на то, что их уже нет в живых. Она взглянула на стенные часы с маятником, которые показывали половину первого. Потом протянула мне папку с вырезками. — Сохраните их, — попросила она. — Спасибо. Собака встала с коврика, и хозяйка поднялась вслед за ней. — В это время мы с Гаммой всегда гуляем… Она очень добрая, но у нее есть свои потребности. Несколько секунд я колебался. — Могу я пригласить вас пообедать? Она посмотрела на меня с любопытством. Потом погасила печку и нерешительно повела плечами. И показала на папку, лежавшую на столе: — Вы ведь уже опубликовали ваши репортажи. — Одно другому не мешает. Тут речь о личном. Вопросы, на которые нет ответов. Она улыбнулась в третий раз. Несколько загадочно. Она сняла с вешалки поношенный темно-синий жакет и меховую шапку. — Весь мир наполнен вопросами без ответов. Она наклонилась прицепить поводок к ошейнику Гаммы, радостно вилявшей хвостом. Я заметил, что, несмотря на пигментные пятна и слегка искривленные артрозом пальцы, Елена Арбуэс сохранила изящество движений, которое пощадили даже годы. Ее легко было представить молодой и смелой. — Почему вы на это пошли? — рискнул я. Она замерла; собака терлась о ее ноги.